Океан за бортом лодки скомкан,
Глубины беспросветный покров.
Третий месяц идет «Автономка»
Под плитою арктических льдов.
Автор неизвестен.
По моей просьбе Михаил Генрихович зашёл к нам после работы.
Было уже около двадцати часов. О встрече мы договаривались по телефону. И вот он вошёл: большой, шумный, громкоголосый и такого высокого роста, что я почувствовала себя рядом с ним малышкой.
– Простите, что поздно, днём просто времени не хватает! – сказал он и протянул руку для знакомства со мной и моим мужем.
– Проходите, пожалуйста, усаживайтесь, где вам удобно. Может быть, чайку выпьете? – спросила я.
Он немного смутился.
– Понимаю, жена ждёт. Я недолго мучить буду вас расспросами. Думаю, вы найдёте ещё время для беседы в другой день?
– Безусловно! – ответил гость.
Мы сели за журнальный столик. Наши лица отражались в зеркале трюмо, стоящем напротив. Казалось, что беседуют сразу четыре человека.
Михаил Генрихович Борисов – ветеран атомной подводной лодки или, как говорят моряки, атомохода. Служба его прошла на Северном флоте, в условиях Заполярья. Это деловой энергичный человек, с хорошей, располагающей к себе улыбкой.
– Мне всегда казалось, – начала я беседу, – что в подводном флоте служат мужчины среднего роста, а вы более, чем высокий. Не тесно вам было в субмарине?
– Что вы! Атомная подлодка отличается от дизельной своими размерами…
Михаил Генрихович стал рассказывать о себе, отвечая на мои вопросы. Было приятно узнать, что он наш земляк, родился в Приозерске в 1961 году. Его родители работали на целлюлозном заводе: мама – начальником планового отдела, а папа слесарем – ремонтником. Миша был единственным ребёнком в семье. Пять лет учился в пятой школе и пять лет в четвёртой, так что у него в городе много друзей и знакомых, потому легко в общении с людьми.
После окончания школы в 1978 году, он целый год трудился в турбинном цехе ПЦЗ рядом с родителями.
– Как вы пришли к решению пойти учиться в военно-морское училище? – спросила я у Михаила Генриховича.
– О! – Глаза его засветились внутренним светом, чуть заметная улыбка тронула губы.
– Стремление стать военным появилась у меня давно. В восьмом классе решил пойти учиться в Суворовское училище, но раздумал.
Захотелось стать не только офицером, но и получить хорошую специальность, которая пригодилась бы после ухода из армии, поэтому в 1979 году поступил в военно–морское училище им. Ф.Дзержинского на специальный энергетический факультет.
Откровенно скажу, учёба была тяжёлой. Сразу же со второго курса начались сложные дисциплины. Требовалась большая подготовка. Изучали реакторы, насосы, турбины. Год работы в турбинном цехе родного завода очень пригодился. Из факультета выпускались офицеры по трём специальностям: автоматчики, турбинисты, энергетики. Замечательным было то, что среди преподавателей училища было много докторов наук и нас, курсантов, привлекали к научной работе. В свободное время ездили в ЦПКО имени Кирова, катались на коньках.
С огромным интересом слушали лекции по искусству в Эрмитаже. Знакомились с историей Древнего Мира, изучали эпоху Возрождения. Постоянно ходили в драматические театры: имени Горького и Ленсовета, Музыкальную комедию. В Доме офицеров слушали «Песняров», бардов: Юрия Кукина, Никитиных, Розенбаума и других. Любили подшутить над кем-нибудь в классе. Если не удавалось «наколоть» товарища, то считалось, что день прошёл зря. Вот такие шутники мы были. Весёлое было время, интересное!
Коротким взмахом руки он провёл ладонью по лысеющей голове и весело продолжил:
– Однажды наш курс привлекли к участию в массовках. Снимали фильм «Красные колокола». Высадку моряков с кораблей снимали на Октябрьской набережной Невы, сцену разгона демонстрации 1917 года ставили на Московском проспекте. Мы, курсанты, одетые в робу изображали толпу. По мегафону передавалась пулемётная стрельба. Режиссёр охрипшим голосом кричал:
– Не падайте вы на флаги! Дьяволы! – разбегаясь, понимая бутафорность происходящего, мы хохотали от души. Смеялись и тогда, когда смотрели фильм и угадывали себя на экране. Хорошо быть молодым!.. – сказал Михаил и вздохнул.
