Основатель и руководитель столярной мастерской «Артель блаженных» Андрей Тевкин – о рабочих местах для людей с инвалидностью и принятии их обществом.
«Артель блаженных» – это столярная мастерская, мастера в которой – не самые обычные столяры. Здесь работают люди с ментальной инвалидностью – умственной отсталостью, аутизмом, эпилепсией. С такими диагнозами практически невозможно найти работу. В мастерской обеспечены психолого-педагогическим сопровождением все, кому это нужно.
– Андрей, расскажите немного о себе: кто вы по образованию, кем работали до создания Артели?
– По образованию я электромонтер промышленного оборудования. После армии, в 90-е, где только не работал – это даже невозможно перечислить, разве что киллером не работал и космонавтом не был.
У меня пятеро детей, у второй дочери Вари – ДЦП, она с детства в инвалидной коляске. Мы жили в Кишиневе, потом переехали в Липецк, а после – в Москву, где было больше возможностей для лечения и реабилитации дочери. Я стал заниматься рекламой. Карьера пошла вверх – появились высокая зарплата и свободное время, которое я смог посвятить лечению дочери. Так я оказался в Центре лечебной педагогики, куда привел Варю на занятия, начал волонтёрить – занимался детьми. Мне понравилось работать руками.
– А как появилась «Артель блаженных» – это была ваша инициатива?
– «Артель» появилась 15–16 лет назад, точную дату даже не помню. Это была в первую очередь инициатива родителей взрослых детей с особенностями развития, которые после всех реформ и нововведений оказались на улице. В один год их просто не взяли в колледж, который не поделил что-то с департаментом соцобеспечения, прекратилось финансирование для обучения инвалидов и сирот. И колледж, поняв, что денег не будет, попрощался с ребятами. Родители пришли в Центр лечебной педагогики, где я работал. И мы открыли кружки для взрослых.
На сегодняшний день в «Артели блаженных» работают 25 человек в возрасте от 16 до 38 лет. Четверо из них — выпускники коррекционных интернатов для детей, оставшихся без попечения родителей, остальные росли в семьях.
Но оказалось, что просто развлекать этих взрослых детей поделками уже поздновато – это было слишком дорого и бессмысленно. И мы, ни на что не надеясь, открыли столярную мастерскую. Я уволился с работы, получил зарплату за несколько месяцев, и на эти деньги мы арендовали первое помещение. Никто не верил, что эти люди смогут работать.
– Почему?
– Общество никогда не видело, чтобы эти люди работали. Да и до сих пор не видит.
Сначала это был формат дневной деятельности, ни к чему не обязывающий – свободное посещение, никаких норм по выработке. Но в какой-то момент деньги закончились, а никаких грантов или бюджетных денег нам никто не давал: тема была не модной. Любить деток, играть, развлекать – это классно, а что они должны работать – это до сих пор звучит дико.
Считается, что инвалиды должны отдыхать. Мы же их «любим» и создаем для них вечный отдых, но такая жизнь развращает. Чтобы сохранить человеческий облик, нужно трудиться. И вот мы стали зарабатывать сами. Неожиданно оказалось, что эти люди не просто могут, а хотят работать. У них нормальная мотивация, они хотят зарабатывать, хотят, чтобы их изделия выглядели достойно и покупались.
В сезон в мастерской много заказов. Чтобы успеть их выполнить, «Артель» приглашает школьников, которые справятся с несложными манипуляциями и могут немного подработать.
В итоге мы сделали, пожалуй, единственное место в стране, где от этих людей зависит всё. Всё, что они зарабатывают, они зарабатывают собственным трудом. Они содержат мастерскую. «Артель» не имеет никаких льгот, по мере сил платит налоги и арендует помещение, которое обходится в 110 тысяч ежемесячно. В конце концов, они содержат всех своих сопровождающих, меня, родимого. Производство основано на их труде и их вкладе. Такого нет нигде.
– Если честно, я думала, что вы сейчас будете рассказывать про гранты и спонсоров. Получается, ваш проект – это не про благотворительность?
– Да, мы везде сталкиваемся с тем, что все просят деньги на деток – купить подарки, провести праздник. Никому в голову не приходит, что эти люди могут зарабатывать сами. Всем, кто спрашивает меня, как нам помочь, я всегда говорю: купите что-то из нашей продукции, это будет лучшая помощь.
У нас сейчас на каждого мастера приходится пять - семь учеников с инвалидностью. Нам все говорили, что это очень мало. Нужны люди, которые будут смотреть на это со стороны, и психолог, и так далее, но у нас на всё это денег не было. Поэтому сложилось вот так, и оказалось, что этого достаточно. Наши бригадиры – это ребята с особенностями, у которых стаж работы в «Артели» 5-10 лет. Они лучшие наставники, потому что понимают своих подопечных, могут долго и терпеливо объяснять простейшие, казалось бы, вещи . Чтобы мотивировать их, за наставничество они получают надбавку к зарплате.
