Советское время не было однозначным, не баловало разнообразием товаров, продуктов, бытовым комфортом. Требовательность к нравственности, особенно женской, перегибала палку. Но и большинство мужчин зорче видели берега.
Не идеальное, несомненно требующее корректировки время, многое из которого, следовало сохранить. Теперь, издалека, это особенно понимается, как и грандиозность потерь. Предлагаемая сегодня история - об обывателе из советского времени.
"Пребыватель из СССР" звучало бы поточнее, но нельзя придумывать слова на ходу. Так что - обыватель. Без негативного оттенка.
Теперь он на пенсии, и к нему обращаются Тимофей Анатольевич. Как всякому человеку, Тимофею Анатольевичу есть, что рассказать о себе. Но из необычного, именно вот эта история. Читайте, пожалуйста.
Повествование о Тимофее, начнём с момента, когда он вернулся из армии. Молодой, широкоплечий, весьма симпатичный и при рабочей профессии. Спасибо бате, это он, после восьмилетки, вытолкал сына в училище. Тимка тогда был влюблён в одноклассницу Шурочку и упирался, как мог, не желая покидать школу.
Шурочку быстро затмила другая девчонка, ничем не хуже. Зато теперь, в инструментальный цех машиностроительного завода, Тимофей пришёл не совсем новичком. Он проходил здесь практику и его похваливали. Сейчас предстояло освоить сложный технологический процесс, крутящийся в голове в виде конспектов.
Тимофея опять поразил размах, оснащение производственных площадей. Вспомнились слова мастера - наставника: "Слесарь - инструментальщик, это не только точный глазомер, умные руки, но и инженерное мышление." Парень стал это личным ориентиром считать.
Вернулся на завод осенью, а к 1 Мая удостоился индивидуальной премии за рационализаторскую идею. Ему советовали поступить, хотя бы в техникум, на вечернее отделение, но Тимофея вполне устраивало изготовлять инструмент и оснастку, в качестве слесаря.
Его повысили другим образом, назначив бригадиром комсомольско - молодёжного коллектива. Ново, интересно и очень ответственно. Но не одним социалистическим соревнованием жив трудовой человек, тем более, молодой и такой симпатичный, как Тим!
Ходил на танцы, не упускал вечеринок - непременно с девушками и вином. Накануне выходных пропадал на всю ночь. Мать сердито высказывала:
"Что за беспутная жизнь, Тимофей! Книг не читаешь, дачу не жалуешь. Чёрт знает с какими девчонками путаешься. Смотри поймает, какая-нибудь на живот!"
А он белозубо смеялся: "А что плохого в ребёнке, мама? Ну, случится - женюсь. Но вообще, я карась хитрый!" И перемигивался с отцом. Да, воспитывать взрослого сына, штука бесполезная.
В каждом коллективе находится человек, которого не особенно жалуют. Вот и в бригаде Тимофея - дружной, успешной, имелся такой, по имени Алексей. В отличие от других, он работал только в первую смену, посещая занятия в техникуме. Близко ни с кем не общался, чурался коллективного отдыха.
Всегда одна отговорка: "Не могу сестру без присмотра оставить." "Да она, что - дошкольница или родители с ней не справляются? Уж, какой год такая отмазка!" - подколол бригадир. Алексей, парнишка двадцати двух лет, ответил тоном папаши:
"Шестнадцатый год - самый тревожный возраст. К тому же, очень красивая. Я за неё беспокоюсь даже, если просто к подружке идёт. Козлов среди нашего брата много! А вместо родителей - я. Отец ушёл, когда мама болеть начала. Потом она умерла. Остались мы с Маняшей вдвоём.
Ей тринадцать, мне восемнадцать. Наскоро на работу устроился. Тётка помогла оформить опеку. Служить не пришлось. Пока совсем взрослой не станет, не получит профессию и замуж за порядочного парня не выйдет - в сторону своей жизни смотреть не хочу!"
Тимоше стало неловко. Он, как добросовестный бригадир, подробно знал, кто, чем из его команды живёт, а вот Алёшку пропустил мимо. Правда, он всего второй год в его бригаде работал. Старательный, но не более. Не скрывал, что диплом защитив, постарается в заводоуправление перейти.
Понятно - бумажный червь! В общем, отношение к Алексею оставалось прохладным. Вдруг он счастливый на смену пришёл:
"Ребята, поздравьте! Маша моя отлично сдала экзамены за восьмой класс и в полиграфический техникум поступила! Недалеко, в Самаре."
Парни не удержались от колкого мнения: "Ничего себе, недалеко - в другой области. Смотри, спортит девку общажная жизнь!"
Алексей возразил добродушно: "Исключено. Её наша родственница примет. За денежку, но я рад!"
