Осень 1938 ворвалась в Воронежскую область как-то стремительно. Налетела, мазнула листья разноцветными кистями и пролилась дождями. Мокрая земля прилипала к подошве, а потому нельзя было пройти, чтоб не запачкать ботинок. Маша смотрела, как недавно зеленые деревья серебрятся каплями, и грустно вздыхала, представляя зиму с её морозами. Но год сделает виток, и вновь придёт весна, а за ней лето.
Девушка подпёрла подбородок рукой, смотря в окно. Акулина, запахнувшись в новенький плащ, пробежала мимо под моросящим дождиком, и Маша, вытянув голову, смотрела ей вслед, пока та не скрылась из поля зрения. Она хорошо помнит тот день, когда с подругами Клавой, что была старше на два года, и Ниной, с которой дружили с детства, гуляли по парку. Взявшись под руки, они прохаживались и болтали, искоса посматривая на молодых парней, когда услышали позади себя хихиканье.
Акулина и две её подруги отличались красотой, только вместе с тем и слухи ходили, что они не прочь с парнями вечерком пройтись, потому ещё и имеют интерес со стороны сильной половины пола. Девушки смотрели сверху вниз на менее успешных девчонок села и насмехались.
- Ишь, накрасились, небось Тимофею понравиться хотят, - говорила одна.
- Или Петру, - вторила вторая. – Он же вон какой парень статный.
- Только на лицо не вышли, - добавила ложку дёгтя Акулина.
Клава и Нина как-то сникли, а вот Маша резко повернулась и ответила.
- С лица воду не пить, - и уставилась прямо на Акулину. - Может, мы и не красавицы, только замуж все втроём выйдем, а вы на коленях умолять будете, а не возьмёт никто.
Сказала и отвернулась, а на лицах подружек испуг застыл.
- Да что вы её слушаете, - вышла из ступора Акулина, выдавливая из себя неловкий смех. За Марией водилось, порой скажет – и правда так будет, уж несколько раз сбывалось, только показывать свой страх – дело лишнее. – Вот посмотришь, первую меня возьмут.
Год прошёл, к Клаве посватался Тимофей. Шофёром на ЗИСе работал. А познакомились они на колхозной уборке, когда их колхоз ездил в соседнее село на сбор урожая. Там застенчивую работящую девушку и приметил водитель. Понравилась, стал приезжать.
Запели поначалу, потом свадьбу сыграли. Тот самый ЗИС и украсили: куклу на него привязали, банты навесили, и приехал жених с дружкой невесту забирать. А уж как торговались, смех и деньги в разные стороны. И пока жених через двери пробиться пытался, умыкнули его друзья невесту через открытое окно, а подружки-то и не уследили.
Хорошая свадьба была, весёлая, с танцами и песнями под гармошку, Маша такую же себе хотела, только пока не было никого на примете. А про Акулину слухи ходили, что любит её Митрофан, который на сестре Маши женат был. Только и жену любит, Наденьку, и родились у них трое деток, хорошая семья, в достатке живут, пока Акулина судьбу свою ищет. А что на самом деле меж ними было, только догадки. Да мало ли чего люди говорят.
А тут и вторая подруга замуж собралась, проводили, как и первую. Радостные были, думали, вся жизнь впереди. Знали б люди, что ждёт их вскоре, только человек предполагает, а Бог располагает.
40-й закончился счастливо. Стояла Маша в светлом платье чуть ниже колена, а на голове фата тонким кружевом вниз спускается. Приехал к ним в село парень работать в колхоз трактористом, да так и остался. Кроткая Маша, покладистая, а рукодельница и стряпуха какая! Полюбилась ему за характер, никакую красавицу не надо, потому и выбрал. Костюм Борис надел – жених женихом, а с ним рядом и Машенька от счастья светится. По любви выходит.