– Разве вы сейчас не молоды? – удивилась я, – взгляните на себя в зеркало!
Мы немного пошутили о возрасте и продолжили беседу.
Одним учёба в училище давалась легко, другие же познавали науку зубрёжкой и, в конце концов, они получили красные дипломы. Михаил сдал государственные экзамены на общую оценку – 4,6.
Получил синий диплом. Преподаватели всегда говорили о нём, что учится он ниже своих возможностей.
Из тридцати двух, поступивших на факультет вместе с Борисовым, окончили его только 24 курсанта, остальные выбыли, в основном, из-за неуспеваемости. Особенно сложной для изучения была ядерная физика. Обложка учебника по этому предмету была красного цвета, поэтому курсанты в шутку называли его «кирпич».
В 1984 году Михаил окончил училище. Перед его зданием выстроился весь выпускной курс. Ребята в парадной форме, с новыми, уже лейтенантскими погонами, плечо к плечу стояли в строю. У каждого на боку поблескивал кортик. У всех были молодые одухотворённые лица. Картина впечатляющая! Впереди их ждала новая жизнь. Каждый думал: «Какой она будет?» И надеялся, что обязательно интересной. Мечта Михаила сбылась, его направили на Северный флот, на атомную подводную лодку.
С женой Ольгой Павловной (женился он ещё на третьем курсе) и с десятимесячным ребёнком долетели самолётом до Мурманска, на автобусе добирались до Североморска, через Кольский залив на катере до Полярного и снова на автобусе до военной базы, которая называлась тогда Мурманск-130, а позднее – город Гаджиев. Корабли стояли у посёлка «Оленья Губа».
Молодого лейтенанта вместе с семьёй поселили в девятиметровой комнатушке с коридорчиком метр на метр. Была ещё пятиметровая общая кухня, сидячая ванна. Считалось нормальным, когда в четырёхкомнатной квартире размещались четыре семьи.
Михаила назначили на атомную подводную лодку, бортовой номер 804, инженером группы автоматики. А уже через три дня после назначения он на этой лодке ушел в автономное плавание. Для молодого лейтенанта оно явилось сплошным трехмесячным экзаменом.
За это время требовалось изучить досконально корабль, вплоть до последнего клапана, и сдать зачеты по знанию корабельных систем, Получить допуск к самостоятельному несению вахты и дежурств.
Михаил Генрихович – спросила я, чем все же отличается атомоход от дизельно-электрической подводной лодки? Уловив большую заинтересованность в моем вопросе, он с удовольствием стал рассказывать.
– После окончания первого курса училища, мы экскурсивно, по одному месяцу, были на крейсере, в морской пехоте и на дизельной подлодке, построенной уже в послевоенное время. Спустившись в люк по восьмиметровому трапу, я обомлел: кругом железо, приборы, щиты, механизмы. Обитаемость в таких субмаринах низкая, режим плавания другой, у них более длительный. У нас сложнее техника, но в каютах есть шкаф, секретер, умывальник, над диваном полка-кровать. На атомоходе офицеры живут в каютах на два человека, мичманы, в основном, по четыре, матросы – по шесть. Хорошая вентиляция воздуха. В каждой каюте графин с водой, зеркало, умывальник. Всегда холодная и горячая пресная вода. Есть прикроватные светильники. Подводная лодка огромная. Я впервые увидел ее размеры, когда она стояла в доке рядом с противолодочным кораблем, который назывался «Адмирал Дрозд», у него осадка даже меньше чем у нас. На борту нашей лодки размещалась команда в количестве ста пятидесяти человек. Обращение друг к другу – по имени и отчеству. Это роднило всех. Сдача экзаменов для молодых специалистов была обязательна.
Пока их не сдашь в офицерскую кают-компанию, заходить не имеешь права. Таков неписаный закон на подводной лодке. Всегда шутили:
– «Лейтенант все знает, но ничего не умеет, а капитан-лейтенант ничего не знает, а все умеет!» Скидок, при сдаче экзаменов, никому не было, но и никаких конфликтов тоже не было. Всегда и во всех ситуациях все старались помочь друг другу.
