Вообще, все мы родом из детства. Никто ведь не будет спорить. Основные наши черты, или как принято говорить, черты нашего характера, сформированы физиологией и средой.
И эти очевидные истины тяжёлым асфальтовым катком ежесекундно наезжают на христианскую идею свободы: на идею свободы воли, свободы выбора, нашей с вами свободы быть теми, кем мы хотим быть, быть там, где мы хотим быть, и с теми, с кем мы хотим быть.
Этот же каток успешно подминает под себя и идею синергии - содействия Бога и человека, и идею греха.
Свободу никак нельзя объяснить рационально. Любое глубокое размышление о свободе в конечном счёте указывает нам на ее отсутствие.
Но есть специфический опыт, который всякий раз снова и снова говорит нам о ее наличии, это опыт реализации свободы. Свободу нельзя подумать, но ее можно осуществить.
Делать ее внутри себя, сообщая самим себе о том, что нам нравится и что нет, что красиво, а что безобразно, что для нас хорошо и что плохо.
Особенно явственно это работает, когда мы позволяем себе выносить суждения о каких-либо произведениях искусства: о новых для нас стихах и песнях, о новых картинах и прочитанных книгах.
О вкусе чая и табака, о погоде за окном, о человеке, который спросил у нас о том, где тут ближайший винный магазин. О цветке. О листе. О наличии или отсутствии Бога в нашей жизни.
Когда мать или бабушка в детстве провожали меня куда-то одного, то вслед говорили, мол, ступай с Богом. И я не очень понимал, что они имеют в виду.
Как это вообще - с Богом?
Даже если Бог есть, что очень маловероятно, ибо он никак не проявляет себя в нашей жизни, то Бог этот так далек, бесконечно огромен и непостижим, что идти вместе с ним в школу или в магазин за хлебом мне никак не удастся.
Восприятие Бога как троицы даёт нам возможность ходить с ним в магазин за хлебом, но это я понял гораздо позже. А вот испытывать чувство благодарности за возможность просто быть у меня получилось уже во время тех походов за хлебом.
Настоящий христианин скажет: "Господь надоумил". Я не стану с ним лишний раз спорить.
Вот хочу показать вам четыре песенки о детстве очень разных и очень любимых мною авторов. Все они, мне кажется, пропитаны этим чувством благодарности за возможность просто быть.
Первая - Владимир Высоцкий, "Баллада о детстве".
А это Александр Дольский, "Баллада о мороженом".
А это Леонид Семаков, "Земляничные Поляны" с рассказом о иконах Николая, Богородицы и Георгия.
А это великий и ужасный Михаил Щербаков, "После детства".
Другое поколение, другой язык. И тот же ответ на тот же призыв.