И пригласил всех в кафе - часиков в семь, отметить радость шампанским. Ну, а что не пойти на халяву. После смены разошлись по домам, а к семи, кто смог, подвалил в названную Алексеем кафешку. Он уже был там. Принесли меню. Хозяин вечера предложил каждому выбрать еду и выпивку по душе.
Пить решили водку и с заказом блюд не мучались - уже здесь бывали и знали, что брать. А вот сам Алексей прямо завис над меню. "Подсчитываешь, во что выльется нас угостить? Не дрейфь! Я заплачу!" - тихо, но и насмешливо, шепнул ему Тимофей, рядом сидевший.
Алёша, покраснел и оправдался: "Не в этом дело, Тим. Я на строгой диете, нельзя всё подряд. Язва желудка замучила. Даже выпить не получится. Но буду рад, если вы от души оторвётесь."
Уже в которой раз, этот постный святоша, заставил Тимофея стыд испытать. Раздражало! Что случится, если взять и нажраться один разок, без оглядки и всё залить водочкой? Например, за удачу любимой сестрицы. Так сумничав, снова попал впросак потому, что Лёшка сказал:
"Ради неё и не стану. У нашей матери полипоз желудка переродился в рак. У меня, в неё, слабый желудок. Юношеский гастрит перешёл в язву. Нужно беречься."
Заказав, какую-то ерунду и не выпив ни капли спиртного, Алексей до конца вечера пребывал в прекрасном расположении. Странный парень! И даже после этих посиделок не стал ближе ни ребятам, ни бригадиру. Но всё-таки иногда спрашивали про сестру - из вежливости.
И никто не расстроился, когда язвенник с завода ушёл. Бригада от его увольнения ничего не теряла. Алексей бывал полезен, лучше всех понимая сопроводительные чертежи. Но повседневно работал на шлифовальном станке, выполняя действия, сведенные к автоматизму.
И чаще других уходил на больничный без всякого кашля. Парни его чуть ли не симулянтом считали. Так что - пусть катится! Председатель цехкома, раньше помалкивавшая, что живёт в одном доме с Алексеем, теперь посчитала возможным высказать Тимофею, как бригадиру:
"Алёшу в проектный институт взяли. Чертёжником - копировальщиком. В зарплате проиграл, конечно, но цеховой ритм не для него. Вот вы парня гнобили, а у него все больничные листы от гастроэнтеролога были. Серьёзно болел! Спокойный, что положено - выполнял.
И почему вы его не взлюбили? Не гулял с вами вместе? Так у него забота - сестра. Если б не он, её бы в детдом отдали. Родня брать не хотела. Тётка нашла рычаги, девочку оставили с братом - тоже почти мальчишкой. И всегда сытая, аккуратненькая ходила. Теперь техникум заканчивает. Алёша молодец а тебе, Тимофей, как бригадиру, есть о чём подумать!"
Вот почему даже, когда Лёшки уже рядом нет, его опять в стыд опускают?! "Я не нянька!" Буркнул так, а самому ещё долго, не по себе было. Бригадные ребята, другие приятели Тимы, женились один за другим, и холостяцкую вольницу забывали.
А для него всё "невеста не родилась," хотя двадцать шестой день рождения бурно отметил. И вот та же председатель цехкома, Ида Викторовна, для чего-то снова припомнила Тимофею бывшего члена бригады - Алёшу. В очень печальном контексте:
"Две операции перенёс. Язва, язва, а теперь говорят: "Поздно выявленная онкология." Да он к врачу по расписанью ходил! Не пил, не курил. До боли жаль парня. Теперь дома лежит и осталось недолго. Маша работает в типографии, да слёзы над братом льёт. Ну, что я рассказываю. Тебе ведь всё равно, Тимофей."
Безнадёжная болезнь Алексея вызвала в Тиме необъяснимое чувство вины и жалость. Для чего-то спросил у Иды Викторовны адрес больного. Спасибо, без рассуждений дала. Посоветовала: "Ты не конфеты неси, а курицу с рынка. Маша для брата варит бульон."
И вот он пошёл, в свободный воскресный день. С курицей - мать поняла и купила. С банкой домашнего томатного сока. И всё-таки, купил шоколад для сестры Алексея. Нажимая на кнопку звонка, Тимофей ожидал увидеть опухшую от слёз девушку, мрачные комнаты с запахом лекарств, стонущего Алёшу.
Открывшая дверь девушка, была очень хорошенькой. Светлые, пушистые волосы доходили до подбородка. Серо-голубые глаза, в окружении длинных ресниц, смотрели спокойно. Халатик, фартук, вязаные тапочки. Мама Тимофея такие тоже вязала. Вместо "вы кто?" девчонка спросила с надеждой:
"Вы из ЖЭКа? А диспетчер сказала... Неважно! Проходите, пожалуйста. Воду я перекрыла, но для нас это неудобство большое."
