Своим примером он доказал, что для успеха на эстраде не нужны связи и крутой продюсер. Достаточно таланта и бешеной энергетики, которыми он впечатлил и президента России, и английскую королеву.
В гостях у «Жизни» – заслуженный артист России певец Юлиан.
ЧАСТЬ 2
– У Вас, прямо скажем, неординарная внешность – рост 190 см, при этом Вы всю жизнь боретесь с лишним весом...
– Это верно. Я и в молодости был пухлым. Где-то в 1998 году появились тайские таблетки для похудения. Вся наша эстрада врала, что худеет на кефире и диетах, а на самом деле все пили вот эти таблетки. И они действительно давали эффект. А потом выяснилось, что в таблетках этих жуткая гадость, чуть ли не глисты. Был жуткий скандал, и все их пить перестали. Но я могу сказать, что на себе за эти годы практически всё перепробовал. И на диетах сидел, и калории считал. А сейчас есть модные уколы – я их себе сделал. Сбросил за несколько месяцев около 20 кг. И я такой не один – вся эстрада их делает. И опять врут, что худеют благодаря диете и спорту. Но я искренне говорю, что люблю поесть. В том числе и на ночь. И сладкое тоже люблю. Мой максимальный вес был около 118 кг. Сейчас вешу в районе 90-95 кг.
– Вы же не едите мясо. Почему перестали?
– Уже 20 лет не ем. На скотобойню съездил и с тех пор перестал. Животных жалко. Плюс к этому я начитался ещё разных исследований, что мясо курицы вызывает онкозаболевания и т.д. Но рыбу я ем. Её мне почему-то не жалко! Кроме кальмаров. Прочитал, что они очень умные, и теперь не могу их есть, хотя раньше очень любил. Конечно, есть сумасшедшие веганы, которые считают, что с ними морковь разговаривает, но я не из таких. Собаку свою я, например, мясом кормлю спокойно.
– Как она у Вас появилась?
– Это пёс породы корги, и я его считаю своим спасителем. До этого у меня был шарпей. Он у меня всех шарпеев мира пережил и умер в парке, прямо на прогулке. Просто бежал, бежал и умер. Сердце остановилось. Для собаки – хорошая смерть. Не мучался. Он был мне безумно дорог – после его смерти я не мог без слёз в квартиру зайти. Уехал жить к родителям, потому что в доме всё о нём напоминало. Для меня это было равносильно потере близкого человека. Но спустя несколько недель я увидел в Интернете щенка с голубыми глазами – и сразу понял, что он будет моим. Очень умный, послушный и спит он со мной.
– В детстве таскали домой бездомных собак и кошек?
– Я петуха принёс. Живого. Это, конечно, цирк был. У нас в детском саду был живой уголок. И на лето детям раздавали животных на хранение. Кто-то черепаху взял, кто-то хомяка. А я решил, что петух – идеальный вариант. Приволок его в квартиру. Мама, конечно, в шоке была. Пришлось его отдать.
– Как ещё чудили?
– Из травмпункта я не вылезал. Меня там очень хорошо знали. Кастрюлю с кипятком на себя вылил и обварился, запихнул отвёртку во включённый утюг, и меня чуть током не убило, разбил большое зеркало и порезал себе запястье так, что кровь фонтаном хлынула – зашивали потом без наркоза. Ну, и под мотоцикл попал, когда дорогу переходил. Меня ударило головой об стекло и швырнуло на обочину – только ботинки в разные стороны разлетелись. А бабушки на лавочке увидели и говорят: «Примета есть: коль ботинки в разные стороны полетели, значит всё – покойник!» Но я встал и домой пошёл. Говорю маме: «Меня тут мотоцикл сшиб».
– Вы очень стильно одеваетесь, особенно любите необычные свитера. Откуда это у Вас?
– Ещё с детства. Даже в советское время мама с папой умудрялись меня модно одевать. В школе я, что называется, был звездой – мне директор дал особое разрешение носить длинные волосы. Все ходили коротко стриженные, только я один с шикарной шевелюрой. В то время я уже пел, выступал на конкурсах, поэтому мне давали такие поблажки.
– Ещё один необычный факт – Вы не умеете плавать. Как так получилось?
