– Ариша, ты? –Екатерина окликнула дочку из комнаты. – Всё хорошо? Уж очень задержалась ты сегодня…
– Да, мама, да, я сейчас! – Арина шмыгнула в ванную, долго умывалась там холодной водой, потом обхватила себя руками за плечи. Тело до сих пор хранило ощущение прикосновения чужих, грубых рук…
О том случае Ариша никому не рассказывала. И стыдно как-то, и вроде ведь ничего не случилось…
… Аркадий Львович теперь редко бывал дома, всё больше по поездкам, как говорила его жена.
– Вот, опять за границу отправили! – сокрушалась Юлия Федоровна. – Как будто у нас нет других людей, кто бы выполнял такие поручения! А Аркаша совсем измотанный, нервный какой-то стал!
Арина только пожимала плечами. Ну, какой из Аркадия Львовича министр, да и вообще «большой» человек?! Хоть и в богатом доме живет, а только, как блоха, скачет, скачет, лапки растопыривает, перед Юлией своей выделывается, толку никакого…
– Да в какую ж страну отбыл муж ваш? – усмехнувшись, спросила Ариша.
– Ох, не знаю, скрывает. Говорит, тайна… Я, Ариночка, уже привыкла. Хочешь жить хорошо, в роскоши, в достатке, задавай меньше вопросов, слушайся мужа, молчи и наслаждайся. А плохо ли?! Ты посмотри, как всё у нас в доме ладно да уютно! Нет, ты глянь! – Юлия стала распахивать шкафы, показывать сервизы, шубы и еще какую-то мишуру, что хранилась в необъятной Аркашиной квартире. – Вот выйдешь замуж, Аришка, так и помалкивай. Муж сам решит, что говорить, а что нет!
… Время перевалило за середину декабря. Завьюжило по бульварам и улицам. Тренькали продрогшие трамваи, сновали по магазинам люди. Вроде и нет там ничего, а находили, надо же и подарки приготовить, и себя не обидеть перед Новым годом…
Арина прилежно работала, протирая пыль со слепой, сурово выпрямившейся Фемиды, трясла во дворе «барские» ковры, ругаясь с дворником Николаем.
Аркадий вроде бы вернулся из командировки, Арина даже начищала как–то его ботинки, но дома появлялся редко, всё говорил, что ночует в министерстве, что дел шибко много, не отпускает высокое начальство.
Юлия Федоровна сокрушенно вздыхала, скучая, Арина готовила, убирала и снова разогревала, боясь пропустить внезапный приезд Аркадия Львовича...
… – Чу, – подняла вверх указательный палец Юлия Федоровна. – Кажется идет! И ключ в двери звякнул. Аринушка, накрывайте в гостиной, мы с Аркашей будем вечерний кофей пить!
Арина, собравшаяся, было, уходить, вздохнула, снова повязала фартук и включила газ, водрузив на конфорку турку с кофе.
–Этот кофе мужу присылают из самой Колумбии! Да–да! Вы только молчите об этом, девочка! – Юля наивно прижала палец к губам. – Это тайна, особые каналы перевозки… И всё так, что ни возьми, все уникальное, ценное, специально для Аркаши подобранное. Ковры, украшательства эти всякие… Всё за его заслуги получено! Бывало, уедет он в командировку, а я переживаю. Сижу, места себе не нахожу, мало ли, что там произойдет… А потом приезжает Аркаша, как камень с души, ей Богу!..
–Да–да…– кивала Арина.
«Вот надо же, как люди живут! – иногда думала девушка, пока шла к себе домой. – Все есть! Всё! А чего нет, так Аркадий Львович по своим каналам, как говорит Юля, достанет! Сказка, ди и только. На полках в магазине – дефицит, а у них стол ломится… И одежда у хозяйки всё сплошь особенная, какая-то изысканная, что ли… А только не жизнь это, а так, декорации…»
… Арина вернулась домой поздно, сбросила шубку и, подышав на озябшие руки, прошла в комнату.
Отец уже лег, мама сидела за столом и перебирала елочные украшения.
– Аринушка! Добрый вечер, родная! Устала? Вижу, что устала… А я тут задумала елочку нам нарядить. Поможешь завтра?
– Конечно, мама! Ты бы шла спать! Уже поздно! Мама…
Ариша прижалась к материнской щеке, нежно поцеловала мягкие, с проседью волосы. И вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которая ни за что не должна отвечать, а только жить, дышать и смотреть на мир огромными, удивленными глазами, радуясь своему существованию…
… Аркадий Львович, сидя за рулем машины, нагнал бегущую по тротуару Аришу, словно специально поджидал.
– Садись, подвезу. Погода – страсть! – крикнул он, опустив стекло. – Да садись, не майся! Довезу к нам, погреешься пока. У меня тут тепло, душевно…
Ариша сегодня очень замерзла, поэтому, поломавшись, все же юркнула в салон автомобиля, сняла варежки и стала согревать дыханием озябшие руки.
– Куда мы? – вдруг встрепенулась она. – Мне к вам домой надо, работы сегодня много!
– Успеешь! Никуда не убежит твоя работа. Полы подтирать еще никто не спешил у меня, ты первая! – Аркадий расхохотался, глядя в зеркальце на притихшую Арину. – Есть хочешь? Знаю, что хочешь. Сейчас в ресторан поедем!
– Нет, нет, я не могу! Юлия Федоровна ждет!
– Не ждет. Я ее в санаторий отправил. Угомонись…
Мужчина остановил машину перед дорогим, сверкающим теплыми, желто–оранжевыми лампочками рестораном, вытащил Аришу из машины и повел ее внутрь.
Тут же их обступили официанты, провели к столу, дали в руки меню…
Арина чуть выпила и поплыла… Пианист легко перебирал клавиши инструмента, те смеялись колокольчиковым, Юлиным смехом. В зале было пусто, кружились под потолком люстры, и Аркадий кружился, обнимая Арину за талию. Она вырывалась, но слабо, как будто спросонья…
… – Ничего, девочка! Надоела мне эта Юлька, мочи нет, тебя хочу! Молодая, яркая, ради тебя и горы сверну, и под поезд лягу! Веришь? – шептал он, захлопывая дверь квартиры и прижимая обмякшую Аринку к стене в своей прихожей. – Красавица, цветок несорванный, птенец ты мой пушистый! – он гладил девчонку по волосам, дотрагивался до нежной шеи. – Всё к твоим ногам – золото, драгоценности! Мало? Я еще раздобуду, дураков на свете много! А Юльку мы прогоним, она никудышная жена!
Арина лениво усмехнулась. Юлия Федоровна боготворила Аркадия, а он вот так, походя, счел ее пустышкой.
Девчонка глупо рассмеялась.
– Есть у меня подарок тебе, красивый, ценный! – зашептал Аркадий Львович. – Юльке тоже есть, – он усмехнулся. – Ей сережки подарю, камень там рваный, отгрызенный, а она только рада будет. Сережки те у одной женщины мы взяли. Не помню уж, что был за день, месяц, да только помню, как коробку с драгоценностями у нее успели унести. И зачем я тебе всё это говорю… Да хочу, чтобы все по–настоящему, слышишь? Чтобы не прятаться от тебя, чтобы знала ты, кто я есть! Я Аркадий Рубалин, предводитель лучших воров этого города, да и его окрестностей, Ариша. Выходи за меня, будешь королевой, озолочу, соболей будешь носить! Что скажешь? – он повернул к себе поникшую голову девушки. – Да ты спишь, что ли?..
Арина встрепенулась, моргая, попыталась встать, но потом снова провалилась куда-то вниз, наблюдая, как кружится под потолком Фемида и полуголые нимфы, лицо самого Аркадия, тяжело склонившегося над ней…
А потом зазвонил телефон. Аркадий вздрогнул, вскочил и, откашлявшись, ответил на звонок.
