Рукопись, найденная за плинтусом.
Кот Генри или три в одной.
Абсурдистский детектив в стиле постмодерн.
Часть Первая.
Светлой памяти Семушки Л.
– человека и парохода, посвящается
Прошло уже несколько месяцев, как за плинтусом на канале Лошадки (Пегаса) поселилась серая библиотечная крыса в обществе третьего тома Большого энциклопедического словаря и его авторов – немецких издателей Ф.А. Брокгауза и И.А. Эфрона.
Крыса считала себя девушкой образованной и имела слабость к графоманству, авантюрам и овсяным печеньям. А еще у нее было развито воображение: она постоянно находилась «в образе», полагая, что здоровая шизофрения идет только на пользу творческой личности. ПсихиатОры, у которых по этому случаю наблюдалась крыса, постановили, что в ее черепной коробке мирно уживаются как минимум три личности, поочередно выступающие на авансцену в зависимости от обстоятельств. Лиля, Мэри и Агата – так звали крысиных личностей – выходили на свет Божий не абы как, а в строго определенной последовательности в силу специфики усвоенных ими профессиональных навыков.
Так как крыса придерживалась широких взглядов и жила за плинтусом сразу с двумя энциклопедистами, то в быту она воображала себя Лилей Брик в порочных черных чулках в сеточку и с алой помадой на губках бантиком. Будучи няней для грызунов в ветеринарной клинике, в рабочее время крыса видела себя Мэри Поппинс в строгом темно-синем платье и с лицом Натальи Андрейченко. На досуге она любила сочинять детективы, подписывая свои опусы скромным псевдонимом «Агата Крысти». Среди всех крысиных личностей Агата была самой творческой, поэтому она не стеснялась расширять свое и без того обширное сознание всеми доступными способами. Причем после сеансов расширения от тяжелого похмелья страдала не только Агата, но и две другие крысиные ипостаси вместе с самой крысой.
В последствии этот феномен Троицы был описан в культурологии как женское архетипическое триединство Любовницы, Матери и Музы. Циничные, лишенные воображения психиатОры в своих диссертациях описали феномен нашей крысы намного проще - как «Три в одной». Как грицца, смешать, но не взбалтывать. Мдя.
В то злосчастное утро крыса проснулась в образе Музы, то есть Агаты, и утро, естественно, не задалось. Башка раскалывалась и не хотела отрываться от подушки, приклеившись намертво. Лишь с пятой попытки Музе удалось оторвать голову, причем не только от подушки, но и от туловища. При этом голова треснула и раскололась-таки надвое.
- Не надо было вчера смешивать портвейн с мухоморами и кастанедой, - ругала себя Агата, склеивая половинки головы клеем «Момент». Благо, под шерстью швы были не так заметны.
По причине восстановительных манипуляций времени на остальные художества уже катастрофически не хватало. Агата только и успела, что наварить ведро овсяной каши энциклопедистам на день и, протерев запотевшие от утренней росы стекла Windows 10, написать Пролог к своему новому роману «Рукопись, найденная за плинтусом» (публикация здесь).
Перед выходом из дома она крупными мазками быстренько набросала на себя косметику, превратив помятую крысиную морду в хорошенькое женское личико, и стремительно выскочила из-под плинтуса навстречу новому дню.
Когда Агата плюхнулась в свой раздолбанный «Дэу Матиз», чтобы ехать на работу в ветеринарную клинику, рядом на пассажирском сидении она обнаружила незнакомого мужчину.
- Вас куда подвести? – вежливо спросила Крыса.
- В морг, - ответил мужик и упал. В спине у него торчал нож.
«Кстати, хорошо бы заставить Эфрона, наконец, поточить кухонные ножи», - успела подумать Агата, схватившись за телефон. Не попадая лапой по кнопкам, она лихорадочно набирала номер друга детства Ваньки Путилина, служившего в Московском уголовном розыске супер-уполномоченным опером по особо мокрым делам. Да-да, Ванька тоже был крысой и происходил из древнего крысиного рода тех самых Путилиных, что уже триста лет верой и правдой охраняли закон и порядок на вверенной им территории Тверского околотка города Москвы.