– Тоже с детства. Каждый раз когда я захожу в воду – неважно в реку или в море – мне кажется, что я начинаю тонуть. Хотя воды по колено. До сих пор не могу понять, откуда у меня этот страх – меня никто никогда не топил и не пугал. Единственный водоём, в котором я могу плавать, – это Мёртвое море в Израиле.
– Какие ЧП с Вами случались в путешествиях?
– Я часто деньги теряю. Был случай, когда весь гонорар забыл в такси. Но самое удивительное, что мне его вернули! Самая крутая история была в аэропорту Парижа, откуда я должен был лететь в Москву. Когда я проходил контроль, меня отвели в сторону и заявили: «Вы не полетите. Потому что вы пилоту не понравились». Я был в шоке. Оказывается, во Франции у лётчиков есть такие права – если им по каким-то причинам не нравится пассажир, они могут его снять с рейса без объяснения причины. При этом я был трезв, никого не трогал и ни с кем не скандалил. Я пытаюсь выяснить, что происходит, но всё осложнялось тем, что я не знал языков. Я начинаю спорить и делаю большую глупость – кидаю в полицейского какие-то бумаги, которые у него на столе лежали. А это равнозначно по местным законам покушению на жизнь полицейского. На меня надевают наручники и волокут в местное КПЗ. Я там просидел несколько часов, пока мне не привели русскоязычного адвоката. Он мне и говорит, что мне теперь грозит от 7 до 10 лет тюрьмы за нападение на полицейского. Меня спасло только то, что я к тому моменту уже был знаменит и успел выступить перед Борисом Ельциным и Елизаветой II. В итоге я просидел за решёткой 10 часов, а потом меня выпустили и официально извинились.
– У Вас никогда не было продюсера. А кто, простите, решал вопросы с бандитами в лихие 90-е?
– Это очень хороший вопрос. Я сам удивляюсь, почему никто на меня ни разу не наехал и не потребовал дань. Возможно, потому, что после истории с Ельциным все решили, что я придворный певец и часть какой-то госструктуры. Но это было совершенно не так!
– Жизнь свела Вас с ещё одной легендарной женщиной – Нонной Мордюковой. Как Вы с ней познакомились?
– Так случилось, что незадолго до нашей встречи она потеряла сына и была в жуткой депрессии. Но в какой-то момент поехала на гастроли. И мы с ней пересеклись на концерте в Череповце. Я стоял за кулисами, и ко мне подошли местные детишки-актёры из самодеятельности. Они очень хотели сфотографироваться с Мордюковой, но её саму просить боялись и обратились ко мне, чтобы я с ней поговорил. Ну, а я парень простой – подошёл к ней и передал их просьбу. А ведь я с ней не был знаком. Мы разговорились, и она мной заинтересовалась. И вдруг я вижу, она смотрит на меня своим пронзительным гипнотическим взглядом и спрашивает: «Ты поёшь? Я хочу тебя послушать». И после того как я выступил, она сказала мне: «Боже, как это было красиво!» Я понимаю, что неприлично себя хвалить, но Нонна Викторовна именно так и сказала. Она очень любила музыку. Так мы с ней и подружились. Она дала мне свой адрес и пригласила в гости. Естественно, я к ней приехал. А потом ещё и притащил с собой всю свою группу ГИТИСа – это же какое счастье для молодого артиста пообщаться с Нонной Мордюковой! Она была не против. Главное, чтобы я был рядом. Я уже потом понял, что я в каком-то смысле заменил ей погибшего сына. Она действительно стала мне как вторая мама. Помню, позвонила в театральное общежитие и устроила разнос коменданту, мол, в каких условиях у вас содержатся студенты?! Волновалась, что я мало ем, и говорила: «Приезжай, я «ножки Буша» приготовила!»
– И Вы даже переехали к ней жить?
– Да, буквально через несколько месяцев после знакомства. Она мне просто сказала: «Ну чего ты в общаге маешься? Переезжай ко мне. Поставлю тебе на кухне раскладушку». Конечно, сразу поползли слухи: «Мордюкова завела себе молодого любовника!» А мне ведь тогда всего 16 лет было. И великие коллеги Нонны Викторовны – Людмила Гурченко, Клара Лучко – говорили ей: «Ты с ума сошла?! Что ты устроила?!» Нонна Викторовна, конечно, выходила из себя, особенно когда эта история попала в газеты. Она говорила: «Ты скажи этим сволочам, что ты у меня на раскладушке спишь!» Был ещё случай, когда она зашла в театре в туалет и услышала, как там наш «роман» обсуждают другие актрисы. Она так орала на них: «Девки! Вы хоть понимаете, что значит слово «ДРУЖБА?!!»