– Алло! Что? Да идите вы! Я сказал, не звонить сюда больше! Всё, я сам вас найду! Никто ничего не узнает, трусы окаянные! – бросил трубку на рычаг и обернулся.
Арина исчезла. Он не стал догонять ее…
Тот день Арина никогда не обсуждала с Аркадием Львовичем, да и он делал вид, что ничего не произошло. Арина совсем не помнила, что такого шептал ей мужчина, но отчего-то страшно было это вспоминать …
Девчонка заикнулась однажды, что уйдет, но Аркадий только усмехнулся.
– Останешься, помогу в институт поступить, в лучший! – шепнул он ей потом.
Арина ничего не ответила. Она просто решила подождать до Нового года, найти новое место работы, а потом тихо исчезнуть из этого странного, Богом проклятого дома …
На Новый год Ариша пришла домой опять поздно. Сначала наготовила на стол хозяевам, а потом уж и своим пришла помочь. На кухне было многолюдно, шумно, жильцы пели песни, кто-то включил репродуктор, парилось–варилось–жарилось что-то на плите.
– Дочка! Ну, где ты ходишь, надо скорее за стол! Скорее! – Екатерина улыбнулась Арише, та кивнула.
–Да, мама. Я только переоденусь. Елка-то какая нарядная! – всплеснула она руками. – Откуда столько игрушек?
– Да вот, решила вынуть из загашников сестрины коробки. Шура знала толк в праздниках, всегда собирала лучшие украшения…
Отсчитав бой курантов и крикнув «Ура!», Арина ушла спать. Было так хорошо, уютно и спокойно, было по-домашнему, по-детски…
И снилась ей тетя Шура, красивая, театрально принарядившаяся, она танцевала и все что-то рассказывала своей Аринушке, да только слов было не разобрать, шумел в ушах ветер, относил слова куда–то далеко в сторону…
… – С Новым годом, Ариночка! – встретила Юлия Федоровна девушку в дверях. – С Новым годом! А мне, смотрите, что Аркаша подарил! – она радостно задрала свисающие по бокам головы ленты от тюрбана и оголила уши. – Такой мужчина, Ариночка, встречается только раз в жизни, всего один! Ах, до чего же я счастлива!
– Ну, как! Как можно быть такой глупой! – удивлялась Арина, мельком глядя, как хозяйка вертится перед зеркалом. – Ума у нее не больше, чем у воробья!
– Нет, ты глянь, какая безделушка, а сколько красоты! – квохтала Юлия Федоровна, тыкая пальцем в мужнин подарок.
Золотые сережки с двумя лепестками и темным, кроваво–бордовым камнем в серединке, сверкнули в тусклом свете лампы, закачались, подчиняясь движению Юлиной головы.
Арина во все глаза смотрела, как трепещут украшения в чуть квадратных Юлиных ушах, как ловит красный камень лучи, дробит их на нити, на искры, на радужные точки, рассыпаясь по стенам и гардинам…
– Аркадий Львович подарил? – только и смогла она прошептать.
–Да! Говорит, сам министр ему их передал, сказал, ценная вещь, памятная, историческая! Вроде бы даже из царской коллекции! Любит меня Аркаша! – добавила Юля с чуть заметным нажимом. – Любит и знает, что я достойна лучшего!
– Лучшего?! Да эти серьги… Да их… – начала, было, Арина, но потом осеклась. А вдруг перепутала? Мало ли, бывают похожие вещи!
Девушка замерла, смутно вспоминая что-то тревожное, злое, что старалась забыть … Нет! Сам ведь он говорил, сам всё про себя ей рассказал! Сам!
А она забыла, так тогда ей плохо было, что всё забыла…
И что теперь? Бежать к следователю, что тогда искал, но так вора и не нашел? И что сказать? Нашла у своих хозяев… Нет, могли и купить… Мало ли что там болтал пьяный Аркадий…
… Арина дождалась, когда хозяйка отправилась в ванную, положив серьги на столик у кровати.