В квартире гостило солнце, пахло геранью. Мама Тимофея тоже разводила герань и незнакомая Маша стала поближе. Её нежная красота манила глаза. Ах, вот если бы не было необходимости помнить про Алексея. Но он обозначился - худой, бледный. На ногах - значит, не на постоянном постельном режиме.
Сразу гостя признав, сказал: "Маша, это не сантехник, а мой бывший бригадир, с завода. Каким ветром, Тим?"
"Мимо шёл. Разреши посмотреть неполадку, я немного кумекаю," - без всякого выражения, предложил Тимофей.
Пару часов спустя - пришлось сбегать в хозяйственный магазин, Маша заикнулась про чай, но Алексей велел ей заняться "своими делами." И сам гостеприимства не проявил. Всё так же на ногах, как здоровый, заявил Тимофею:
"Больше не ходи мимо, Тим. Ты мне не бригадир и мы не приятели. На мою сестру лапу наложить не надейся. Не по тебе ягодка."
Хотелось грубо ответить, но на лбу Лёшки, мелким бисером, выступил пот и руки подрагивали. "Да он еле стоит!"- сообразил Тимофей и миролюбиво сказал:
"Парни, из тех, кто остался в бригаде, привет тебе шлют. Кура и от них тоже (соврал). Ида Викторовна сказала, что ты чуток приболел. Я хотел тебе руку пожать потому и пришёл."
Алексей, дрогнув лицом, протянул руку - потерявшую силу, без ощущения биения молодой крови. "Чёрт, почему так?!" Тимка едва не заплакал.
И, вопреки не гостеприимному приёму, стал бывать у Алексея и Маши. Каждый раз, это выглядело, как некоторое противостояние, хотя бывший бригадир не раз, кстати, оказывался. Ясноглазая причина ходила по комнатам. "Ревнует, что ли, сестру Алексей?" - не понимал Тимофей и, решив объясниться, сказал:
"Лёша, если между нами и были, какие-то тёрки, забудь. Твои слова, что "среди нашего брата много козлов," я помню. Но Машу не обижу. Она мне всерьёз нравится. Что такого, если в кино её приглашу? А то живёт -работа, дом. Рано или поздно, всё равно появится человек, который её от тебя уведёт! Почему не я?"
"Только через мой труп," - ответил Алексей со своей кровати, и шуткой это не показалось. "Но почему, обоснуй!"
"Ты не постоянный. Девушки для тебя, как забава. Слышал я твои откровения, наблюдал, в цехе - одной подмигнёшь, другую - обнимешь. Клава, распред, от тебя аборт сделала. Что зенки вылупил? Удобно не знать. Только раз были вместе в кафе, но я просёк, какой ты куражливый и понтовый. Нет, в твою любовную мясорубку, сестру не отдам!"
Тимофей взялся оправдываться:
"Про Клаву не знал. В конце-концов, она разведённая, с опытом. Сама хотела любовника. Насчёт девчат - так только ты не подмигивал! Это ж просто для атмосферы, для настроения. Да, подружек менял. Но я же холостой парень! Женюсь - спрос будет другой..."
Алёша прервал монолог, движением слабой руки:
"Я своё слово сказал. Не видать тебе Машу мою. На других тренируйся. Я вижу, она уже почти попала в твой мёд. Ты парень видный. Но предупреждаю: не оставишь Марию - я тебя с того света достану. Я не атеист, знаю на что способна неуспокоенная душа. И не дай тебе Бог, испытать это на себе."
Говорил тихо, но у Тимофея волосы зашевелились - такая угроза звучала в словах Алексея. Потом, конечно, развеялось. В дом приходить перестал, а с Машей образовались тайные, короткие свидания. Он чувствовал - между ними любовь. Та, которая мужем и женой объявляет.
В первый день календарной весны, болящий душу Богу отдал. Порядок печальных традиций известен. Тимофей помогал Маше словом, делом. Пытался деньгами, но она отказалась. Он сделал ей предложение ещё при жизни Алёши. Обещала, что в начале лета они подадут заявление и откроются брату.
Теперь о свадьбе не желала слышать: "На следующий год, Тимоша. Ты даже не представляешь, насколько значим был для меня Алёша. Родней и любимей нет." Тимофей скрепился. Зато теперь они могли встречаться сколько угодно. Тимофей представил Машу родителям.
Мать сказала: "Наконец-то! Но может, шести месяцев траура хватит?" Девушка неопределённо пожала плечами. Для неё горе оставалось острым Не хотела целоваться, чтоб смешил. Ксебе не приглашала, как будто там всё ещё был Алексей и мог не одобрить.
