Часть шестая
Так приятно снова и снова окунаться в эту бездну воспоминаний.
Тепло и мы дружной компанией отправляемся на Угрево, на нашу ближайшую купалку. Река в этом месте очень узкая, но очень быстрая и мы соревнуемся кто доплывёт до другого берега и его не снесёт течением. На другой стороне мостки, мальчишки ныряют вниз головой. Вода почти всегда ледяная, не успевает прогреваться из-за быстрого течения, но нас это совершенно не смущает. Рано утром стоит звенящая тишина, нарушаемая только птичьим гомоном. Если пройти чуть дальше, по течению реки от нашей купалки, можно увидеть на противоположном, глинистом берегу гнёзда ласточек, точнее норки. Они кружатся над водой ловят мошек, а потом залетают в свои норки и там кормят птенцов. Дружная жизнь.
А мне всегда нравилось, когда мы с тётей Лилей ходили в заводскую баню, проходя под железнодорожным мостом, под каменными сводами, тоже было пару ласточкиных гнёзд. Птенцы разевали рты и громко кричали под мостом было эхо, а родители их кормили.
Ходить в баню это целый местный ритуал.
В посёлке две общественные бани, Заводская и Железнодорожная. Мы в основном ходили в заводскую, она была более старая. Дело в том, что Березайка - это рабочий посёлок и своих бань практически ни у кого не было. Обычно в доме было несколько хозяев и небольшие наделы земли, не до бани.
Так интересно смотреть на женщин идущих из бани. Лица светлые, как будто Господом умытые, все в платочках от мала до велика.
У меня в детстве была большая коса. Бабушка рассказывала, что во время войны в нашем посёлке появилось много восточных женщин с длинными чёрными волосами, так вот они в бане мыли голову в катыком, простокваша по-нашему. После этого рассказа я просила, чтобы мне голову тоже мыли простоквашей, чтобы косы были длинные. Промыть после этого голову было целое действо. Сначала мылом, а потом и шампунем, как потом мы их расчёсывали без кондиционеров, не понимаю.
Вообще, я не очень любила баню. Тётя Лиля делала слишком горячую воду и в бане для меня было очень душно. У меня кружилась голова и я выходила в предбанник, чтобы глотнуть свежего воздуха и выпить водички из общественного бочка, общественной кружкой. Шкафчики не закрывались на замок, а завязывались лыковой верёвочкой, из мочалки, на бантик, шкафчики могли самопроизвольно открыться.
Когда я была маленькая, меня сажали в таз, который обычно приносили с собой. Потом в тазу мыли только голову, тщательно тёрли моё тело и окатывали водой из таза, сначала горячей, а потом прохладной.
Самое счастье при выходе из бани, томатный сок с солью, я ему не изменяю уже много лет, просто всю жизнь.
Если я бывала в гостях на Агафонице, нас часто приглашали мыться родители Маринки Александровой. Её маму звали Лида, а папу дядя Юра.
Один раз я забежала за Маринкой, чтобы позвать её на прогулку, а у них обед и едят грибной суп, мой любимый. Видимо, мой взгляд был очень говорящий, меня пригласили за стол, я не отказалась и от добавки тоже. Никогда не страдала отсутствием аппетита, при этом всегда была тонкая, поджарая, а мой папа удивлялся, куда в меня лезет еда...
Мне очень нравился дом дедушки Пети, мама рассказывала, что дом был привезён по-моему из деревни Волково.
Дом был с очень высоким фундаментом и чтобы подняться на веранду приходилось подниматься по ступеням их было примерно семь. Веранда была закрытая, с красивой раскладкой окон, жаль, что стёкла не цветные. Летом мы даже могли сидеть на этих ступеньках с открытой дверью и слушать рассказы дедушки или болтать между собой.
Дедушка всегда отличался спокойствием и рассудительностью, с ним было всегда интересно.
Чаще меня в гости к дедушке приезжала моя двоюродная сестра Ира, дочь тёти Раи и дяди Валеры. Тётя Рая родная сестра моей мамы, они жили в городе Старица, это Тверская область, конечно ближе до Березайки, чем ехать мне из Казахстана. Ира на два года младше меня, девочка тихая, музыкальная, не то что я, сорванец.
Дедушка держал кроликов и ещё у него была маленькая собачка и звали её Жулька. Вообще в то время был популярен фильм про пограничную собаку по кличке Джульбарс. До Джульбарса дедушкина собачка не доросла и стала Жулькой, кстати, назвала её так именно Ира.
