«Милосердие» государыни
Мне нередко доводилось слышать мнение, будто Елизавета Петровна поступила с Брауншвейгским семейством вполне гуманно. Ведь могла бы и убить! Но не убила. Пожалела. Смилостивилась. До чего же добрая и милосердная государыня!
У нас любят создавать кумиров. А создавая кумиров, любят преувеличивать их заслуги и приписывать им разного свойства добродетели. Иначе превознесенный кумир ничем не отличался бы от миллионов простых смертных. Велика ли заслуга Елизаветы Петровны, которая не казнила Брауншвейгскую семью?
Жизнь невинных против интересов государства
Наиболее отъявленные государственники, рассуждая о нецелесообразности решения Елизаветы Петровны, считают, что, оставив в живых Брауншвейгское семейство, императрица приобрела дополнительные проблемы, головную боль и ненужные расходы. Ведь, как ни крути, свергнутый император и его семья были постоянной угрозой ее царствования, а страх перед заговорами не давал ей спокойно спать. Кроме того, на содержание узников, их свиты и многочисленных охранников уходили большие суммы. А если нет людей – нет и проблем.
Понятное дело, что для государственников человеческая жизнь не представляет особой ценности. Для них в рамках нормы сгноить в тюрьмах и уничтожить сотни и тысячи людей ради абстрактных государственных интересов.
Доводилось слышать и довольно циничные высказывания блюстителей государственных интересов. Мол, незачем было мурыжить всю семейку по тюрьмам столько лет, порешить их разом, и всем хорошо. Семья избавлена от многолетнего заточения, их свита - от принудительной обязанности нести службу в глуши, а государству – покой и благодать. И нечего было Елизавете Петровне играть в благородство!
Кто может так рассуждать? Наверное, тот, кто находится далеко от тех печальных событий, и твердо уверен, что его никогда ничего подобное не коснется, кому наплевать на чужие страдания, истину и справедливость. Как говорится в известной пословице: «Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу». И пусть хоть весь мир катится под откос, главное, чтобы мне любимому было сыто, тепло и комфортно.
Неудавшиеся покушения
В те далекие времена к участи Брауншвейгского семейства также относились по-разному. Были такие, кто, рискуя своим благополучием, помогал семье и поддерживал их в трудностях. Были те, кто занимал нейтральную позицию невмешательства. Но были также случаи покушения на высокородных детей.
В одном из донесений засвидетельствовано столкновение герцога Антона Ульриха и Якобины (Бины) Менгден – бывшей фрейлины Анны Леопольдовны. Это произошло 22 сентября 1750 года. Старшей принцессе на тот момент было 9 лет, младшему принцу – 4 года. Они еще не оправились от болезни. По всей видимости, у них была корь (в рапорте упоминается сыпь). Время для совершения черного дела было выбрано подходящее. Бина направилась в комнату принцев и принцесс с недобрыми намерениями. Момент выбран удачный – комнаты оказались без охраны. Неизвестно, удалось бы сумасшедшей Бине осуществить свои намерения, если бы поблизости не оказался отец детей – принц Антон Ульрих. Ему пришлось силой усмирить агрессивную фрейлину и вытолкать ее вон. Она кричала, ругалась. И среди криков произнесла довольно провокационные слова. Суть их заключалась в том, что если бы на ее месте была государыня, принц наверняка также набросился бы и на государыню. Таким образом, Бина пыталась выставить смиренного принца государственным преступником.
То ли Бина таким образом хотела выслужиться перед ее величеством, которая могла расценить устранение соперников на престол как благое дело; то ли несчастная была доведена до отчаяния и не видела другого выхода на свободу как смерть этих высокородных детей. Здесь важно также заметить, что тяготы заточения не прошли бесследно для бывшей фрейлины. Она повредилась рассудком, стала агрессивной и неадекватной – часто набрасывалась на охранников и служителей, ходила в лохмотьях и несла бред. В общем, ее покушение на принцев и принцесс можно трактовать также как проявление сумасшествия.
Годом ранее слуга подполковника Миллера (личного охранника экс-императора) напал с ножом на девятилетнего императора Ивана Антоновича.
29 августа 1749 года во время ужина пьяный слуга подполковника по неизвестной причине стал угрожать девятилетнему мальчику побоями, а затем приставил к его горлу нож, грозясь зарезать. Иван пожаловался Миллеру, и слуга был посажен под арест. / Л. Левин «Российский генералиссимус герцог Антон Ульрих»
Нигде не указаны причины агрессии слуги по отношению к ребенку. Однако, судя по всему, они были те же, что и у Бины: выслужиться перед государыней и освободиться от Холмогорской повинности. Об этом происшествии доложили Елизавете Петровне. Как следовало ожидать, слуге за покушение ничего не было, а, наоборот, его приказали выпустить из-под ареста, но императрица велела «следить, чтобы он впредь таких дерзких поступков не совершал». Не знаю, как остальным, но мне это напоминает, как нерадивому проказнику на публику грозят пальчиком «ай-ай-ай, не делай так больше!», а в душе едва прикрывают противоположные мысли: «лучше бы убил».