Первые три месяца службы Михаил Григорьевич провел на атомоходе в водах Северного Ледовитого океана. В общей сложности он прослужил на лодках семнадцать лет, из которых полных четыре года прошли под толщей океанского льда. Атомоходы уходили и возвращались из похода тихо. Впервые средства массовой информации показали встречу такого корабля, только в 1994 году. В то время еще не было видеокассет, поэтому в море брали с собой ограниченный запас кинолент и просматривали их на кинопроекторе «Украина». В конце плавания их знали уже наизусть, они так надоедали, что их запускали кадрами наоборот. Особенно было тяжко команде, когда до возвращения домой оставалось несколько суток, и вдруг поступала команда задержаться недели на две. «Автономка» – это постоянные учения, жесткий распорядок дня. Устает техника, устают люди.
– За время моей службы,– вспоминает Михаил Генрихович, – на борту было два пожара. Один раз из-за замыкания в щите управления, второй – в трансформаторе. Никто не может покинуть отсек, если в нем случился пожар. Закрыв наглухо переборки и загерметизировав отсек, команда тем самым отсекает свой отсек от других, так положено по Уставу, так положено бороться за живучесть корабля в целом. Командир отсека в считанные минуты должен вместе со своей командой потушить пожар – либо погибнуть, другого не дано.
Никто от опасности не бежал, каждый понимал, что над субмариной сотни метров до поверхности океана, температура воды за бортом ноль градусов. А если подлодка к тому же находится под покровом океанских льдов, то она не сможет всплыть, погибнуть могут все.
Поэтому ответственность за живучесть корабля на каждого возлагалась колоссальная. Не все средства пожаротушения были эффективными. При горении возникает угарный газ, он не видим и не имеет запаха, поэтому представляет большую опасность для экипажа.
Были, конечно, у каждого портативные дыхательные устройства, но их фильтры быстро выходили из строя и рассчитаны были всего на десять минут работы. Необходимы были другие средства защиты органов дыхания – аппараты-организмы, способные действовать несколько часов или даже суток. Наличие на подводной лодке ядерного реактора, тоже создаёт определенные проблемы для команды, недаром некоторые из ее членов становятся «Ветеранами особого риска».
Мало и скупо говорит Михаил Генрихович о себе, опускает подробности корабельной службы, а ведь именно благодаря его мужеству и высокому профессионализму, не раз удавалось сохранять живучесть подводной лодки в экстренных ситуациях.
Двенадцать лет он служил командиром группы автоматики, системы по обеспечению атомного реактора, затем был командиром электромеханической группы системы, а закончил службу в должности командира дивизиона БЧ – 5, отвечающей за обеспечение живучести подводной лодки.
Жизнь с Ольгой Павловной у Борисова не сложилась, хотя первые четырнадцать лет были вместе. Дочь их выросла, окончила медицинский институт, работает в Санкт-Петербурге стоматологом в частной клинике. Рядом с ним любящая и любимая Ольга Михайловна. Она работает специалистом в комитете социального обслуживания населения Приозерска. С Ольгой Михайловной я была знакома давно, и мне было приятно узнать, что она жена Михаила Генриховича, такого интересного человека. При встрече я попросила её дополнить рассказ мужа.
Оля привлекательная женщина, по – девичьи стройная. Светлые волосы зачёсаны на затылок в узел, глаза весёлые, с зеленоватым оттенком. Она доброжелательна, внимательна к людям, которые приходят к ней за советом и помощью.
Женщины более эмоциональны, чем мужчины, романтичнее.
Их дополнения позволяют представить обстановку, в которой живут семьи в закрытых военных городках, полнее понять характеры мужей.
Оля рассказывала, с её лица не сходила улыбка…
– Я приехала в город Скалистый в бухте Ягельной в 1986 году, сейчас это город Гаджиев, названный в честь Героя Советского Союза. Население города было около двадцати тысяч, которое размещалось, в основном, в ста пятиэтажных домах. Чистенький, уютный городок. Это сейчас, после сокращения армии и флота, дома обшарпанные, многие из них пустуют. До Мурманска есть железная дорога. От него 70 километров надо ехать автомобильным транспортом до г. Кола, где аэродром. Автомобильную дорогу называют Дорогой жизни. Представьте себе с одной стороны скалы, а с другой – пропасть… Жуть!