Ира была настоящая помощница у дедушки, они вместе ездили за травой для кроликов, дедушка сажал её на раму, с предварительно привязанной подушкой, а обратно на раме ехал мешок с травой, а Ирка бежала за велосипедом дедушки, вместе с Жулькой.
Жилых комнат в дедушкином доме было всего две, спальня и гостиная и просторная кухня в которой была большая русская печь, но ей практически не пользовались. Возле печки получился закуток в котором стоял умывальник с краником, из которого выпускалась тонкая струйка воды, а в тумбочке, под раковиной, пряталось ведро, в которое стекала грязная вода. Для отопления использовали стояк, он находился как раз между двумя комнатами, а топкой выходил на кухню, тёплые стенки его обогревали обе комнаты.
Дедушка мог поставить кастрюлю с супом или картошкой с мясом в этот стояк, чтобы всё упрело, как он говорил. У него конечно был и газ от баллона, но печь придавала особый вкус любому блюду.
Под окнами у дедушки был палисадник, где росли цветы, сирень и вишня. Прекрасно помню, как я залезала на забор, чтобы собирать вишню в рот, это очень вкусно.
Ещё у дедушки было много кустов крыжовника, одиннадцать, крыжовник был не очень крупный с красным бочком , но очень вкусный и сладкий.
Яблоки и слива на тёрне, созревали, когда я уже уезжала. Для полива дедушка качал воду из маленькой прудки насосом. Если пройти насквозь дедушкин участок, то окажешься у родной сестры бабушки Нюши, мамы моей мамы. У бабушки Кати и дяди Вани было две дочери Ида и Валя, они потом уехали жить в Эстонию и до сих пор там. Когда я уже закончила школу, я ездила к ним в гости в Таллин и в город Кехра.
Дедушка Петя по профессии был плотником и очень хорошим. Жили они бедно с бабушкой Нюшей и когда только поженились жили за линией, напротив водонапорной башни, в доме карповых, там и родились обе дочери Рая и Женя.
Женя, это моя мама и родилась она перед самой войной, было голодно и ей делали соску из марли, внутрь клали хлеба, завязывали большой узел, чтобы она не проглотила.
Дедушку забрали на фронт. Недалеко от Ржева были очень тяжёлые бои и дедушка попал в окружение, его забрали в плен и отправили в Германию в концлагерь. В концлагере его, за то что он сказал: " Двери в бараке надо закрывать, здесь люди, холодно". Его вытащили на мороз, облили холодной водой и оставили на улице на несколько часов. Он заболел воспалением лёгких и только сунутый ему в рот кусочек хлеба, во время горячки, ангелом, спас ему жизнь. Освободили их в сорок пятом году, он немного задержался в Германии, просили помочь в восстановлении города, а он был хорошим плотником. Вернулся он весь жёлтый, больше похожий на мумию, чем на человека. На ногах были только портянки, без обуви. Дети его с трудом узнали. Он конечно не любил говорить о войне, поэтому так мало воспоминаний.
Я далеко ушла из своего детства, но думаю надо просто помнить свои корни.
У дедушки был велосипед Урал и он иногда давал мне на нём кататься, правда приходилось под рамой изгаляться.
У тёти Лили тоже был велосипед и я иногда гоняла на нём к дедушке. Перед самой Агафоницей была большая, пожарная гора, на ней стоял гараж для пожарных машин. Спуск в сторону Агафоницы был длинный и пологий, можно было долго мчаться и не крутить педали. А вот в сторону бабушки Маши и железнодорожного магазина, спуск был резкий и сама горагора с этой стороны была песчаная. Конечно если твёрдо держать руль и не попадать в песчаные ямки, то это очень круто, иногда мне это удавалось. А тут руль вихнулся в руках и я через руль, полёт нормальный, приземлилась в песок и моё голубое платье в мелкий белый цветочек, разошлось прямо по шву, через всю спину. Слегка ободрались колени и ладони, но жальче всего было платье.
Потом и Наташка Прохорова тоже летала с этой горы, но видно не так экстремально, как я.
Наташа вспоминает, как после восьмого класса мы ходили в гости к дедушке и я её угощала вермутом из дедушкиных запасов, точнее из запасов тёти Лили, что были перенесены в дом дедушки, из подвала тёти Лили, после её смерти.