Накрыли стол во дворе прямо на улице. Народу много, в доме все не поместятся, шумные, весёлые, пьяные. Растянулась гармошка, вдохнула полной грудью, набрала воздуха в меха и запела, а ей людские голоса вторят на несколько партий. Про любовь, про жизнь, а потом частушки понеслись с присвистом, приплясом. Семенят пальцы гармониста по инструменту, перебегают с одной кнопки на другую, а народ поочерёдно вступает, кто на что горазд. Вот тётка Луша звонко голосит
«Я милёнка попросила:
Обними меня, родной.
А милёнок отвечает:
Я сегодня выходной».
А за ней подружка вступила, та самая Клава:
«Гляну влево, гляну вправо,
Со своей горы видней,
И не нужен кучерявый,
Если он без трудодней».
Слышится голос деда Матвея, у того любой разговор крепким словцом подкреплён.
«Хороши девчата наши,
Хоть картины с них пиши.
И поют они и пляшут,
И в постели хороши».
Хихикают дети, переглядываясь, смеются гости. Нынче праздник, все навеселе.
Окончания Маша с трепетом ждала, а всё потому, что впервые у неё такое будет, не было до сегодняшней ночи мужчин. Волнуется, трепещет девичья душа. Подруги рассказывали, только разговоры одно, а как оно на деле выйдет. Взял Борис жену за руку и в дом повёл, где всё уж для них готово было. Села Маша на кровать и не знает, что делать. Смотрит в пол, а сама фату теребит, одна надёжа на мужа. Не подвёл. Свет выключил, шторы задвинули, и стала Маша Марией.
Только недолго молодые в ладу жили. Пришла беда откуда не ждали, постучалась в двери каждой семьи. И собрались мужчины на фронт. Плакала Маша, на грудь любимому бросалась, но хочешь – не хочешь, страну защищать надо, родных.
- Не боись, - говорит Борис, крепко целуя беременную жену, - вернёмся скоро. Вот тогда заживём.
- Не пущу, - качает она головой, не размыкая рук, будто чуяло сердце, что не увидит больше мужа никогда.
- Ты сына-то береги, - дал наказ ей, отстраняясь.
- Дочка это, - горько вздохнула Маша, пытаясь запомнить каждую черточку на лице мужа.
- Сын, - не соглашался Борис, и жена больше ничего не сказала. Зачем по тому поводу напраслину разводить, но чует женское сердце, что девочка у них будет.
Надя тоже провожала мужа, а с ней и все пятеро детей. Обнимали отца, хватались за куртку и плакали вслед за матерью. Рыдала Надя, понимала, как тяжело будет без кормильца. Как невыносимо без любимого. Поди прокорми пятеро ртов, неизвестно, что еще будет.
- Возвращайся, - жалась к груди мужниной. – Ждать тебя Митроша буду.
А он лишь кивнул, ни к чему слова, когда не знаешь, какая смерть на роду написана. Никто не собирается погибать, только и загадывать наперёд не стоит.
Уселись бойцы на телегу, а рядом стоят женщины, слёзы утирают, кто платком, кто рукавом. Общее горе у них нынче.
- А ну цыц, - прикрикнул председатель. – Чаво хороним?
И перекрестил молодых ребят вслед уезжающим медленно телегам.
Акулина стояла тут же, смотря, как всё дальше уезжает Митрофан. Сердце рвалось в груди раненой птицей, хотелось броситься вслед и уехать за ним. Она окинула взглядом пузатую Машку и тут же отвернулась. Ведьма, да и только, и впрямь все её девки замуж повыскакивали, а с ней только мужики воловодились, а потом в жены других выбирали. А теперь, когда половина деревни уехала на фронт, и вовсе ждать не придётся. Откинула косу да пошла к себе, чтоб вволю поплакать, когда никто не видит.
Продолжение здесь
Кстати, для тех, кто добрался до конца, скажу: история полностью подлинная, её поведала мне одна из недавних героинь рассказа. Да-да, та самая Лариса Васильевна. Это история её бабушки. Если не знакомы с Ларисой Васильевной, бегите читать!