Работы в городе для жён не было, даже устроиться уборщицей было великое благо. Я имела два торговых образования, повезло – устроилась администратором в ресторане. Женщины, в основном, были дома с детьми. Их мужья, перед уходом в «автономку», покупали каждый для себя по ящику минеральной воды. Спросите для чего? Питьевую воду на корабле получают из морской воды, которая лишена витаминов, правда, для пополнения их выдавалась лососевая икра, вобла, но этого мало для поддержания здоровья. На экипаж закупали пару ящиков лимонов. Брали с собой фотографии жены и детей. Мужчины уходили в длительный поход, а их жёны, во всяком случае многие из них, на это время уезжали с детьми к родителям. Большинство из них были родом из Ленинграда или Севастополя. Раньше никто из родных не знал, когда атомоход вернётся из «автономки». Иногда в штабе кто-то шепнёт: «Завтра!..» И сразу жёны моряков начинают готовить салаты, печь пироги… Но часто бывало, что ждали и готовились напрасно. А когда просочится верная информация, то женсовет идёт в ресторан, заказывает жареного поросёнка и торт с надписью, например, «С возвращением!». И вот лодка подошла к пирсу. Моряков встречает командир дивизии.
Подводники спускаются на пирс, проводится построение. Командир лодки рапортует ему, что экипаж с заданием справился, все живы и здоровы. Командир дивизии благодарит моряков за службу. Потом встреча с семьями. Такие радостные моменты снимают на видеоплёнку. Раньше жёны ждали мужей у КПП, в последние годы родственников подводников подвозят на автобусах прямо к пирсу…
Две смены экипажа отпускают домой, а одна смена остаётся на корабле, чтобы вывести атомный реактор из работы. Поросёнка и торт отдают дежурной смене. Специально жёны моряков выпекают домашние пирожки и угощают матросов, которых никто не ждёт на берегу.
Праздник встречи отмечали семьями в ресторане, а чаще в домашних условиях.
– Это как, каждый сам по себе?
– Нет! Нет! – отвечает Ольга и смеётся. На её правой щеке появляется милая ямочка, глаза светятся зелёными огоньками.
– Часто гуляли подъездом. Никаких приглашений. Просто приходят друг к другу с табуреткой, бутылкой спиртного, грибами, капустой. Жили дружно, как одна семья. Было принято обмывать новую звёздочку, присвоение нового, более высокого звания. После «автономки» в обязательном порядке посылали на месяц набраться сил в доме отдыха. Отдыхали вместе с семьёй. Всего полагался трёхмесячный отпуск. Подводники уходили в автономное плавание, как правило, два раза в год.
Ольга Михайловна умолкает, лицо её становиться печальным.
– Знаете, – говорит она, – никогда не забыть октябрь 1986 года.
Пришло сообщение, что на подводной лодке «К – 219», находящейся в автономном плавании, случилась катастрофа, погиб спецтрюмный матрос Сергей Преминин, который сознательно пошёл на подвиг, ценою своей жизни сумел заглушить реактор во время пожара на субмарине. Его подвиг спас не только товарищей, но и предотвратил ядерную катастрофу. Случись такая беда, Гольфстрим и ветры разнесли бы ядерную отраву по всему миру. Весь город переживал трагедию, для каждого этот мальчик стал родным. В центре Гаджиево часть залива образует озеро, вокруг него выстроены дома.
На одном из них, где размещалась городская библиотека, на стене, слева от арки, установили памятную доску «Герою – подводнику» – Сергею Преминину. На её открытие пригласили родителей Серёжи. На набережной собрались все жители города. Попросили маму и папу героя рассказать о сыне. Они стояли, понурив головы, простые труженики Великого Устюга. Из-под чёрного платочка выбивались рано поседевшие волосы матери Серёжи. Отец бережно поддерживал её за локоть. Погиб их сынок, их отрада. Могилка его – чужое далёкое море. Как пережить такое? Ком невыплаканных слёз стоял в горле, они не могли говорить. На митинге со словами благодарности Сергею и его родителям выступали руководители флотилии и города, учащиеся и молодёжь.
В этот день моросил дождь. Капли дождя смешивались со слезами на лицах. Казалось, сама природа оплакивает героя. Сергея Преминина посмертно наградили орденом Красной Звезды. В августе 1997года присвоили звание Героя России. Каждый год на набережной, названной его именем, проводятся митинги и, как ни странно, в этот день всегда идёт дождь. В знак уважения к матросу – герою к памятной доске в день бракосочетания молодожёны возлагают цветы…
Мы немного помолчали, успокаиваясь от горьких воспоминаний, стали говорить о делах житейских.
– Ольга Михайловна! – попросила я, – скажите, как вы познакомились с мужем? Вы такая чудесная пара, честное слово!
