66.
В перерыве между приготовлениями к штурму полюса я побеседовал с моим новым личным секретарем Эдом Лейном Фоксом, которого мы все звали Эльфом.
Ноябрь 2013.
Бывший капитан Домашней кавалерии, Эльф был подтянутым, умным и гладким. Он часто напоминал людям Вилли, но это было связано больше с его линией роста волос, чем с его личностью. Он напоминал мне не столько моего старшего брата, сколько беговую собаку. Как борзая, он никогда не остановится. Он будет преследовать этого кролика до скончания века. Другими словами, он был полностью предан Делу, каким бы оно ни было в данный момент.
Однако его величайшим даром, возможно, была его способность заглядывать в суть вещей, оценивать и упрощать ситуации и проблемы, что делало его идеальным человеком, чтобы помочь реализовать амбициозную идею Международных игр воинов.
Эльф сообщил, что теперь, когда часть денег на руках, следующим делом будет найти человека с незаурядными организаторскими способностями, социальными и политическими связями, чтобы взяться за работу такого масштаба. Он знал только этого человека.
Сэр Кейт Миллс.
Конечно, сказал я. Сэр Кит организовал Олимпийские игры 2012 года в Лондоне, которые прошли с таким успехом.
Действительно, кто еще мог быть?
Давайте пригласим сэра Кита в Кенсингтонский дворец на чашку чая.
67.
Я мог бы построить масштабную копию той гостиной. Два больших окна, маленький красный диванчик, люстра мягко сияет на картине маслом с изображением лошади. Я был там на собраниях раньше. Но когда я вошел в тот день, я почувствовал, что это будет место для одной из самых важных встреч в моей жизни, и каждая деталь этой сцены произвела на меня впечатление.
Я пытался сохранять спокойствие, указывая сэру Киту на стул и спрашивая, как он любит пить чай.
После нескольких минут болтовни я сделал свое предложение.
Сэр Кит почтительно слушал меня хищным взглядом, но когда я закончил, он что-то мычал и ахал.
Все звучало очень замечательно, сказал он, но он был наполовину на пенсии. Знаешь, пытаюсь сократить проекты. Он хотел упорядочить свою жизнь, сосредоточиться на своих увлечениях, в основном на парусном спорте. Кубок Америки и так далее.
На самом деле он должен был начать отпуск уже на следующий день.
Как поговорить с мужчиной, который всего в нескольких часах от отпуска, чтобы убедить его засучить рукава и взяться за невыполнимый проект?
Нет выхода, подумал я.
Но весь смысл этих игр был в том, чтобы никогда не сдаваться.
Так что я продолжал. Я подошел к нему и рассказал о солдатах, которых я встретил, их истории, а также немного о себе. Один из первых и самых полных отчетов, которые я когда-либо давал кому-либо о своем пребывании на войне.
Мало-помалу я понял, что моя страсть, мой энтузиазм пробивали брешь в обороне сэра Кита.
Нахмурив брови, он сказал: Ну… Кто у вас есть в этом проекте?
Я посмотрел на Эльфа. Эльф посмотрел на меня.
В этом вся прелесть, сэр Кит. Видишь ли... ты первый.
Он усмехнулся. Умно.
Нет, нет, правда. Если хотите, можете снова собрать группу. Нанимайте кого хотите.
Несмотря на открытое и очевидное умение продавать, в том, что я говорил, была большая доля правды. Нам еще не удалось обманом заставить кого-то присоединиться к нам, так что у него был карт-бланш. Он мог организовать персонал, как пожелает, привлечь каждого человека, который помог ему провести такую успешную Олимпиаду.
Он кивнул. Когда ты думаешь это сделать?
- Сентябрь.
- Что?
- Сентябрь.
- Ты имеешь в виду через десять месяцев?
- Да.
- Ни за что.
- Именно так.
Я хотел, чтобы игры совпали со столетием Первой мировой войны. Я чувствовал, что связь жизненно необходима.
Вздохнул, пообещал подумать.
Я знал, что это значит.
68.
Через несколько недель я улетел в Антарктиду, приземлился на исследовательской станции Новолазаревская, крошечной деревушке из хижин и переносок. Несколько выносливых душ, живших там, были замечательными хозяевами. Они приютили меня, накормили — супы у них были изумительные. Я не мог насытиться.
Может потому, что было тридцать пять градусов ниже нуля?
- Еще острой куриной лапши, Гарри?
- Да, пожалуйста.
Мы с командой потратили неделю или две на углеводную загрузку, готовясь. И, конечно же, распитие водки. Наконец, одним пасмурным утром… мы поехали. Сели в самолет, подлетели к шельфовому леднику, остановились на дозаправку. Самолет приземлился на сплошном ровном белом поле, как во сне. Ни в каком направлении не было видно ничего, кроме горстки гигантских бочек с горючим. Мы подрулили к ним, и я вышел, пока пилоты заправлялись. Тишина была святой — не птица, не машина, не дерево — но это была только часть большего, всеохватывающего небытия. Ни запахов, ни ветра, ни острых углов, ни отличительных черт, отвлекающих от бескрайнего и безумно красивого вида. Я ушел, чтобы побыть наедине с собой несколько минут. Я никогда и нигде не был так умиротворен. Обрадовавшись, я сделал стойку на голове. Месяцы и месяцы беспокойства ушли… на несколько минут.
Вернулись в самолет, мы полетели к началу трека. Когда мы пошли, наконец, я вспомнил: о, да, у меня сломан палец на ноге.