А закусывали конечно яблоками, которые я могу есть в нереальных количествах, а Наташка утверждает, что делаю я это с большим аппетитом и очень заразительно.
Интересно, что мы никогда не договаривались о встрече в Березайке, так получалось, ведь главными были родители. Правда нас редко, но отправляли с кем-то. Игорь тоже помнит даже в относительно раннем возрасте, что его отправляли и встречал дедушка в Бологое. Мы жили мечтами и даже строили какие-то планы, а на самом деле жизнь была где-то там, совсем не в Березайке. Как мы умели быть беззаботными, радующимися всяким пустякам.
Мы ходили на фильм "Сеньор Робинзон", это комедия с пошлыми шуточками. Мальчишки смеялись на весь зал, нам конечно тоже было смешно. Мы даже сели отдельно от мальчишек, может стеснялись, это было ново для нас.
Один раз я чуть не сгорела от стыда и готова была утонуть, когда на Янушевской даче прыгнула с мостов. У меня расстегнулся вверх от купальника, я шла на дно, но упорно его застёгивала, удалось...
Наш роман с Вовкой долго не продлился, Хотя осталось много тёплых воспоминаний. Помню, как мы ходили на старую мельницу, нас было всего пятеро. Наташа с Игорем, я с Вовкой и Боря. По дороге наши мальчишки устроили соревнование. Игорь и Вовка наперегонки собирали землянику для нас, а мы с Наташей только ели её. Боря конечно в этом не участвовал, правда Наташка строила Боре глазки, чтобы позлить Игоря. Как быстро всё закончилось.
Оставалась только встреча на зимних каникулах. ..
Это был очень холодный год, морозы до минус пятьдесят градусов. Я ехала с большими приключениями и приехала раньше телеграммы о моём прибытии на целых 3 дня.
Ира не приехала, была Люба Наташа и я. Два Вовки и Игорь Киселёв. У Игоря и Наташи был трогательный роман, он забирал её из бани на мотоцикле. Провожал Наташу на поезд в Бологое, когда она одна из последних уезжала в августе. А потом возвращался пешком в Березайку, а на зимних каникулах он встречал её с электрички в шесть утра, хотя был большой мороз. Проявлял участие и помощь к Наташиной бабушке, а потом бах и у него другая. Наверное это в мужской крови, погулять, когда нету рядом милой, а потом даже не иметь мужество в этом признаться.
Как горько плакала Ленка...спасибо Санечке Анфиногенову за его участие в трудную минуту.
И как месть, как удар электрического тока, когда он вновь увидел её, но вернуть уже ничего нельзя. Любовь - это очень хрупкая субстанция, А может и не любовь, а влюблённость. Просто Предательство - это всегда тяжело...
Ах Люба, Любушка! Она сразу влилась в нашу компанию, появилась в одно время с лесопильскими ребятами и с Сашкой Андреевым у нее была какая-то симпатия , ах молодость...
Сама Люба была из Вышнего Волочка. Голубоглазая, с вьющимися волосами подстриженными под каре. Спортсменка, занималась лёгкой атлетикой , весёлая и лёгкая на подъём. Я даже как-то приезжала к ней в гости после восьмого класса и мы с ней гуляли и веселились. Остались очень тёплые воспоминания. Мы всё время смеялись и даже один раз создали аварийную ситуацию на дороге. Мужик загляделся на нас и уехал в кювет, выскочил из машины и погрозил нам кулаком, а мы-то были совсем ни при чём. Просто молодые, красивые, весёлые.
А после 10 класса, я приезжала к ней на абитуру, она готовилась к экзаменам, поступала в городе Калинине, я даже не знаю в какой институт. Я жила в её общаге и готовила девочкам что-нибудь вкусненькое. Ходили на танцы, раз чуть не подрались с местными девчонками. Им не понравилось, что у меня подтяжки поверх водолазки лапша, так это называлось и брюки клеш от бедра. Для них это было вызывающе и мальчишки меня приглашали, вот они и взъелись. Мы улепётывали дворами, только пятки сверкали.
И выражение:"Ну и погодка, так и хочется квакнуть", -тоже осталось оттуда, очень дождливая погода была.
Даже кто-то успел в меня влюбиться, в общаге у нас танцы были почти каждый вечер, в холле с выключенным светом. Сейчас уже нет с нами Любушки, тромб... Как много грусти в сегодняшних воспоминаниях...