Я не хочу вам навязываться. Я не хочу вас поучать. Я просто хочу с вами поговорить...
Всю свою жизнь я видела только цветные сны. Яркие и красочные. Даже мои ночные ужасы всегда были красочными, выразительными, каждый сон кричал:
"Я, я! Вот здесь я! Испугайся меня!"
Но самое ужасное случалось днем при солнечном свете.
Я – человек сумерек. Когда смеркалось, я родилась, и у меня такое предчувствие, что именно в сумерки я умру. Но они мне никогда не снятся. Как я уже говорила, вижу свои сны в цвете, яркие отрывки проплывают перед моими глазами, мимо моих мыслей, транзитом к сердцу. Как раз со снов все и началось. Хотя нет. Мои сны – это середина и конец, а начну я с самого начала.
Назовите меня Mapro. Мое настоящее имя Маргарита. Для вас, как и для других, я – Марго. И это не просто моя блажь. Имя обладает властью над жизнью и смертью.
Мне двадцать один год. Я живу в большом шумном городе, и я ищу любовь.
Пойму тех, кто подумает, что девушка, мол, созрела, природа нуждается в своем, и уже ожидает что-то в стиле кинолент Романа Полански, потому что это вполне соответствует моей теории, а именно: мир и не заметил, как потерял любовь. Никто не только не знает, как и когда это произошло, никто не знает, что это вообще произошло. Но я это знаю. Однажды я очнулась и поняла, для чего создана, для чего живу и чего мне не хватает. Нашла слово, даже два слова: «Любовь – любовь», однако не нашла их содержания.
Однажды я пришла к маме. Она сидела на своем любимом месте – в тенистом, прохладном углу, там, где старое и удивительно удобное кресло занимало почти все пространство. Мама всегда ассоциируется у меня с этим сумеречным уголком и старым креслом. Моя мама… Теплая, спокойная, мягкая, от нее всегда пахло простым мылом и, как мне казалось, дождем. Читала она всегда молниеносно, она впитывала в себя книги, как сухая земля – влагу, но, прочитав страницу, не листала ее, а довольно долго размышляла над содержанием. Заметив меня, мама подняла глаза от книги.
– Ты уже поела?
Я молча кивнула. Она присмотрелась ко мне внимательнее.
– Что-то не так? С работой?
– Мам, а что такое настоящая любовь?
На ее лице что-то изменилось. Как дыхание осени, в ее глазах промелькнуло выражение такого чувства, о котором я и не догадывалась. Она попыталась улыбнуться:
– Я знала, что рано или поздно ты об этом спросишь. Об этом ты сама мне расскажешь, когда найдешь его или когда он найдет тебя. На этот вопрос можно ответить только тогда, когда эта самая любовь будет спекать тебе руки. Любовь из чьих-то слов – самая нелепая в мире вещь.
– Ладно, но расскажи мне о своей любви, какой она была для тебя?
– А кто тебе сказал, что она у меня была?
– Но ведь папа…
Она резко откинулась на спинку кресла и пристально посмотрела на меня:
– Доченька, это очень трудно объяснить. В таких ситуациях, как эта, хочется сказать, что любви не существует. Чтобы успокоить себя и уверить в том, что не допустила ужасной ошибки. Однако она есть. Она существует, Марго. И, как по каждому делу, не помешало бы немного удачи.
– Тебе не хватало последнего?
Она покачала головой.
– Марго, я уважаю твоего отца. Всю свою жизнь он помнил о тебе, сестре и брате. Он работал с утра до вечера, чтобы обеспечить семью. Трое детей – это тяжелое бремя обязанностей. Я училась в торговом техникуме, когда его встретила. Он – водитель, красивый, веселый. Я никогда не скучала, когда он был рядом. Он заботился обо мне, как мог, и делал то, что я хотела. Понимаешь, доченька, я считаю, что мужчина в семье – голова, а женщина – шея. И кто из них имеет больше власти – довольно спорный вопрос. С ним было удобно, поэтому я вышла за него замуж. И не раскаиваюсь, потому что у меня трое лучших в мире детей.