Она зачем-то встала, подошла к окну, поправила волосы и снова села напротив меня. На её лице вновь появилась улыбка.
– Моё замужество произошло через пять лет знакомства с Мишей. Мы несколько семей дружили. Отмечали вместе праздники, дни рождения и другие события. Не подумайте, что я увела Борисова от жены. Этого не было. В жизни всякое бывает. Я не знаю, почему Ольга Павловна вдруг уехала в Ленинград и не вернулась. Михаил Генрихович остался один. Я была замужем, но никогда не чувствовала себя замужем. Вы понимаете меня? Муж был хорошим человеком, уважал и любил меня, но, как говорится, хозяином в доме была я. Он скорее был за мной, так как все хозяйственные вопросы, которые должен решать мужчина, приходилось решать мне. Да!.. У меня сильный характер, но я женщина, и, как каждой женщине, мне хотелось быть замужем. У Миши характер твёрже моего, сильнее. К этой силе я и потянулась. Вот мы и вместе. Многие мои заботы отпали сами собой. Вдвоём нам хорошо и спокойно.
– А любовь? Как же любовь? – спросила я.
– Как же мне не любить такого замечательного человека? – засмеялась Ольга, и вновь на её щеке образовалась ямочка, глаза зазеленели…
В октябре 2000 года согласно известному Межгосударственному Договору о сокращении некоторых видов вооружения, экипаж атомохода, на котором служил капитан III ранга Борисов, расформировался. Михаилу в это время было 40 лет, из которых, считая годы, проведённые в училище, 21 год он прослужил в военно-морском подводном флоте, в пересчёте на льготные коэффициенты они составили 39 лет. Михаил Генрихович сразу уволился и вернулся вместе с женой в родной Приозерск. Знания и опыт, полученные им за годы службы, давали возможность работать в любой отрасли хозяйства. Он выбрал деревообрабатывающий завод. В то время там проводился монтаж восьмого цеха, где устанавливалось шведское оборудование. Борисова назначили начальником этого цеха. Со своими обязанностями он справился блестяще. По просьбе директора завода Белова А. М. перешёл в той же должности в шестой цех.
Работа там шла к развалу, назрела необходимость перепрофилирования, поднять в цехе производительность труда. И эту задачу Михаил Генрихович выполнил. В апреле 2005 года он получил предложение принять должность Главного инженера ОАО Теплосервис.
– Сложности были колоссальные, – вспоминает Борисов. – Шли годы реформы ЖКХ. Нам передали в эксплуатацию восемь котельных и сорок километров тепловых сетей. Хозяйство досталось разрушенное, пришлось всё восстанавливать. Всем коллективом, а в нём оказались хорошие специалисты, мы дружно включились в работу и за шесть месяцев заменили десять километров тепловых сетей, привели в порядок все котельные. Отопительный сезон с 2005 на 2006 год прошёл без серьёзных аварий. Усилия были оправданы. Десять лет в посёлке Починок не было горячей воды, мы вернули радость людям посёлка.
У этого большого, энергичного человека удивительные организаторские способности. Он человек дела, всегда загружен работой, вот почему мне долгое время не удавалось встретиться с ним для продолжения разговора о судьбе.
Сейчас он вновь работает на ДОЗе, но уже в должности технического директора. Работа чрезвычайно ответственная. Очень тепло он отзывается о людях, которые трудятся рядом с ним: главном энергетике Пименове П. П., главном механике Занине А. Ю., своём заместителе Солдатенко И. Д., обо всех начальниках цехов и их службах.
– Главное – дать больше хорошей продукции, – говорит Борисов.
Мне представляется, что своей кипучей энергией Михаил Генрихович заражает других людей.
Счастливого вам плавания в житейском море, дорогой капитан!
Образ этого человека был бы не полным, если бы я не рассказала о его пристрастиях. Он любит рыбалку, а более всего охоту. Каждый год в конце сентября на две недели уезжает на Север, ближе к ставшему родным городу Гаджиеву. Вместе с другом, который живёт на Украине, охотятся на зайцев и рябчиков, любуются северной природой. Видимо она даёт силы на новые успешные дела. Для охоты Михаил завёл собаку, русскую гончую, по кличке «Валдай». Замечательный пёс! В Ларионове Михаил Генрихович строит дом, хочет жить ближе к природе. Фундамент дома уже готов. Будет и дом!..
Август 2007 г.
Оглавление