– Вы сами как смотрели на Ваши отношения с Нонной Викторовной?
– Я видел свою миссию только в одном – продлить ей жизнь. И я уверен, что мне это удалось. Она вышла из депрессии, стала улыбаться, смеяться. Мне сёстры её потом говорили: «Если бы не ты, она умерла бы гораздо раньше». Я снял её со снотворных таблеток, которые она пила. Купил ей магнитофон, она на нём мои песни слушала. Я помню, что меня просто потрясло и возмутило, как бедно живут наши великие люди. На западе актёры уровня Мордюковой встречают свою старость во дворцах с миллионами на счетах. А тут – скромная однушка со старой мебелью… Она, как и другие артисты её поколения, даже не знала, что может получать высокие гонорары, и часто выступала просто за еду. За те же куриные окорочка и картошку. На ней зарабатывали миллионы, а ей было неудобно попросить достойный гонорар! И я выбивал для неё нормальную зарплату, потому что ей самой было стыдно.
– А какой Нонна Викторовна была в быту?
– Постоянно телефоны разбивала. Ей предлагали какие-то идиотские роли в безвкусных фильмах, она злилась и швыряла трубку об стену. И я ей постоянно дарил новые телефоны. А она мне ботинки клеила. Представляете? У меня была единственная пара. Ну и она порвалась. Как-то прихожу после института, а Нонна Викторовна сидит и клеит мою обувь клеем «Момент». А одежду она покупала себе в подземных переходах. У них был даже анекдот с Кларой Лучко:
– Клара, ты где одеваешься?
– В Париже, в Берлине, в Лондоне… А ты где?
– А я в табачном ларьке!
– Чему главному она Вас научила?
– И Мордюкова, и Зыкина учили меня тому, что звёзды – на небе. А мы все – люди. А понты – это дешёвка. Ты просто артист, твоя работа – развлекать людей. Всё! И ещё я помню, что перед смертью она сделала мне предсказание: «Юлик, запомни, у тебя всё начнётся только после 50 лет».
– Вы упомянули Людмилу Зыкину. Вы ведь и с ней близко общались?
– Мы познакомились, когда я уже был известным артистом – встретились в гостинице на гастролях. Наши номера были напротив. И так случилось, что мы одновременно открыли двери. Она увидела меня и ни здрасьте, ни привет, а сразу: «Есть хочешь?» Я говорю: «Нет, да что вы…» А она: «Ну вот ещё! Ты же студент. Давай, заходи!» Накормила меня котлетами, которые были у неё с собой в кастрюльке. Это сейчас у артистов заоблачные райдеры. А раньше ездили со своей едой и с кипятильником. У Зыкиной была потрясающая энергетика. Рядом с ней находиться – это было что-то... Меня просто колбасило. Ведь такие люди рождаются раз в 100 лет. Я не раз был у неё в гостях, и она у меня. Чтобы выступить на концерте, она вызывала «скорую помощь», потому что у неё сахар был за 30 единиц. И врачи постоянно дежурили у концертного зала, чтобы в случае чего сделать ей укол. А потом я ещё попросил Пахмутову и её мужа написать специально для нас с ней песню, которая бы выглядела как разговор матери и сына. И когда мы с Зыкиной её исполняли, то каждый раз овации были по пять минут. Два у меня было самых близких человека и учителя – Мордюкова и Зыкина. И сейчас эту песню мне спеть не с кем…
– Нет достойных на современной эстраде?
– Практически нет. Когда я вижу Бузову и Милохина – у меня вообще возникает непонимание: что они делают на сцене? Я искренне считаю, что бездарные люди не должны там появляться. И при этом настоящие талантливые люди не могут никуда пробиться. Мне сейчас говорят: «Идите в шоу-бизнес! Спойте с Милохиным и с Бузовой! Или разденьтесь и спляшите. Но я хочу, чтобы меня любили за мою музыку, а не за пиар и скандалы.
Продолжение следует...
Автор: Юлия Ягафарова