– Андрей, как вы избегаете выгорания? Так плотно работать с людьми с инвалидностью достаточно непросто.
– Да я могу к ребятам целый день не выходить и не видеть их. У нас получилась артель в классическом варианте: есть мастера, подмастерья, ученики, и у каждого своя роль. Есть правила, и их все соблюдают.
У нас очень жесткая дисциплина. Если человек опаздывает, но признает свою вину и извиняется, то у него из зарплаты вычитаются 100 рублей. Если он считает своё опоздание нормой – 500. Регламент прост и незамысловат: за одно матерное слово штраф 1000 рублей, если кто-то поднял руку на другого, то вся месячная зарплата переходит в пользу пострадавшего. Это звучит жестоко, потому что мы привыкли, что с инвалидами нужно нянчиться, но это, реально, работает.
Зарплата в «Артели» у всех разная, в основном сдельная. Если люди работают на торговых точках и выполняют работу, которую невозможно подсчитать, тогда оплата почасовая. Каждый ведет блокнотик, записывает, сколько чего сделал, потом мастер подписывает, и мы считаем зарплату. В общем, весь учет они ведут сами.
Поначалу Андрей следил за всеми сам и оказался на грани нервного срыва. Пришел в себя – и выбрал самых опытных работников, поручив им приглядывать за новичками.
– А как можно устроиться к вам на работу?
– Мы берем всех абсолютно, подавляющее большинство сотрудников – это люди с первой и второй группой инвалидности, которые, кстати, считаются нетрудоспособными.
Мы очень гибкие. Если видим, что человек может работать не больше получаса, он столько и будет работать. Если может весь день – работает весь день. Но мы заранее это обсуждаем, и человек потом обязуется свою оговоренную норму отработать.
За все годы существования Артели мы выгнали всего несколько человек и вовсе не потому, что нам была тяжела их инвалидность. Они болели самыми страшными болезнями – ленью и подлостью. Эти болезни лечатся только радикальными методами, которые я не вправе применять к своим сотрудникам.
– Может, кто-то ушёл от вас и открыл своё дело или устроился на другую работу?
– Если бы такое случилось хотя бы раз, я был бы счастлив. Но это невозможно на сегодняшний день: человеку с диагнозом очень тяжело найти работу. У нас для этого просто не приспособлен менеджмент. Очень агрессивные требования – высокие KPI, длинный перечень обязанностей... Если кто-то не выполняет работу так, как представляет себе менеджер, человек не нужен. В очень редких случаях людям с диагнозами удается найти работу, в каких-то творческих профессиях. В остальном подход как к роботам – а это же люди. Мы пробовали устроить ребят в обычные компании, какие-то корпорации, но всё заканчивалось печально.
– Как реализуете свою продукцию?
– У нас есть торговые точки на рынках, мы участвуем в ярмарках. В сезон много корпоративных заказов – просто зашиваемся. Ведь мы можем сделать то, что другие не могут, воплощаем массу идей для особых запросов. Например, делаем специальные коврики из пряжи для клуба вегетарианцев.
– Андрей, у вас действительно много красивой и стильной продукции, кто всё это придумывает?
– Модели изделий придумываю я и художники. Но на самом деле разнообразный ассортимент – это не преимущество. У меня за спиной 10 лет руководства креативными группами, но наша мечта – делать что-то одно и много. Это позволяет задействовать большее количество людей с инвалидностью и использовать их труд с максимальной отдачей. Вы представляете, насколько тяжело обучить человека с тяжелой инвалидностью какой-то новой операции? У них же за спиной никакого рабочего бэкграунда, рабочей специальности даже нет. Хорошо, если есть диплом, но это тоже ни о чем еще не говорит. Наиболее эффективно они могли бы работать, если бы делали одну-две операции.
Я думаю, что при хорошем обучении эти люди могли бы работать даже лучше, чем обычные люди. Например, наши ребята могут выполнять некоторые операции, которые не под силу обычному человеку.
Недавно мы восстановили древнюю технологию обработки деревянной посуды – вапление. Она упоминается еще в Библии. Это технология с использованием натуральных материалов, которая позволяет изготавливать деревянную посуду для горячих блюд. В принципе, такой посуды сейчас нет нигде в мире.
И вот мы пробовали нанимать на эту работу обычных людей, но их эффективность крайне мала по сравнению с людьми с умственной отсталостью. Потому что это очень монотонная и однообразная работа: нужно долго втирать в дерево глину с льняным маслом... При этом процесс требует большого внимания и усердия. Обычные люди не могут долгое время качественно выполнять такую работу.
– Андрей, чтобы работать с людьми с психиатрическими диагнозами нужно обладать какими-то особыми качествами?
