Бог миловал, и через неделю я пошла самостоятельно. Нет, никто особо не утешал, не гладил по голове, если не считать жалостливых взглядов дома, никто не сидел и не рассказывал чудесные случаи исцеления других людей, оптимистически не настраивал. Ну не гнобили, уже хорошо. Даже винограда купили и поставили целую чашку у кровати на столе.
Я осторожно поднималась, опираясь на здоровую ногу, потом прыгала на ней до стены, волоча левую. Затем, перебирая руками по стене, "шла" в другую комнату, стараясь опираться в том числе и на больную ногу. Ничего не чувствовала. От этого нарастала паника и ужас, что навсегда останусь инвалидом и просто выйти из дома уже будет подвиг. Дома находиться с вечно пьяным отцом не хотела.
То ли сильное желание уйти, то ли ещё что-то, но спустя неделю я пошла самостоятельно, не держась за стену, а спустя еще несколько дней вообще уже бегала. Болячки на лице, плечах, боку, ноге постепенно сходили, обнажая нежно-розовую кожу под ними.
Какое же счастье, просто ходить самостоятельно! Просто дойти до двери, открыть её, ступить на улицу, а мы порой и не замечаем этот дар Божий!
На улице играла с соседскими девчонками. Мы рисовали классики у школы мелом, который брали с соседней грандиозной стройки - клуба. Это здание по меркам небольшого села было по истине огромным! Высокая, почти в пять этажей часть, предназначалась для кинотеатра, множество других комнат можно было использовать по самым различным направлениям - спортзал, выставочный комплекс, музей, библиотека, различные классы по интересам.
Когда здание уже было в завершающей стадии постройки, когда в кинотеатр уже закупили занавески и стулья, когда жители с волнением ждали открытия - неожиданно его опечатывают и всё! Был 1993-1994 год, сменился владелец совхоза (якобы эта постройка от этой организации была) и клуб так и не открылся не на один день. Огромные деньги были потрачены фактически впустую.
Постепенно сельчане стали растаскивать его на материал, подростки облюбовали места для своих посиделок, всюду на стенах были надписи типа: "Лена + Ваня = любовь" или же обзывательные, желающих высказать свое личное мнение о ком-то было полно.
-А мне мама запрещает с тобой дружить - сказала Ольга, моя дворовая подружка, когда мы шли по направлению к клубу, чтобы набрать мела.
-Почему? - недоуменно спрашиваю.
-У тебя отец алкаш, - простодушно отвечает она, - но я все равно, наверно, буду с тобой дружить. Больше не с кем, - пожимает плечами девочка.
Иногда я улавливаю в толпе родительниц своих дворовых подружек неприязненные взгляды в свою сторону, они шепчутся и смотрят на меня строго и откровенно неприветливо. Начинаю постепенно понимать, что это все из-за семьи, возможно и вправду из-за отца, который не просыхал и избивал мать.
Еще у нас было очень плохо в доме в плане обстановки. Видавший виды диван, плохонький шифоньер, одна дверца которого периодически отрывалась, потом уже, когда окончательно оторвали, он стоял, словно без глаза. Полы были крашеные, канализации дома не было, под умывальником за шторкой стояло ведро, куда и сливалась вода. Старые обои, убитая мебель - все это не волновало родителей. Если мать и хотела бы новой обстановки, то отцу было просто плевать. Он так и говорил, что ему плевать на нас, быстрее бы убрались с глаз долой.
Как-то я задала вопрос ей:
-Мама, а может мы куда-то уедем и будем жить без папы? Нам же очень плохо...
Она, смотря в одну точку куда-то на стене, помолчав, ответила:
-Я терпеливая. Сколько веревочка не вейся, все равно конец будет.
-А мы? - я удивленно вскидываю бровки - а мы как же?
Она поворачивается и сморит на меня:
-А что я сделаю? Что я тебе сделаю?!
Эту тему буду много раз поднимать и получать один и тот же ответ "А что я сделаю?"
Близилось первое сентября 1994 года, осталось буквально пару недель и мы поехали с мамой в город мне за школьной формой. Если в магазинах не было никакого выбора, то рынки в изобилии были завалены всевозможным барахлом, которое хлынуло в Россию из стран СНГ и Китая.
Бойкие продавцы нахваливали товар, народу на базаре было не протолкнуться. У каждой палатки, ларька, киоска стояли люди, торговки пирожками катили свои тележки от которых умопомрачительно пахло жареной выпечкой, то тут то там сновали бритоголовые крепкие парни, которые смотрели исподлобья и, подходя к владельцам палатки, молча кивали. Хозяин торговой точки тут же расплывался в испуганной улыбке и куда-то исчезал. Потом исчезал и бритоголовый. Это потом я пойму кто такие бандиты, слава Богу, пойму только теоретически, наслушавшись историй.
Мама купила мне коричневое школьное платье на вырост, чтоб хватило надолго, а не на один-два года. Черный и белый фартуки, ленты, тетради, карандаши. Все это укладывалось на дно большой холщовой сумки.
И тут я увидела их! Белые, лакированные туфельки с острым носиком на тонкой подошве с небольшим, в пару сантиметров каблучком-платформой, украшенные разноцветными кожаными полосочками. Я умоляюще посмотрела на маму и сложила руки ладонями вместе.
Ура! Купили! Мне купили самые красивые туфельки в мире! Неужели это правда? Я буду такая красивая, ах! Когда приехали домой туфельки не стала убирать, а поставила в открытой коробке в зале у кресла. Каждый день примеряла их, прохаживаясь по обшарпанному полу в белоснежных туфлях и представляла себя первоклассницей и принцессой в одном флаконе.
Однажды мама надела красивое светлое платье с вишенками, и мы пошли в местный магазин, который был в селе. Там все осталось еще со времен СССР, те же плитчатые полы с небольшими сколами, белые стены, вывески над полупустыми прилавками "Консервы", "Хлеб", "Бакалея". Прошло же совсем ничего с того момента, как прошлого государства не стало.
Крупная продавщица в белом халате и с пышной "химией" на голове насыпала карамелек на весы, с другой стороны бухнув гирю, отмерив граммы, свернула кулек из коричневой плотной бумаги и высыпала в него конфеты. Мы возвращались домой и я была самая счастливая девочка на свете! У меня есть форма и туфельки, а еще я иду с мамой, которая на самом деле очень даже красивая, вон улыбается и рассказывает мне что-то держа за руку!
Когда я зашла в дом настроение тут же исчезло, потому что тот запах пьяного человека, еще долго буду чувствовать. Отец был очень зол. Он орал на мать из-за того, что она надела это платье и выглядит, как продажная женщина. Естественно, она так не выглядела.
Мама прошла в зал, села в кресло. Он метнулся вслед за ней и, обзывая самыми последними словами, стал махать руками у ее лица. Изверг все больше заводился, а потом, заприметив мои туфельки, которые стояли рядом в открытой коробке схватил одну и со всего размаха стал бить маму прямо по голове со всей силы.
Дико закричав, я подскочила и положила свои ладошки на голову маме, чтобы хоть как-то закрыть, смягчить удары, наносимые беспорядочно отцом. Было невыносимо больно, страшно, я кричала, но руки не убирала, а он лупил мать, не замечая, что удары приходятся на ручки семилетней дочери.
Мама со всей силы оттолкнула отца и кричала на него, показывая на меня. Она тогда очень испугалась, говорила, что боялась, что у меня могут вены лопнуть. Руки мои вспухли, посинели, пальчики слава Богу были целы.
Через две недели я пошла в первый класс. Школа - это отдельный мир, который ещё неизвестно, как примет меня.