– Ариша, вы можете сегодня уйти пораньше. Мы с Аркадием идем в театр, а потом в ресторан.
– Очень хорошо, спасибо, Юлия Федоровна.
… Арина схватила серьги, поднесла их к свету, ощущая в руках холод камня.
– Нет… Надо же… – только и прошептала она, увидев скол на оборотной стороне одного из камушков. – Тетя Шура! Милая… Твои это сережки, узнала я… Гадость какая! Я… Я в доме тех, кто убил тебя, тетя Шура… Я убегу! Я сейчас же убегу!
Она схватила шапку, натянула на ноги сапожки и ринулась к выходу, сжав в руках теткины серьги, но в дверях столкнулась с Аркадием.
– Куда собралась? В магазин?
Арина утвердительно закивала.
– На, тебе это, с Новым годом! Люблю тебя, бестия! Люблю, дай, поцелую! Что дрожишь так?! – мужчина сунул в карман ее пальто пачку денег, потом схватил Аринку за подбородок, развернул к себе и впился своими жадными губами в ее робкие, скривившиеся губы.
– Это что такое? – Аркадий подскочил и оттолкнул Арину, услышав за спиной женин голос. – Что здесь происходит, Аркаша? Зачем ты целуешь ее?!
Юлия, услышав, что хлопнула входная дверь, вышла встречать мужа и теперь, словно расстроенный ребенок, скуксилась и принялась плакать.
– Юль, ты все не так поняла! Это просто дружеский поцелуй, с праздником поздравлял я! – попытался оправдаться Аркадий. – Дура, что ты стоишь? Беги в магазин, что там тебе надо было?! – прикрикнул он на Арину.
Но она вместо того, чтобы удрать и больше никогда сюда не возвращаться, повернулась к нему и плюнула в лицо.
– Вор! Вор и убивец! – прошептала Арина. – Ненавижу тебя! Министр… Да таких, как ты, сажать надо, сажать и охранять, мир от тебя охранять! Никакой ты не министр, а обыкновенный домушник! Оттуда и все эти побрякушки, и статуэтки, и деньги твои – всё кровавое. Тетя Саша добрая была, хорошая, а из-за тебя умерла. До смерти напугал ты мою Шурочку! Мою Шурочку, добрую мою, ласковую мою Шурочку! – Арина кинулась с кулаками к Аркадию, но тот мощным броском откинул ее к стене.
– Что ты несешь, Арина?! – взвизгнула Юля. Она твердо усвоила когда-то, что, как бы не была зла на мужа, но она – его тыл, его опора, значит, должна защищать. Иначе… А что иначе?.. Ах, да… Иначе она опять окажется на улице…
– Те серьги, что подарил вам Аркадий Львович, с красным камнем, они ворованные! Принадлежали эти украшения моей семье, моей тете Саше. А он! – тут Ариша ткнула рукой в замершего Аркадия. – Обокрал мою родственницу, довел ее до смерти, а теперь разбазаривает чужое добро! Юлия Федоровна! Бегите от него, бегите во весь дух, чтобы не замараться. Злой человек рядом с вами, лютый!
– Аркаша… Что она говорит, Аркаша! – Юлия все старалась запахнуть огромную, с бахромой, шаль, но все равно стало вдруг холодно, как будто впустили мороз в их квартиру. – Зачем ты позволяешь ей…
Аркадий попытался, было, что-то ответить, но Арина вдруг снова подскочила и стала хлестать его по щекам, наотмашь, навзрыд…
– Дура! Не крал я их, слышишь? Не крал.
– Врешь!
– Не вру.
– Нет! Сам же все мне и рассказал, когда клялся в любви! Я вспомнила, я тогда старалась это забыть, но теперь всё сложилось! – Арина смело посмотрела мужчине в глаза. – Отдай остальное, отдай, а не то…
Аркадий вдруг, как будто сдавшись, вжав голову в плечи, поплелся в комнату.