– Да, но любовь…
– Я не любила его и не люблю. Когда-то это была симпатия, теперь просто привычка и то, что связывает нас, – наши дети.
– И ты никогда не мечтала влюбиться по-настоящему?
- А как это?
Я раздраженно всплеснула руками:
– Да откуда я знаю? Я пришла, чтобы услышать об этом от тебя, а натыкаюсь на тот же вопрос. Мама, а может, ты слышала о нем? У нас в семье? Ну, может, бабка, прабабушка? Твоя сестра? Родственники по родительской линии? Твои подруги? Знакомые? Мама, ну, пожалуйста! Неужели никто никогда не рассказывал тебе о нем?
Она отвела взор. Вдруг мне стало так спокойно, так уютно, словно я лежала на самом дне глубокого пруда и смотрела на свет сквозь зеленое стекло воды. Я еще не слышала ответа, но уже смирилась с ней.
– Нет.
В моей семье никто не любил. Мама не любила. Не любили бабушку и прабабушку, проследить дальше мне не удалось. Мама не смогла рассказать мне, что такое любовь, потому что не любила. Её мать не смогла рассказать, что такое любовь, потому что тоже никогда не любила.
Моя бабушка была дочерью председателя колхоза. Когда ей исполнилось двадцать лет, вспыхнула война, парень, с которым она встречалась, ушел на фронт. Свадьба не состоялась.
41-го года в деревне появились немцы. По традиции штаб разместили в большом доме председателя колхоза. Моя бабушка родилась поздно, значит, отец мог бы быть ее дедом. Немощный отец, молодая и хорошенькая дочь, молодые, здоровые, вооруженные мужчины в форме. Моей бабушке повезло. Ее изнасиловали дважды, а потом она стала постоянной любовницей пожилого майора из Баварии по имени Вернер. Это было хорошо, потому что он имел власть и все производное от этого: хлеб и покой в доме. По сравнению с судьбой других девушек, судьба моей бабушки была золотой. Она сама мне так сказала. На что жаловаться?
Война, как говорится, дело мужское. Мужчины решали все, а женщины почему-то чувствовали себя виноватыми. Мужчины покинули село, пришли другие, снова изнасиловали. От бабушки все отвернулись, спит с фрицем, подстилка. Она каждый день чувствовала себя виноватой.
В 43-м году немцы отступили. Пришли партизаны. После того как с немцами разобрались, дошли до тех, кто им помогал. Бабушку изнасиловали партизаны. Она не жаловалась – могли её повесить. Одни мужчины покинули село, пришли другие, снова изнасиловали. И снова чувствовала себя виноватой.
Из этого всего напрашивается только один вывод. Война – действительно мужское дело, потому что уж очень у нее мужская логика, такая чёткая последовательность… вы не заметили?
В конце 45 вернулся мой дед. Он победил, а невеста «дождалась». Снова стыд, снова чувство вины. Но они обручились… вы только представьте себе: полная деревня холостых женщин, вдовиц, а мой дед взял обесчещенную, заклейменную. На протяжении всей совместной жизни он питался её чувством и страхом.
Моя бабушка никогда не любила, но у нее была её вина.
Её мать, моя прабабушка, не могла рассказать своей дочери, моей бабушке, что такое любовь, потому что никогда не любила.
Моя прабабушка была дочерью очень религиозного человека, преподавателя слова Божия в мужской семинарии. О её матери, моей прапрабабушке, я не знаю ничего кроме того, что это была тихая, забитая женщина, которая делала все возможное для того, чтобы ее существование на этой земле не привлекало ничьего внимания и прошло никем не замеченным. Думаю, здесь она добилась определенных успехов.
Судьба распорядилась так, чтобы моя прабабушка родилась именно в этой семье. Ее звали Христей, Кристиной, и она была невероятно красивой женщиной. Именно женщиной. Из рассказов бабушки у меня создалось впечатление, что она никогда не была девушкой, как бы абсурдно это ни звучало. Она была ребенком, а потом, в какой-то момент жизни, на тебе! – превратилась в цветущую и обольстительную женщину. Бабушка говорила, что Кристина была сама страсть, настоящая колдунья, каждый взгляд – пламя, каждое движение – вызов.
Думаю, Кристина не сразу поняла, какой яркой была ее красота. Помог отец. Он рассказал ей. А он умел рассказывать и, самое главное, делал это убедительно с помощью рук. Именно они, большие и тяжелые мужские руки, столь непохожие на руки интеллигентного учителя, доказали моей прабабушке, что она прекрасна, а также, что красота – самый отвратительный из всех даров дьявола.
Он избивал ее почти каждый день. Это никого не удивляло, на это никто не обращал внимания. Мужчины избивают женщин, родители избивают детей.
Кристину не тяготила ее внешность, однако она беспокоила отца, который медленно терял рассудок от постоянной «заботы» за свою дочь.
– Христе, чего сегодня в церкви на тебя так смотрел тот писарь из под высотки? Ты ему улыбалась? Не надо врать, я знаю, что да. Подойди, дитя, пришло время урока Божия. Я боюсь, что ты забыла лицо нашего Творца.
Он напоминал ей о нём с помощью рук или тонкого тростника, который всегда носил с собой, потому что прихрамывал.
Мысленно возвращаясь в те годы, я думаю, что у Кристины не было никаких проблем ни с Богом, ни с лицом. А вот у отца они были. Что делать бедному мужчине, когда красота дочери беспокоит сильнее всех богословских вопросов? Куда девать отчаяние от того, что она сильнее, что, как ни старайся, а не любоваться ею нельзя, потому что обольщает, невольно сводит с ума. Его бессилие перед желанием переходит в страх перед грехом, следовательно – в ярость, которую он угоняет на ее теле. Если ты не хочешь меня удовлетворить, хоть и можешь это, я сломаю тебя. Как ребенок – игрушку. Заметьте, это опять-таки очень логично. Железная мужская логика.
Кристина не боялась своего отца, как моя бабушка своего мужа. Она ненавидела его. Он мог однажды убить ее до смерти, однако ненависть было тяжело убить. Она была ее единственной подругой, поддержкой и утешением. Как видите, женщины моего рода были способны на сильные чувства.
Когда Христине исполнилось девятнадцать, отец засватал её за деревенского старосту, пятидесятилетнего вдовца, человека глубоко религиозного и такого же садиста, как отец. Кристине не нужно было как-то менять себя: ее ненависть все равно касалась отца и мужа. Я даже сомневаюсь, отличала ли она их вообще. Мне кажется, отец уже с детства был для нее мужем, как позже мужчина – отцом.
Кристина умерла в двадцать лет, рожая своего ребенка – мою бабушку. Её отравила высокая доза безграничной ненависти, с которой она выбросила, не родила, а именно выбросила в этот мир плод её союза с мужем-отцом или отцом-мужем. Плод Её ненависти. А что вы думали: бывает только «плод любви»?
Моя прабабушка никогда не любила, но она ненавидела.
Может, вы заметили, что о Кристине я рассказала больше, чем о бабушке. Её историю я изложила более подробно, увязывая факты с чувствами, и это имеет свою причину.
Моя бабушка говорит, что я, как две капли воды, похожа на Кристину. Даже родинка на правой щеке. У моего прадеда был ее портрет. Он валялся на чердаке с другим хламом. В детстве бабушка часами рассматривала его, пытаясь представить, как это вообще иметь мать. После войны портрет сгорел вместе с домом, который подожгла молния. Пепел в пепел. Кроме бабушки, фотографию еще видел мой дед, он тоже говорил, что сходство поразительное. Просто второе рождение.
В нашей семье все женщины были способны любить, но никто не любил. По своему богатому жизненному опыту знаю, если в мире что-то появилось, то само собой, бесследно оно не исчезнет. Что же делать с тем неизрасходованным потенциалом любви, который женщины моего рода носили в своих сердцах? Я знала ответ. Он наследуется по женской линии. Я знала, что во мне жила любовь как минимум трех женщин. Я ощущала её и не хотела делать вид, что её нет, не хотела натравливать разум и рассекать острым скальпелем мыслей. Я хотела освободить из тюрьмы своего сердца собственную любовь и чувство тех женщин, которые оставили его в моих генах, словно в кладовке хранения.