Совсем недавно, правда, во время выходных для мальчиков в Норфолке. Мы пили, курили и веселились до рассвета, а потом, пытаясь укомплектовать одну из комнат, которые мы переделали, я уронил себе на ногу тяжелый стул с латунными колесами.
Глупая травма. Но изнурительная. Я едва мог ходить. Как бы то ни было, я был полон решимости не подвести команду.
Каким-то образом я не отставал от своих товарищей по ходьбе, по девять часов каждый день тащил сани, которые весили около двухсот фунтов. Всем было трудно набрать сцепление с дорогой на снегу, но для меня особенной проблемой были скользкие, волнистые участки, вырезанные ветром. Саструги, так по-норвежски обозначались эти пятна. Поход через заструги со сломанным пальцем на ноге? «Может быть, это событие для Международных игр воинов», — подумал я. Но каждый раз, когда я чувствовал искушение пожаловаться — на палец ноги, на усталость, на что угодно, — мне достаточно было взглянуть на моих товарищей по ходьбе. Я был прямо за шотландским солдатом по имени Дункан, у которого не было ног. Позади меня был слепой американский солдат по имени Иван. Я поклялся, что от меня не будет слышно ни одного нытья.
Кроме того, перед отъездом из Британии опытный полярный гид посоветовал мне использовать этот поход для «очистки жесткого диска». Это была его фраза. Используйте повторяющиеся движения, сказал он, используйте пронизывающий холод, используйте это ничто, эту уникальную пустоту этого пейзажа, чтобы сузить свое внимание, пока ваш разум не впадет в транс. Это станет медитацией.
Я последовал его совету буквально. Я приказал себе не сдаваться. Будь снегом, будь холодом, будь каждым шагом - и это сработало. Я впал в прекраснейший транс, и даже когда мои мысли были темны, я мог смотреть на них, смотреть, как они уплывают. Иногда случалось так, что я наблюдал, как мои мысли соединяются с другими мыслями, и сразу вся цепочка мыслей обретала какой-то смысл. Например, я вспомнил все предыдущие трудные походы в моей жизни — Северный полюс, армейские учения, следование за гробом мамы в могилу — и, хотя воспоминания были болезненными, они также обеспечивали непрерывность, структуру, своего рода повествовательный стержень, которого я никогда не у себя и не подозревал. Жизнь была одной длинной прогулкой. Это имело смысл. Это было замечательно. Все было взаимозависимо и взаимосвязано…
Потом начались головокружения.
Южный полюс, как ни странно, находится высоко над уровнем моря, примерно на три тысячи метров, поэтому высотная болезнь представляет собой реальную опасность. Одного ходока уже сняли с нашего пути; теперь я понял почему. Чувство началось медленно, и я отмахнулся от него. Тогда оно сбило меня с ног. Голова кружилась, за ней последовала сокрушительная мигрень, давление в обеих долях мозга росло. Я не хотел останавливаться, но было невозможно. Мое тело сказало: «Спасибо, здесь мы выходим». Пошел на коленях. Затем последовала верхняя часть туловища.
Я ударился о снег, как о груду камней.
Медики разбили палатку, уложили меня навзничь, сделали мне какой-то укол против мигрени. Думаю, в ягодицы. Стероиды, как они говорят. Когда я пришел в себя, то почувствовал себя наполовину ожившим. Я догнал группу, искал путь обратно в транс.
Будь холодом, будь снегом…
Когда мы приблизились к полюсу, мы все были синхронизированы, все в приподнятом настроении. Мы могли видеть его там, прямо там, сквозь наши ресницы, покрытые ледяной коркой. Мы побежали к нему.
Остановиться!
Проводники сказали нам, что пора разбивать лагерь.
Лагерь? Что за ***? Но финишная черта уже рядом.
Вам нельзя разбивать лагерь на полюсе! Так что сегодня нам всем придется разбить здесь лагерь, а утром отправиться на полюс.
Ночевали в тени полюса, никто из нас не мог спать, мы были слишком взволнованы. И у нас была вечеринка. Были выпивки, баловство. Нижняя сторона мира звенела от нашего хихиканья.
Наконец, с рассветом 13 декабря 2013 года мы взлетели, штурмовали полюс. На этом месте или рядом с ним был огромный круг из флагов, представляющих двенадцать стран, подписавших договор об Антарктике. Мы стояли перед флагами, измученные, с облегчением, дезориентированные. Почему на гробу Юнион Джек? Потом мы обнялись. В некоторых сообщениях прессы говорится, что один из солдат оторвал себе протез, и мы использовали его как кружку, чтобы пить шампанское, это звучит правильно, но я не помню. За свою жизнь я пил выпивку из нескольких протезов ног, и я не могу поклясться, что это был один из таких случаев.
За флагами стояло огромное здание, одно из самых уродливых, которые я когда-либо видел. Коробка без окон, построенная американцами как исследовательский центр. Я подумал, что архитектор, спроектировавший это чудовище, должно быть, был полон ненависти к своим собратьям, к планете, к полюсу. У меня разбилось сердце, когда я увидел, как нечто столь неприглядное властвует над землей, столь нетронутой в остальном. Тем не менее, вместе со всеми, я поспешил внутрь уродливого здания, чтобы погреться, пописать, попить какао.
Там было огромное кафе, а мы все голодали. Извините, сказали нам, кафе закрыто. Вы бы хотели стакан воды?
Вода? Ой. ХОРОШО.
Каждому из нас вручили стакан.
Потом сувенир. Пробирка.
С крошечной пробкой в верхней части.
Сбоку была печатная этикетка: «Самый чистый воздух в мире».