–Сейчас! Сейчас принесу! – бормотал он, нервно сглатывая. – Принес!
Арина подняла глаза и увидела дуло пистолета. Черная точка, маленькая, как муха на стене, смотрела на нее, пугая своей темнотой.
Юлия отпрянула.
– Аркаша … Ты что, Аркаша …
–Молчи, дура! Жена министра! – он рассмеялся. – Да министры так никогда не жили, как я живу. Юлька, шла бы ты обратно! В кабак иди, откуда я тебя вытащил. Ты тогда хороша была, а теперь – квашня квашней. Иди, может, еще возьмут! Пошла прочь! – он заорал, тыкая дулом то в жену, то в Аришу.
– Как так, ты не служишь в министерстве? – растерянно прижалась к стене Юлия, запахнула на груди кофточку, словно это защитит ее от пули. – Но я считала…
– Да, Юля, тебе всегда был нужен богатый, со связями, с именем и влиянием. Таким я и стал, милая. Какая разница, какой ценой! А теперь, Юлька, я перерос тебя, слышишь? Ты мне больше не нужна. Тебе куцые сережки, а Арине – весь мир! Весь мир!..
Он повернулся к девушке, пошел к ней, опустив пистолет.
– Люблю тебя, жизнь моя, душа моя! – шептал он. – Лучше тебя нет! Слышал, как ты поешь на кухне. Пой для меня, кричи на меня, топчи ногами, всё стерплю. Казак я, по отцу казак, не привык на коленях стоять, а перед тобой встану! Ариша, всё сделаю! Хочешь, дом куплю? Особняк целый, слуги у нас будут, ты заместо царицы, а я твой раб! Хочешь?
Арина испуганно замотала головой, ища за собой дверную ручку. Нашла, но та не поддавалась. Аркадий, как пришел, запер входную дверь на ключ…
– Убежать хочешь? От меня убежать? А я не дам! Не убивал я тетку твою, вот те крест! Сама она… Я только в окошке замаячил, а она уже осела, смотрит на меня, как будто умоляет... Я ее на кровать уложил, подушку с кистями под голову сунул, воды дал. И сам не знаю, зачем я с ней возиться стал! Черт попутал! Она шептала всё что-то. Я прислушался, о тебе она говорила, мол, позови Аришу, хочу проститься, позови!
Арина, скривив лицо от рыданий, дрожала и слушала Аркадия.
– Как вы могли! Почему не вызвали врачей, ее бы могли спасти! Могли, я знаю! А вы… Вы…
– Аришка! Не мог я, она не пускала, в руку вцепилась и не пускала! Она больная была, она мне сама сказала. «Мне, – говорит, – жить–то осталось всего ничего, не тревожь лекарей, останься со мной!». Странно, но она меня больше не боялась. Ариша, она не хотела врачей, она хотела тебя… Тетка твоя сама показала мне рукой, где драгоценности, я не знаю, для чего. Может, перепутала меня с кем–то, может, еще что… Я ничего не продал, Ариша! Ничего! Только вот сережки со злости на тебя Юльке подарил. Ты прости меня, Арина. Прости… Я с ней был до самого конца, слышишь, я ей глаза закрывал. Как матери своей. Не было у меня матери, а эта женщина, она как мать стала… Она просила не бросать тебя, помочь. Я тогда разведал, кто ты, чем живешь. Видел тебя на улице, потом узнал, что ищешь работу. Я надоумил Ирину, соседку вашу, посоветовать устроиться к нам. Что? Неужели плохо тебе тут было? Твое ведь всё будет! Ариша, твоё! Влюбился я, гниль поганая я, вор, но не убивец. Видит Бог, не убивец. Я не умею жить, Ариша, научи ты меня, спаси меня…
Аркадий, ползая на коленях перед Ариной, застонал, схватился за голову, стал раскачиваться и причитать.