А еще был страх. Боялась, что поздно родилась, и Этот жестокий мир добился своего, на протяжении веков истребляя, насилуя, втаптывая любовь в грязь. Меня охватывал ужас, когда я думала, что настоящая любовь давно умерла, а вместо него на каждом шагу можно встретить двойника – яркой, но фальшивой и льстивой, велеречивой, но коварной. Да я её искала.
Чем дольше живу, тем больше понимаю, что ничего не понимаю в мужчинах и в людях вообще.
До четырех лет средоточием всего мужского для меня был отец. Но, как ни странно, в моих воспоминаниях об этом периоде он почти не фигурирует, по большей части – мама, сестра, бабушка. Хотя был один случай…
Мне только исполнилось три года. Яркое, солнечное утро затмило ужасное событие: я сломала свою любимую игрушку – пластмассового мишку. Хорошо помню его лежавшее на полу туловище голову, которую я беспомощно держала в руках, и плакала так громко и так отчаянно, словно оторвала голову настоящему медвежонку.
На такой шум из соседней комнаты вышел отец. Молча взял игрушку, пошел на кухню (я – хвостиком за ним), немного поморочился, одной рукой держа сломанную игрушку, другой – нож. Ножа я, кстати, не испугалась, потому что не думала, что моему медвежонку можно было повредить больше, чем это сделала я сама. Через несколько минут папа тоже молча вернул мне исцеленную игрушку, погладил меня по головке и пошел досматривать футбол.
«Волшебник!» – решила я, восхищенно разглядывая мишку, который снова был таким, как раньше. Интересно, что я не помню, как выглядел тогда мой отец. Я не вижу его лица перед глазами, все, что осталось в моей памяти, это его невероятно большие, сильные руки. Руки мужчины, водителя и, как он сам о себе говорил, немножечко боксера, немножечко резчика, немножечко поэта, немножечко художника и еще с десяток таких «немножечко». Эти его руки я запомнила на всю жизнь.
Где-то с четырех лет мужчинами для меня уже были и мальчики из детского сада, потому что они играли машинками, у них были автоматы, пистолеты и другое оружие и могли ударить, если я не вовремя вмешивалась в их сражения; и мой брат Дмитрий (он старше меня на десять лет), потому что он почти все время рисовал непонятные картины, либо носился с друзьями на мотоцикле; и друзья моего отца, которые изредка приходили и которых называла просто «дядя». Все названные представители мужского пола были безопасными, иногда грубоватыми, чаще непонятными, а вообще достаточно приятными.
Однако существовал еще он. ОН – это Черный Незнакомец, Черный Дядя, Чужой Человек и еще множество других названий, за которыми стояло одно – опасность. Просвещала меня мама. Именно с ней я учила правило, которое в нашей семье называли просто «Предложением». Мы занимались этим почти каждый день, пока я запомнила его так хорошо, что могла бы повторить даже ночью.
«Никогда не разговаривать с Незнакомцем, не подходить к Нему, не брать от Него подарков, не слушать, что Он говорит, сразу бежать домой или окликать помощь, если Он попытается приблизиться, и никогда, ни за что на свете, ни в коем случае никуда не с ним не ходить, даже если Он предложит покатать тебя на большой красивой машине».
Эти слова я помнила как Отче наш. Цвет, который в детстве ассоциировался у меня с опасностью, сделал это длинное предложение черным: Черный Незнакомец, черная машина, каждая отрицательная частица «не» – большая черная комната, каждое «никогда, никуда» – длинные черные коридоры, «ни в коем случае» – большой черный зал, а все предложение – старинный черный замок, где живет Черный Незнакомец, ежедневно выезжающий на охоту на большой черной машине. Вот только охотится он не на животных, а на детей, прежде всего на маленьких смазливых голубоглазых девочек.
В соседнем с нами доме жила учительница музыки. Она подрабатывала репетиторством. Часто, когда я играла во дворе, из окон ее квартиры звучало жестокое издевательство учеников из старого пианино. Странно, я никогда не слышала, чтобы она играла своими руками. Наверное, пианино-ветеран уже не могло звучать иначе, чем мучительно вскрикивать.