Несмотря на виртуозное использование ненормативной лексики, умеренный алкоголизм и вечную сигарету, прилипшую к нижней губе, в душе Ванька оставался все тем же ранимым стеснительным крысенком, которого Агата помнила еще со школьной скамьи подсудимых. Надевая бандитам наручники с одновременным нанесением побоев по почкам, крыса Путилин под шерстью по-прежнему краснел от смущения. А если порой ему случалось застрелить в день трех-четырех мокрушников, он плакал ночами и никак не мог заснуть, пока Мэри Поппинс, вытеснив Агату из сознания крысы, не приезжала к нему качать колыбель, напевая «Спи моя радость, усни».
В ответ на Агатины завывания по поводу внезапно обнаружившегося трупа, Ванька весело прохрипел приятным баритоном старого курильщика:
– Ладушки, сейчас пришлю экспертика к трупику. Какой он из себя?
– Мужик как мужик… молчаливый такой, подозрительно тихий. Одет, правда, странно: носки красные, рубашка зеленая, галстук желтый. Я б своего мужа за такое убила!
– Мы проверим и эту версию, – сказал Иван. – Спасибо, дорогуша! Я постараюсь замять это дело, но от тебя потребуется ответная услуга.
В голосе супер-уполномоченного опера Путилина зазвучал металл.
– У меня для тебя дело государственной важности. Нужно внедриться в банду Степолтона из Мэрипит-хауса. Там ищут гувернантку для кота. Адрес: Большой Девонширский проезд, дом 2023бис.
Получив оперативное задание, Агата стремительно метнулась домой за плинтус. В гардеробной она набросила на плечи первую попавшуюся шубку из шиншиллы, натянула на лапы стоптанные кирзовые сапоги энциклопедиста Брокгауза, а прелестную серую головку украсила антикварной фамильной тиарой из зубов голубого дрозда. Именно так, по мнению Агаты, должна была выглядеть настоящая московская прислуга. В этом веселеньком прикиде она вновь выскочила на улицу.
По небу плыли изящные облачка с кружевными оборочками, слегка присборенные в талии. – Видать, от Ив Сен-Лорана, последняя коллекция, - быстро смекнула Агата.
Через полчаса она уже входила в роскошный особняк со скромной табличкой «Афанасий Никитич Степолтон, заслуженный киллер-энтомолог Британской империи». Над парадным входом красовался фамильный герб с двумя изящно скрещенными кувалдами на фоне бабочки «Мертвая голова» под девизом «Народ и мафия едины!»
Степолтон оказался представительным блондином в безукоризненном смокинге и безупречном бронежилете.
Сверля Агату пронзительным взглядом, он учтиво спросил:
– Имеете ли вы опыт общения с животными?
– Еще какой! – затараторила Агата. – К примеру, я сейчас живу за плинтусом с двумя энциклопедистами. По секрету скажу Вам, что Брокгауз – такая скотина, а Эфрон – просто козел, и даже плинтус …
– А как насчет английского? – перебил Степолтон. – Наша киса ведет род от призрака собаки лорда Баскервиля и произносит «Мяу» на безупречном английском с девонширским акцентом.
– Перед вами автор русско-кошачьего разговорника и третьего тома англо-крысиного толкового словаря! – вдохновенно соврала Агата.
Хозяин достал пачку долларов толщиной с ненаписанный еще роман «Рукопись, найденная за плинтусом».
– Дам вдвое больше, если присмотрите за кисой. Да и ее хозяйка в последнее время не вызывает большого доверия. Докладывать обо всем будете лично мне. Ясно?
- Так точно, Ваше Превосходительство, - Агата молодцевато щелкнула каблуками кирзовых сапог и взяла «под козырек».
Степолтон звякнул в колокольчик. В кабинет вошел дворецкий Берримор, с ног до головы унизанный бицепсами. Привычным жестом заломив Агате лапы за спину, он молча отконвоировал ее в покои миссис Степолтон для знакомства с подопечным котиком.
Продолжение следует….