– Если честно, то я не знаю. У меня нет специального образования, каких-то навыков особых. Все приходит с опытом. В принципе, сейчас люди находятся в более приятной ситуации, потому что можно приехать куда-то и поучиться, курсы пройти. Мы с радостью принимаем их, помогаем всем, чем можем – передаем технологии, методы работы. В то время, когда мы начинали ничего такого, конечно, не было. Но это очень важно, чтобы люди с диагнозами работали и сохраняли человеческий облик. И наше общество не должно закрывать на это глаза, не нужно поддерживать тунеядство и устраивать инвалидам вечный отпуск. Только дав им возможность зарабатывать и трудиться, мы можем говорить о том, что мы принимаем этих людей в своё общество.
В 2020 году Андрей Тевкин стал героем книги «100 подвигов обычных людей». Мы спросили у Андрея, как изменилась работа артели во время непростого года и узнали, почему он считает героями большую часть населения страны.
- Андрей, расскажите, как ограничения, связанные с распространением коронавирусной инфекции, отразились на работе вашей организации «Артель блаженных»?
- По просьбе многих родителей нам пришлось работать во время карантина. Мы работали в два раза больше, потому что нужно было оформлять пропуска, ребята боялись ходить по улицам, но мы со всеми поговорили, всех научили и работали, как звери (смеется). Никто не умер, все живы, все здоровы. Сейчас работа восстановлена в привычном ритме.
- А были сложности со сбытом продукции, которую делает «Артель»?
- Со сбытом у нас всегда сложности, а в этой ситуации было еще сложнее, так как у нас сбыт – это разные мероприятия (фестивали, выставки, ярмарки), то во время карантина сбыта практически не было. Чуть-чуть нам помогал интернет, люди, которые нас знают, они постарались заказать как можно больше продукции в карантин, и благодаря этому мы и держались.
- Как карантин отразился на финансах артели – удалось ли вам получить какие-то выплаты от государства, чтобы хотя бы выплатить зарплаты сотрудникам или оплатить аренду помещений?
- Очень спасло то, что мы попали в поле действия гранта мэра Москвы и президентского гранта, также фонд творческого объединения «Круг» оплачивал нам аренду. Потому что аренду нам никто не снизил, и мы обычные 110 тысяч за свой подвальчик и платили. И помощь в оплате аренды нас выручила – буквально спасла, поэтому мы вышли из карантина практически без потерь.
- Если все-таки будет вторая волна и осенью снятые ограничения вновь вступят в силу, у вас уже есть какой-то план, чтобы повторная изоляция прошла легче и для вас, и для ребят?
- Самую главную инструкцию на случай ядерной войны вы помните: «Нужно завернуться в белую простыню и ползти в сторону кладбища»? Какие у нас могут быть инструкции на случай второй волны… Попытаемся жить, работать. Сделаем, как всегда, что можем, а там будь, что будет. Я скорее боюсь того, что теперь периодически это будет повторяться.
- Андрей, книга, в которой мы о вас расскажем, называется «100 подвигов обычных людей», а что вы считаете подвигом?
- Вся наша жизнь – это подвиг. Я никогда не задумывался над тем, что для меня значит подвиг, но сейчас попробую ответить экспромтом. Честно говоря, я не знаю, что такое подвиг. Когда меня спрашивали, что такое поступок (будем считать, что это сродни подвигу), я всегда приводил пример из романа, к сожалению, не помню автора и название. Там католический священник во время оккупации берет еврейского ребенка за руку для того, чтобы провести его через мост, который охраняется полицией. При этом он знает, что это еврейский ребенок и, если о его поступке узнают, то его расстреляют, но он не может сделать по-другому. Наверное, это и есть подвиг.
- А кого из людей вы считаете героем?
- Я считаю, что две трети населения нашей страны – это настоящие герои. Потому как в тех условиях, в которых мы живем, трудимся, немалая душевная сила требуется, чтобы делать то, что ты считаешь нужным. Поэтому выделить из этой массы что-то конкретное очень трудно. Я считаю героями всех родителей детей с инвалидностью, которые пытаются, несмотря на совершенно невыносимые условия бытия, стараются все-таки дать им какое-то образование, какие-то навыки. Считаю героями всех многодетных родителей. В общем, много у нас героев.
- А самих ребят с инвалидностью, ваших работников, вы считаете героями?
- Я их просто уважаю и отношусь к ним как к работникам. Сказать, что с их стороны наблюдается проявление какого-то героизма, я не могу, а сами они его, вот так спонтанно, не проявляют. Может быть будет ситуация, когда они проявятся, но я считаю, что лучше бы таких ситуаций избежать. Я вообще поклонник такой версии, что героизм нужен там, где господствует глупость. В остальных случаях он никому не нужен.