У учительницы было две дочери. Старшую я время от времени видела Во дворе, но ей было десять лет, и она не водилась с такой малышкой, как я. А вот ее сестрица Иринка, белокурое четырехлетнее создание, была моей лучшей подругой, мы всегда играли вместе, пока однажды вечером она резко исчезла.
Я ждала её день, два, три, но всё напрасно. Её сестры я тоже с тех пор больше не видела. Никогда. Приблизительно через неделю после того, как я последний раз играла с Иринкой, я поняла, что что-то случилось, потому что мама пришла домой бледная, расстроенная, с заплаканными глазами. Она обняла меня, обнимала и целовала, словно мы не виделись много лет. Маленькие дети ощущают гораздо больше, чем мы привыкли думать. Они похожи на провидцев или ангелов с церковных икон, в глазах которых – безграничное знание. С годами они теряют большую часть своих способностей, думаю, к счастью.
В тот вечер я начала плакать не потому, что мама сделала мне больно своими неудержимыми ласками, как она, видимо, решила, а потому, что была до смерти испугана ее страхом. Боже мой, страх был повсюду, он наэлектризовал комнату, он, словно на протяжении холодного ветра, шел от маминых глаз, губ, от каждого ее судорожного движения. Как ребенку не заплакать, когда взрослый человек охвачен таким ужасом?
Мама начала успокаивать меня (или нас обоих сразу?) и попросила меня рассказать Предложение. Тогда я, испуганная её поведением, была готова хоть спеть предложение, только бы маме улучшилось. Я рассказала его безупречно, мама еще раз поцеловала меня и заметила, что до сих пор одета, обута, а сумки лежат на полу.
Об Иринке я решилась спросить на следующий вечер, когда все сидели за столом и собирались ужинать. Папа буркнул что-то непонятное, Дмитрий отвернулся и стал сосредоточенно щупать в холодильнике колбасу, хоть она лежала на столе, Татьяна пожаловалась, что болит живот, и вышла из кухни. Тогда мама села возле меня на корточки, погладила меня по голове и, внимательно глядя в мои глаза, сказала, что Иринку с сестрой забрал Черный Незнакомец, потому что они не слушались мамы и сами ушли со двора. Мама понимала, что рано или поздно я все равно услышу правду, однако она пыталась сделать ее не столь страшной.
– Они умерли?
– Да, доченька, но им хорошо. Теперь им очень хорошо.
Папа почему-то вышел из комнаты. Мама все еще успокаивающе меня гладила и разговаривала со мной так нежно, словно пела колыбельную:
– Они на небе, солнышко. Посмотри, какое оно хорошее! Они стали двумя яркими звездочками и ночью будут смотреть на свою маму, на наш двор, на тебя.
– Но почему они умерли? Они не захотели жить в Черном замке вместе с Незнакомцем?
Мамины глаза потемнели, из зеленых превратились в карие.
– Никто не может жить с Черным Незнакомцем, дочка.
– А как же теперь их мама? Она осталась одна?
– О ней позаботятся ее родственники. Они заберут ее к себе, с ними ей не будет грустно.
Так мне запомнилась история Иринки и ее сестры.
Когда мне исполнилось десять лет, я услышала её, так сказать, в полном тексте:
Была весна. Как только появились первые цветы. Сестры решили преподнести маме сюрприз: принести домой подснежники. Они ушли в лес сами и скрылись. Через пять дней их нашли молодые супруги, которые выехали за город отдохнуть. В тот день, когда мама так испугала меня своим поведением.
Сначала девочек жестоко изнасиловали, затем резали лезвием, а затем воткнули в низ живота железную рельсу, полно валявшуюся на строительстве нового оздоровительного комплекса неподалеку от этого леса, воткнули так, что острый железный конец вышел изо рта. Без сознания мать привезли в больницу, но она не смогла пережить ужасной гибели дочерей и сошла с ума. Ее забрали не родственники, а санитары из городской психбольницы. Убивший сестер (по данным медэкспертизы это сделал один человек), его так и не нашли.
Это подлинная история Иринки и ее сестрички. Теперь вы понимаете, что моя мама не могла мне ее рассказать. Я и так была очень испугана необыкновенной тишиной, царившей в нашем дворе не один день, окаменевшими лицами взрослых и разговорами шепотом. Я их не слышала, но испытывала их страх. И, конечно, был еще и Черный Незнакомец.
Мама сделала все для того, чтобы этот ужасный случай затронул меня как можно меньше, и, казалось бы, ей это удалось. Однако мое подсознание оказалось более чувствительным, чем можно было предположить. Она фиксировала мой страх, выражая его ночными призраками. Одну помню до сих пор:
… Пустыня. Вокруг меня, куда ни глянь, только песок, тонны песка. Жара ада, да еще сильнее меня раздражает солнце, слепящее глаза, режет их острым стеклом, и каждая песчинка, как заноза зеркала, помогает ему. Я едва тащусь, кружится голова, но какой-то непонятный страх гонит меня через пустыню. Я поднимаюсь на одну из дюн, окружающих меня. Я вижу, чего так боялась. Они гонятся за мной. Не один Черный Незнакомец, а сотни, тысячи, миллионы. Глазам больно смотреть, однако я не могу закрыть их. Мой страх беспределен, как и эта пустыня. Они повсюду: одинаковые ростом – высокие, одетые в черное, длинные рукава прячут руки, подол монашеского наряда – ноги, их лиц я тоже не вижу, потому что черные, слишком широкополые шляпы уходят им в плечо. У них нет лиц, только эти шляпы, поэтому солнце не может причинить им вреда. Они идут ровными, упорядоченными шеренгами. Только яркое солнце, море песка, черные шляпы… черные шляпы… Вдруг я понимаю, что им не нужны глаза, чтобы меня найти, потому что они испытывают страх. В этот момент, словно прочитав мои мысли, все Черные Незнакомцы возвращаются точь-в-точь в мою сторону, все вместе, как по команде, и смотрят на меня. Тишина. Хотя нет. Кто-то кричит…
Это я кричала. В мою спальню прибежала испуганная мама, начала меня успокаивать и остальную ночь провела возле меня. Я счастлива: если мама рядом, ни одному Черному Незнакомцу меня не достать. Какой приятной и какой обременительной может быть защита! В детстве я знала только одну его сторону.
Но судьба распорядилась так, что я все-таки увидела лицо Черного Незнакомца, по крайней мере одного из них. Мне было шесть лет. Я с другими детишками играла во дворе. Увлекшись складыванием бус из изумрудов (стеклышек от зеленых бутылок), я не заметила мужчину, который, видимо, наблюдал за моим занятием, а теперь, подойдя ближе, присел на корточки и, улыбаясь, смотрел на меня. Я не испугалась, увидев его. Это было немножко неожиданно, но жара сделала меня сонливой и вялой. На незнакомце была темно-синяя рубашка (мой любимый цвет вечернего неба), его глаза улыбались, волосы – вьющиеся, как у меня… Очень… милый. Незнакомец. Он помог мне сложить цветочек из стекла, а потом вытащил из кармана связку ключей. Солнце уже досталось моему укрытию, и ключи блестели, словно золотые. А как они звенели! А еще он умел на них играть!
Даже сейчас перед глазами и картина: его глаза на уровне моих, между нами раскачивающаяся связка ключей, как маятник, каждый ключ сверкает на солнце, а я словно загипнотизирована. Он предложил мне вместе погулять, просто погулять здесь поблизости, и за это он подарил мне брелок от волшебных ключей. И я согласилась.
Ну что говорить? Нарушив одно правило, нетрудно нарушить и другое. А я сразу нарушила три правила: заговорила с незнакомцем, взяла подарок и послушно пошла с ним «гулять». Я не помню, о чем думала. Возможно, в тот солнечный день в моей голове не было мыслей, пока Бог или, может, ангел-хранитель, вложил в нее одну-единственную, но очень удачную. Говорят, что Бог любит детей и дураков.
