Он был чиновник небогатый,
Безродный, круглый сирота,
Собою бледный, рябоватый,
Без роду, племени, связей,
Без денег, то есть без друзей
Вот такой типичный портрет своего современника, чиновника позднего александровского времени, нарисовал А. С. Пушкин в рукописях поэмы «Медный всадник».
Многие из таких бледных да рябоватых просиживали штаны в провинциальных канцеляриях, из-за отсутствия перспектив, наличия болезней и пр. погружались в пьянство и получали заслуженное наказание. Ибо государственная служба в различных кабинетах власти не освобождала человека от воинской службы. За небрежное отношение к своим обязанностям и разгул в солдаты могли забрить не только крестьян, но и чиновников.
Так, указ Правительствующего Сената от 14-го октября 1798 года гласил, что «ежели где в Судебных и других местах из числа приказных служителей окажутся в нерадении или неспособными к службе по их должности, то таковых, кроме престарелых или тяжкими болезнями одержимых, отсылать к определению в военную службу» .
****
5-го мая 1822 года Тамбовский Губернатор статский советник Александр Степанович Крюков направил рапорт на имя Генерал-Губернатора Рязанского, Тульского, Орловского, Воронежского и Тамбовского генерал-адъютанта Александра Дмитриевича Балашова за № 17452, в котором оповещал, что «находящийся в штате сего Правления канцелярист Иван Петров сын Хопёрский» -
«… был от самого Присутствия сего Правления замечен неоднократно в нетрезвом поведении и частых от должности отлучках, наконец, не являлся к оной, и в нынешнем месяце 9-го числа, в будние же дни, в которые по посылаемым в здешнюю Градскую Полицию запискам, не был отыскан мною, а явился уже сам в правление 24 числа минувшего апреля…» .
Далее Крюков отмечал, что по справке Правления от 7-го сентября 1821 года, вышеупомянутый Хопёрский, «с давнего времени и нередко занимаясь пьянством, часто временно делает отлучки от должности, хотя и был строго от сего удерживаем, но и за всем тем поведения своего не исправляет и о должности не радеет».
В общем, Правление неоднократно взывало к разуму Хопёрского, «дабы он, воздержась от пьянства, к должности был рачителен». В противном случае грозило поступить с ним по указу Правительствующего Сената от 14-го октября 1798 года. Однако обращения к совести чиновника не возымели никакого действия и Правление постановило. Поскольку
«… подканцелярист Хопёрский, с давнего времени ведёт жизнь невоздержанную и прежде делал отлучки от должности, не радеет к оной, которой от сего хотя бы неоднократно удержан не только чрез словесные подтверждения, и с запискою в журнале…».
Правлением было решено связаться с Командиром тамошнего внутреннего гарнизонного батальона, для определения Хопёрского «в воинскую службу, отправить куда следует в отдалённые от здешней губернии места».
В общем – решение жёсткое, однако прежде следовало заручиться поддержкой Гражданского Губернатора.
Естественно, что Иван Хопёрский встал на защиту собственной чести и достоинства, и написал прошение-жалобу на имя Тамбовского Губернатора, в котором, поведал свою биографию и «жизнь горемычную». Т. е. собственно от чего и перестал радеть к службе и начал злоупотреблять спиртными напитками.
Как следовало из его формулярного о службе списка, происходящий из обер-офицерских детей, выпускник Тамбовского главного народного училища, 21-летний Хопёрский, недолгое время поработавший канцелярским служителем в Борисоглебском Уездном Суде, в штат Тамбовского Губернского Правления попал в 1816 году.
В своем обращении к властям он, объясняясь и оправдываясь, сетовал на внезапно открывшуюся болезнь и, главное, на происки коварного сослуживца:
«.. В недавнем времени сделавшись я болен от простуды глухотой, которая и поныне продолжается. Не имел хождения к должности. Чем экзекутор Губернского Правления титулярный советник Фёдор Фёдоров Красновский, имея на меня неудовольствие, единственно из того, что я рассказал сотоварищам своим о сокрытии им сообщения Тамбовской Палаты Уголовного Суда о исполнении решения её, которым присуждено с него денежное взыскание, и что он судится ещё в оной Палате за беспорядки по Усманскому Земскому Суду (когда ещё он был в оном секретарём), и присуждён к выдержанию под караулом, равно и прежде сего также судился и уже опубликован повсеместно о неопределении его к секретарским должностям, донёс Губернскому Правлению, что якобы я хождение к должности не имею не от болезни, и что якобы полицией не был найден…» .
В общем, «Моцарт и Сальери», где есть злодей-мерзавец, который из чувства зависти к своему принципиальному товарищу по службе решил свести с ним счеты подленьким образом (благо, что не отравил).
Правление же, по словам Хопёрского, разбираться в дрязгах двух мелких чиновников не стало и поверило кляузнику на слово:
«… не поруча дознать о причине нерадения моего к должности, уверяя на одном донесении его, предположило отослать меня для определения в военную службу к командиру Тамбовского внутреннего гарнизонного батальона…» .
Заканчивая своё прошение, Хопёрский приводил в качестве свидетелей своей болезни всяких губернских секретарей и регистраторов и прочих канцелярских служителей, готовых оное засвидетельствовать, и жаловался, что доведён в своём бедствии до такого положения, что не имеет «состояния купить гербовой бумаги для объяснения».
Чувствуя притеснения, нерадивый служитель, патетически слёзно молил ещё раз обратить Губернатора на несправедливое донесение клеветника, и отпустить восвояси куда-нибудь в другое такое же место:
«… Воззрите милосердным оком на стесненного бедствиями и удручённого несчастием человека рассмотрением описанного мной, повелите дознать истинную причину нехождения моего к должности чрез спрос выставляемых мною лиц и тем преградите путь к злосчастнейшим моим приключениям, кои приуготовил мне экзекутор Красновский несправедливым своим донесением, а дабы не претерпевать мне оных и далее, повелите, уволив меня из числа канцелярских служителей Тамбовского Губернского Правления, выдать мне, для определения по выздоровлении моём в другом присутственном месте в ведение Вашего Превосходительства…» .
Докладывая 6-го июня об этом прошении Генерал-Губернатору, Крюков посетовал, что сослать Хопёрского «куда Макар телят не гонял» нынешние законы не позволяют, но и видеть его более на службе не желают:
«… На отправление таковых людей в дальние места хотя закона нет, но не существуют и запрещения; впрочем, Губернское Правление нужным признаёт, не другое какое отдаление, как только не остался он, Хопёрский, на службе в Тамбове, и как человек невоздержаной жизни и предавшийся пьянству по сей нравственности его не мог кому-либо быть вреден…» .
На том и порешили. 19-го июля Балашов отправил Тамбовскому Губернатору такой ответ, что «по рассмотрению причин, по коим Правление определило отправить его в военную службу», прошение Хопёрского он оставил без уважения .