Брошюра «Русская идея» Владимира Соловьева ввиду цензурного запрещения к публикации в России увидела свет в 1888 году в Париже на французском языке и вызвала в отечественной прессе множество откликов негативного или остро критического характера. Одним из главных оппонентов известного религиозного мыслителя стал русский социолог и культуролог Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885). Полемике вокруг «Русской идеи» и посвящена статья и публикуется к 200-летнему юбилею со дня рождения Н.Я. Данилевского.
Историческая интродукция
Бытует мнение, что толчком к размышлениям Соловьева о «русской идее» послужили результаты Первого Ватиканского собора, открывшегося 8 декабря 1869 года, на котором была принята спорная догматическая конституция Pastor aeternus (лат. – вечный пастырь), провозглашавшая позицию католиков по ряду тем: примат апостола Петра, папа как преемник Петра, вселенская юрисдикция Римского епископа, догмат о безошибочности Папы в вопросах веры и морали. В процессе дискуссии по определению infallibilitas (лат. – безошибочность) Соборная ассамблея заслушала 65 выступлений, 26 из которых были направлены против принятия подобного догматического определения. Предварительное голосование по проекту конституции выявило 88 голосов «против», что составляло четверть ассамблеи, в связи с чем раздосадованный папа Пий IX обратился к кардиналу Л. Билио с прямым указанием внести в текст определения папской безошибочности слова «ex sese, non autem ex consensu Ecclesiae» (лат. – от себя, но без согласия церкви), что отменяло саму необходимость соборного одобрения.
К 17 июля 1870 года все несогласные епископы (61 человек) покинули Рим, а 18 июля на торжественной сессии в присутствии Пия IX было проведено положительное голосование, ратифицированное Папой. Глава о infallibilitas вызвала острую реакцию даже среди лояльных европейских держав: Франция направила в Секретариат Церковного государства две ноты, выражавшие опасения в связи с предполагаемым определением; австрийское правительство – ноту госсекретарю кардиналу Антонелли, выражавшую недоумение и озабоченность. Антиультрамонтанскую[1] партию возглавил профессор церковной истории И. Дёллингер, за что в 1871 году он и его активные сторонники были отлучены от церкви. Впоследствии по инициативе германского, австрийского и швейцарского духовенства, отвергшего решения Собора, была основана старокатолическая Церковь. Догматические определения Собора были категорически отвергнуты не только протестантами, но и православной церковью, что способствовало углублению раскола, а русская философская мысль откликнулась на эти события многочисленными полемическими публикациями.
А была ли идея русской?
В апреле 1887 года философ и богослов Владимир Соловьев прочел в Москве две публичные лекции «Славянофильство и русская идея», чем, как он позднее сообщал в письме Николаю Страхову, «доставил 2 000 р. студентам и большое неудовольствие московской публике», а спустя год приехал в Париж с намерением издать на французском языке свое обширное сочинение «La Russie et l'Eglise universelle» («Россия и Вселенская Церковь). Соловьев представил основные мысли своей будущей публикации в салоне княгини Сайн-Витгенштейн-Сайн (урождённой княжны Барятинской), на лекции, вышедшей вскоре в виде брошюры с амбициозным названием «L'idée russe» («Русская идея»), в которой продолжал развивать идеи церковного объединения православия и католицизма, кратко ссылаясь на богословские и общественно-политические принципы, сформулированные им ранее в работах конца 1870-х – начала 80-х годов. («Чтения о Богочеловечестве», «Великий спор и христианская политика», цикл публицистических статей «Национальный вопрос в России» и др.).
Объединение Церквей представлялось Соловьеву необходимым подготовительным этапом к превращению «великого человеческого единства во вселенское тело Богочеловечества». Препятствием к этому объединению, по мнению Соловьева, стал национальный эгоизм русского народа, который должен быть преодолен «ради вселенской истины».
Будучи в Париже, Соловьев получал из России известия, что публикация брошюры «Русская идея» навсегда преградит ему «дорогу в отечество». Теократическая утопия В. Соловьева под видом «русской» идеи привела его к острому конфликту с духовной и светской властью России, не получила она признания и у русской интеллигенции. Особое недовольство критики выражали в связи с проектом Вселенской Церкви, предполагающим существование общего священства, централизованного в лице Верховного Первосвященника, которому должна быть передана часть полномочий светских правительств национальных государств.
«Чтобы удержать и проявить христианский характер России, – писал Соловьев, – нам нужно окончательно отречься от ложного божества нашего века и принести в жертву истинному Богу наш национальный эгоизм. Существует элементарный моральный закон, одинаково обязательный как для индивидов, так и для наций, и выраженный в словах Евангелия, повелевающих нам, прежде чем принести жертву к алтарю, примириться с братом, имеющим что-либо против нас. У русского народа есть брат, имеющий тяжелые обвинения против него, и нам нужно помириться с этим народом – братом и врагом – для начала принесения в жертву нашего национального эгоизма на алтарь Вселенской Церкви. Наш исторический грех отнял у последней нашей войны (1878–1879 годов) ее практические результаты, а вместе с ними ее моральную ценность; он преследовал на Балканах наших победоносных орлов и остановил их перед стенами Константинополя; отняв у нас уверенность и порыв народа, верного своей миссии, этот грех навязал нам вместо триумфа, купленного столькими героическими усилиями, унижение Берлинского конгресса и в заключение прогнал нас из Сербии и Болгарии, которым мы хотели оказать покровительство».
Продолжение читайте на портале.
Автор статьи: Александр Костерев.