Дело в том, что этот мужчина вел меня к своей машине. Я увидела ее уже на выходе из нашего двора: большая, яркая Волга… черного цвета сияла на солнце. И это сработало! Еще как сработало! В моей голове будто звонок позвонил, да что там звонок, в моем мозгу завыла милицейская сирена. Все складывалось друг к другу, как и поучала мама: Черный Незнакомец, черная машина, черный замок, подарки, охота на детей. И я убежала. Я не кричала, а просто летела ветром, не останавливаясь и не оглядываясь. Мне казалось, что он гонится за мной, что вот-вот его тяжелая рука схватит меня за косы или платьице и потащит к черной машине в черный замок.
Остановили меня двери нашей квартиры, в которые я врезалась изо всех сил. Испуганная, я забыла о том, что есть такая удобная вещь, как звонок, который мой папа специально установил так низко, чтоб и дети могли дотянуться. Как бешеная, начала стучать в большую обтянутую синей кожей дверь, ежеминутно ожидая, что его рука схватит меня за шиворот. Дверь открыл Дмитрий, и я чуть не потеряла сознание: на нем была темно-синяя рубашка, и мне, напуганной до смерти, показалось, что Черный Незнакомец как-то проник в нашу квартиру. Но Черный Незнакомец улыбнулся и заговорил знакомым мне голосом, одновременно превращаясь в моего брата, и я наконец-то поняла, что это Дмитрий, мой брат.
– Я знаю, что и маленькие девочки ходят в туалет, иногда им туда нужно очень быстро, но это еще не веская причина для того, чтобы выбивать дверь. Ну, Марго, иди скорее! – Он прищурился и добавил: – Может, ты уже?
- Нет.
Дмитрий развел руками, делая безграничное удивление:
– Не может быть! Наша принцесса взрослеет.
Едва волоча ноги, я пошла в туалет, будто действительно повзрослела или постарела на несколько лет. «Туалет – это именно то, что мне сейчас очень необходимо», – подумала я. Сидя в комнате раздумий, как наш папа в шутку называл туалет, я заметила, что все еще держу в руке подарок Черного Незнакомца. С испуга я совсем о нем забыла. Я разглядела брелок. Это была кошка. Черная кошка.
Моей любимой игрой было рассказывать сказки, интересные истории и случаи, которые произошли со мной, или их просто придумывала моя неуемная фантазия. Эту черту моего характера мама заметила еще в детском саду, когда однажды пришла за мной и увидела, что все дети играют на ковре, а я сижу на подоконнике и сосредоточенно разглядываю сумеречное небо. Она подошла ко мне и села рядом:
– Марго, доченька, что такое? Почему ты не играешь с другими девочками?
– Потому что они играют в принцесс.
– А ты не хочешь быть принцессой?
– Я не могу. Я – фея сказок.
– Ага, волшебница, значит. И что ты делаешь на подоконнике?
– Вызываю на небе звезды. Одну уже вызвало, скоро появятся другие. Видишь, какая яркая?
– Доченька, это не звездочка, это огни… да, конечно, очень хорошая звездочка. Исправная работа. Но разве плохо быть принцессой?
– Они ничего не могут. Короли им всегда говорят, что делать, разбойники похищают, драконы жрут, а они только и умеют сидеть в четырех стенах.
– Даже дракон?
– Даже стадо драконов. Где со мной справиться! У меня ведь волшебство…
Мама сказала:
– Ну ладно. Пошли домой. Кстати, Марго, мне кажется, что драконы все же сплачиваются в стаи. Потому что они летают, а стадо – группа коров.
– Я запомню: драконы – в стае, коровы – в стаде.
Мама часто, смеясь, вспоминала мои философские соображения по циклу «Принцессы и феи». С тех пор Дмитрий больше не называл меня принцессой, теперь я была «ее величество волшебство» или просто «Фейка». Все привыкли к моим выдумкам, а некоторые сказки моего собственного производства мама даже записывала в большую красную тетрадь, если они всем очень понравились. Именно поэтому я не могла рассказать о Черном Незнакомце.
продолжение следует...