А девушка, широко раскрыв глаза, с ужасом смотрела на него. Черное и белое, страшное и светлое – всё смешалось, взорвалось, сгустившись в одну огромную субстанцию, проглатывающую мир вокруг…
… А потом Аркадий вдруг ухнулся на пол, ударил кулаком воздух и затих. Бронзовая Фемида легла рядом с ним, выпав из рук Юлии Федоровны …
– Не прощу! Никогда не прощу тебя! – процедила сквозь зубы Юлия Федоровна. – Лежи тут теперь, в своей роскошной квартире, министр! А ты что стоишь?! А ну пошла отсюда, девчонка!
Юлия распахнула дверь и вытолкала Арину на лестницу.
– Хотя, погоди, – бросила она. – Я сейчас!
Юлия Федоровна ушла вглубь квартиры, порылась там и вынесла сверток.
– На, видимо, это твое.
В свертке лежала картонная коробочка, а в ней – незатейливое богатство тети Саши. Там и продавать-то было нечего, разве что крест родственника-попа, да вроде жалко…
Девушка растерянно взяла коробочку.
– А как же вы теперь? Вы его… – кивнула она на лежащего Аркадия.
– Иди! Сама разберусь, да жив он, жив! Уходи, я сейчас милицию вызову, мужа сдам им, только вот кое-что припрячу. Расскажешь кому, свалю все на тебя. Мол, ты моего мужа убить хотела. Поняла?
Арина кивнула.
– Чего стоишь, ступай! – с нажимом повторила Юлия. – Не смотри ты на него так! Не обманывайся, злой он, добра там и не бывало никогда. Думаешь, я не догадывалась? Да видно было, что не интеллигент передо мной. И когда меня из ресторана забрал, знала я, на что иду. Разберемся! Ладно, сдавать не буду, скоро сам попадется. А я пока вытрясу с него всё до копеечки.
Арина, взглянув последний раз на лежащего Аркадия, ринулась прочь, вниз, вон из подъезда с голубым небом и барашками облаков, прочь от огромных окон, что равнодушно пялились на бегущую девчонку…
… Потом, через несколько недель, к Арине приходили, расспрашивали, что да как, знала ли она Аркадия Львовича, что делала в его квартире. Екатерина испуганно слушала под дверью, как Арина спокойно отвечала на вопросы.
Ей уже было ни страшно, ни муторно. Она, наконец, услышала, что говорит ей тетя Саша во сне. Про Аркадия говорит, чтоб не гневалась на него, чтоб простила. Он был последним, кого видела тетя Шура, он держал ее за руку, когда она уходила, по–доброму держал, обещал о племяннице позаботиться. На таких людей не надо обижаться, все грешны, что уж теперь…
… Арина сидела в знакомом палисадничке, любуясь огромными, склонившимися от дождя соцветиями Золотых шаров. Грядки тети Шуры давно заросли, розы кто-то выкопал и унес, оставив на их месте лишь канавки, не было уж и маргариток, что веселой семейкой толпились раньше вдоль тропинки. Но тетя Шура все равно была здесь! Незримо, легко села она на скамейку рядом с племянницей, провела рукой по ее волосам, коснулась сережек в юных, аккуратных ушках…
– Поступила? – тихо просила тетя Саша.
Арина кивнет.
– Ну, вот и хорошо! Учись, девочка, для радости учись, живи, а сережки, хочешь, продай. С изъяном мой подарок оказался, Ариша, ты уж прости…
Арина только помотает головой, улыбнется, вздохнёт и пойдет домой…
Аркадия она в своей жизни больше не встретит, только однажды увидит Юлию Федоровну, спешащую по бульвару. Уже не было на ней дорогой накидки с соболиным воротником, не было колец и браслетов. Юлия Федоровна идет сдавать стекляшку, торопится, ведь надо успеть на работу, во вторую смену. Женщина, как посадили мужа и конфисковали всё имущество, устроилась на хлебопекарный завод. А что ж делать… Надо как-то дальше жить, ждать Аркашу, "министра" своего любимого…