Справедливости ради, подобные случаи покушения от неадекватных личностей были единичными. В основном же к Брауншвейгской семье относились с симпатией и состраданием.
Выбор: между Богом и преступлением
Казнить или помиловать? Наверняка такой вопрос вставал перед обеими узурпаторшами не единожды. Тайная казнь детей Анны Леопольдовны, безусловно, была на руку узурпаторшам, а помилование, наоборот, прибавляло новые и новые трудности. Что же помешало великим и могущественным избавиться от слабых и поверженных?
Человеколюбием ни та ни другая узурпаторша не обладала. Тем более, когда речь идет о власти и собственном благополучии подобные добродетели не уместны. Разве что на словах обе были милосердными и человеколюбивыми. Всеобщее осуждение? Но расправиться с соперниками можно и тайно. Так обычно поступают преступники: тела в землю, улики в огонь, и никто ничего не узнает. И если над преступниками есть власть и закон, то здесь сама себе власть и сама себе закон. Никто не накажет. Разве что Бог… И, видимо, это «разве что Бог» было основным препятствием, которое мешало совершить расправу над несчастным семейством. Во всяком случае, для Елизаветы Петровны. Тут главное – не переусердствовать. Тогда можно: и в короне походить, ну и Богу угодить. Это как «на двух стульях усидеть», улыбнуться «и вашим и нашим», овец поберечь и волков подкормить.
Да, взобравшись на трон, Елизавета Петровна не решилась убить малолетнего императора и его семью, но она создала для них невыносимые условия, которые сами собой могли привести их к преждевременной смерти. Неспроста Елизавета Петровна дала четкие предписания, как поступить в случае смерти Ивана Антоновича. Иван в то время был вполне здоровым, крепким ребенком и не собирался к праотцам. А она так надеялась! Неспроста она запретила впускать к нему докторов, когда он заболел оспой. И тут не сложилось! Даже покушение оказалось неудачным. А вот с Анной Леопольдовной ей повезло больше. Холода, дороги, испытания, тяжелые роды и отсутствие надлежащего медицинского ухода быстро отправили несчастную принцессу на тот свет. Однако ее дети оказались на редкость живучими. Они перенесли корь, оспу, депрессии, боль, заточение, но выжили вопреки надеждам узурпаторши.
После смерти Елизаветы Петровны все заботы о высокородных узниках перешли по наследству ее последовательнице. В отличие от предшественницы, Екатерина II была не столь богобоязненной. Как показывают исторические факты, религию для нее сменить – было как раз плюнуть, убийство мужа замаскировать под естественную смерть – проще простого, и разыгрывать безутешную вдову в объятиях красавца-фаворита – норма жизни. Она и решилась на то, на что не смогла решиться ее предшественница – на убийство узника-императора Ивана Антоновича. Справедливости ради, для нее это был крайняя мера. До того, как ее осуществить, Ивана усердно склоняли к монашеству, и даже получили его согласие. Но, видимо, обстоятельства оказались сильнее. Живой император был опасен для Екатерины и ее приближенных. Выбор для нее был невелик: либо самой отправиться на эшафот, либо убить его. Убить его, значило бы – пойти против Бога. Но ведь Бог высоко, а жизнь – здесь и сейчас. Все равно отвечать перед Богом: одним грехом меньше, одним больше…
Ложные заслуги
Итак, велика ли была заслуга Елизаветы Петровны, которая в ущерб себе помиловала Брауншвейгских наследников? Велика ли была заслуга Екатерины II, которая хотя и разделалась с Иваном Антоновичем, но пощадила его братьев и сестер? Нет. И все эти рассуждения о доброте, милосердии и государственных интересах не иначе как от лукавого. Не было в их поступках ни милосердия, ни доброты, и интересы они защищали сугубо личные.
И вообще, право государя казнить или миловать имеет место тогда, когда совершено преступление, а не тогда, когда ему вздумалось. Какое преступление совершили Брауншвейгские принцы и принцессы? К ним даже государственную измену и злоупотребление полномочиями никак не приклеишь. Рассуждать о жестоких нравах и тяжелых временах, выгораживая своих кумиров, я считаю, также неуместно. В любые времена существовал закон, божественная мораль, и убийство невиновных не являлось нормой. Жизнь дается Богом, и забирать ее надлежит тоже Богу.
Продолжение истории Брауншвейгской семьи "Забытая принцесса" читайте далее.
Начало читайте здесь: