Глава 19. Лирическое отступление (#2)
Глава 19. Лирическое отступление (#3)
- Ты хочешь мне сказать, что убивать людей нормально?
- Для тех, кем мы являемся теперь, конечно, да. Но и для человека смерть другого человека не всегда плоха. Ты, может, слышал историю об одном африканском племени, где их вожака как – то спросили, а не гложет ли его совесть за то, что он убил человека из соседнего племени? И знаешь, что он им сказал? Он был очень расстроен этим обстоятельством, но только потому, что ему удалось убить всего лишь одного противника, тогда как его соплеменник смог лишить жизни аж пятерых.
- Но это были их противники, - возразил я.
- Хорошо, допустим. Ну а если бы ты только думал, что он твой враг, ты же всё равно бы его убил, пусть даже и по ошибке.
- Но я же думал бы, что он враг.
- А какая разница? Человек то мёртв.
- Нуу большая.
- Какая?
- Я думал, что я убиваю врага.
- Так. То есть, получается, что на первом месте всё - таки стоит не смерть человека, а твои моральные взгляды и принципы, и убийство убийству рознь?
- Возможно.
- Так вот где оказывается собака - то зарыта. Может, пришло время её откопать и освободиться, наконец, от этих дурацких установок? Зачем тебе это кладбище домашних животных? Ты так бережно их холишь и лелеешь, а ведь они уже с момента своего создания всегда были мертвы. Или ты хочешь сгинуть вмести с ними, так самоотверженно отстаивая свои ложные идеалы? Ты же буквально вчера убил двух вампиров, так что тебя останавливает теперь?
- Это другое, вчера у меня не было выбора.
- Почему же не было? Ну подумаешь, убили бы тебя. Чем твоя жизнь важнее жизни Пенелопы. М? Ну отдал бы свою жизнь, зато жила бы она. Почему ты этого не сделал?
- Я хочу жить.
- И она тоже хотела.
- Но не за счёт меня.
- Почему нет? Ты же живёшь за счёт животных, например, которых кто-то убивает в том числе и для тебя. Куском свинины на столе ты же не брезгуешь.
- Ну в данном случае у меня нет выбора, поскольку я не вегетарианец и я просто умер бы с голода.
- Ну раз ты свою жизнь ставишь выше, значит, его и сейчас у тебя нет. Или ты, или она, выбирай, - сказал Ирвин, указав на девушку.
- Да уж, выбор без выбора.
- Конечно. Если твоя жизнь важнее жизни свиньи, то, положа руку на сердце и откинув в сторону доброту, прячущую лишь лицемерие и цинизм, спроси себя, а чем девушка - то хуже? Так что просто не думай об этом, также, как ты это делаешь, поедая рульку за праздничным столом. Всё как в Библии: "Ешьте мою плоть и пейте мою кровь, и имейте вечную жизнь". Ах, бедный Лерик, убить или умереть - вот в чём вопрос, тур би, ор нот тур би, - по - театральному наигранно произнёс в конце Ирвин, подводя тем самым итог всему вышесказанному.
И я задумался в этот момент, поняв, что Ирвин, несмотря на все его едкие, глумливые колкости, действительно в чём - то прав. Ведь, по сути, в его примере я убил бы товарища, думая, что он враг, и моя совесть была бы чиста, поскольку я не действовал наперекор своим моральным взглядам и устоям. Девушка же, которая сейчас лежала передо мной, являлась нейтральным существом, и с точки зрения нравственности своих поступков я не мог её лишить жизни, поскольку она не представляла для меня никакой угрозы, но только на первый взгляд. Ведь, с другой стороны, отныне именно её жизнь в дальнейшем и привела бы к моей неминуемой гибели, поскольку это всего лишь вопрос протяжённости во времени, что неизбежно ставило меня перед выбором: либо я, либо она. Именно эта малоприятная альтернатива и являлась для меня камнем преткновения, ребром ставя передо мной вопрос допустимости предлагаемых Ирвином действий, поскольку угроза исходила не от самой девушки, а от того, что в ней всего лишь находился источник моей жизни. И, придя к этому пониманию, я стал мысленно рассуждать:
- А если, предположим, смертельно больной человек знает, что операция по трансплантации сердца спасёт его, но при этом убьёт донора, то на что он решится? И сколько таких доноров вообще допустимо, чтобы он продолжал жить? Ведь убивать, как я понимаю, мне придётся каждую ночь. И допустимы ли они вообще, эти убийства? Ведь донор - то добровольно отдаёт свою жизнь в пользу другого, а мне такого разрешения и в помине никто не давал. Оправдана ли эта жертва, мне в данном случае придётся решать за двоих одному, и идти при положительном ответе на сделку с совестью, а при отрицательном умереть самому. Или действительно при прочих равных - хочу подчеркнуть - условиях ценность жизни одного человека может превосходить другую? Кто - то бы, возможно, наверняка в данном случае не задумываясь сделал выбор в свою пользу, но только не я. Я никак не мог на это решиться, и останавливала меня мысль о том, что я убивал жизнь себе подобного, разумного существа, которое в парадигме моего мироустройства не подпадало под категорию тех, с кем я мог бы это сделать, поскольку вопрос о неизбежной необходимости сейчас стоял не так остро, давая тем самым мне возможность подумать над тем, а действительно ли эта необходимость является именно такой, какой её преподносит мне Ирвин. Есть ли она здесь вообще или этот вопрос можно решить как - то по - другому?
Задумавшись над этим, я продолжил свои внутренние размышления, пытаясь понять, где и в чём именно скрывается та грань, что меня останавливает. Ведь у каждого есть определённая внутренняя градация, которая разграничивает существ на тех, что можно убивать и на тех, что нельзя - это во - первых, а во - вторых, что более важно, при каких именно обстоятельствах это допустимо. Действительно ли разрешено всё, что не запрещено и действительно ли запрещено всё, что запрещено? Так комары, колорадские жуки, всевозможные гусеницы и мухи, и прочие насекомые относятся к той категории, которую лично я при желании могу убить тапком не задумываясь, но только в том случае, если понимаю, что это вредитель, поскольку опять же лично мне убийство полезного насекомого, такого, как, например, пчела, не доставило бы ровным счётом никакого удовольствия. Если же касаться такой категории, как всевозможные микробы и прочие микроорганизмы, которых мы миллиардами убиваем каждый день, даже не зная этого, то здесь вопрос морали не встаёт в принципе, поскольку мы не в состоянии что - либо с этим сделать. Но, если переходить на более развитых существ, то это делается уже сложнее. Взять, например, тех же кур, поросят, коров или кроликов. С одной стороны, это домашние животные, выращиваемые на убой, но, с другой, далеко не у каждого поднимется рука, чтобы их заколоть, хотя в магазине тот же самый человек купит кусок телятины с превеликим удовольствием. Если же двигаться дальше, и переходить к домашним животным, таким как, например, кошка или собака, то они относятся уже к той категории, на которую у нас не то, что рука не поднимется, чтобы убить, а мы вообще считаем их без малого частью семьи, а порой, и самой главной её составляющей. И, наконец, сами люди. Так кто же они для нас? Я задумался над этим вопросом, глядя на девушку, и понял, что она для меня, хоть и посторонний, но всё же, прежде всего, человек, а не средство. И этот человек ничем не лучше и не хуже других, в том числе и меня. И если я лишу её жизни, то тогда уже сам стану не человек, поскольку способность убить любого из людей просто потому, что я это могу, убивает тем самым во мне самом всё человеческое. Ведь что делает человека человеком? Не способность отнять жизнь, а способность не отнять жизнь. Спасти (себя), не убив (в значении не убив), а спасти (кого - то), не убив (кого - то). Почувствуйте разницу одних и тех же слов, потому что её можно только почувствовать. Человек, это тот, кто видит в человеке человека, поскольку мы во всех видим только лишь своё отражение.
Глава 19. Лирическое отступление (#4)
Ставьте лайк и подписывайтесь на мой канал, если понравилось. Жду ваших комментариев!!!
НАВИГАЦИЯ ПО КАНАЛУ