Но, к середине лета, настроение Маши прояснилось. В общие выходные, после пляжа или прогулки, они вместе готовили обед на её кухне, потом им наслаждались. Изредка, Тимофей приносил бутылку лёгкого вина. Маша жалела, что за окном светло и нельзя зажечь свечи для романтичности.
"Давай поздний ужин устроим!" - предложил Тимофей.
"Хорошо. Но помни: замуж я намерена выходить настоящей невестой!"- очень серьёзно ответила девушка.
Он это в ней уважал.
Романтик складывался приятно. Удалось купить шампанское. На десерт, запекли в духовке груши и яблоки с мёдом. Одновременно с сумерками за окном, зажгли свечу. Проигрыватель крутил пластинку с красивой мелодией. Тимофей пригласил Машу на танец.
Шёлк её платья ласкал грубоватую ладонь Тимофея. Запах духов волновал. Горячие губы пьянили сильнее шампанского. Движения обернули Машу спиной к окну, а взгляд молодого мужчины упал на кресло возле него. В кресле отчётливо проступил мужской силуэт. Всего на пару секунд.
И тут же, словно ледяная рука сжала горло, не давая вздохнуть. Закашлявшись, Тимофей поспешил на кухню, выпить воды. Отдышавшись, пояснил своё состояние Маше: "Ничего страшного. Просто спазм." А в голове пронеслось:
"Дико, необъяснимо, но, как будто покойный Алексей выполняет своё обещание, меня и с того света достать."
Включил свет. Романтичное настроение сломалось. Сели напротив друг друга с чаем. Вдруг Маша призналась:
"Мне часто снится Алёша. Он против нашего брака. Понимаю, это всего лишь сны. Брат со мной говорил об этом, когда был жив. Что ты увлекающийся ловелас с не чуткой душой. Ты его, чем-то обидел, когда Алёша в твоей бригаде работал. У меня своё мнение, но бывает так неспокойно! Потому и со свадьбой спешить не хочу. Ты меня понимаешь, Тим?"
Кивнул. Сказал, что готов ждать. И промолчал про силуэт в кресле. Но и к нему Алексей стал во сне приходить. Как на яву, присаживался на край кровати и молча смотрел, пока Тимка не вскакивал, от удушья. Вскоре он не разбирал, что сильнее - любовь к девушке или страх перед её братом покойным.
Парни с работы, и отец с матерью, заметили перемену в Тимофее. Он спал с лица и будто части силы лишился. Любитель вкусно поесть, теперь вяло ковырялся вилкой в тарелке. И стал молчалив. С Машей встречались, но отношения прежнюю пылкость утратили. Или они оба стали её стесняться? Но перед кем?!
Закончилось лето. И наступил второй месяц осени. В одну из суббот, Тимофей зашёл за Машей, чтобы сходить в кино и где-то поужинать - долго гулять стало холодно, а к ней идти не тянуло. Девушка выглядела растерянной и попросила пройти в комнату - есть разговор.
"Кажется, мы расстанемся,"- подумал Тимофей, и ему захотелось заплакать.
Маша принялась рассказывать, как утром проснулась с ощущением, что её ждёт Алёша. Не в смысле ТАМ, а чтобы пришла на кладбище. Не смотря на дождь, отправилась. Дальше голос девушки зазвучал особенным тоном:
"Побывала у мамы. Потом к Алёше зашла. Всё мокро, на скамью не присесть. Говорю: "Здравствуй, Алёша. Зачем позвал?" И услышала за спиной: "Я с отцом тоже всегда разговариваю. И советуюсь. Он слышит и подсказки даёт."
Смотрю - мужчина, лет тридцати. С собакой. С огромным зонтом. Представился Александром. И я назвалась. Долго стоять холодно. И тут он сообщает, что на машине и готов меня подвезти. Представляешь?"
"Ты села в машину к незнакомцу?" - возмутился, в ответ Тимофей. Но и позавидовал достатку "мужика с кладбища." В то далёкое время автомобили считались роскошью. Пропустив недовольство мимо ушей, Маша заявила, что с ней ничего плохого случиться не могло. Ей Алёша подал знак:
"Я замешкалась с ответом насчёт подвезти, и тут - чудо! Две бабочки - коричневая и голубая вокруг нас закружились! Это Алёша послал. Вот и села без всякой боязни. Зато не промокла и не простыла!"
"Вздор какой! Кладбище в лесу и кто там только не летает!" - возразил Тимофей. "В середине октября?" И они замолчали надолго.
Минут тридцать спустя, Тимофей шагал прочь от дома Марии. Совершенно свободным. Девушка заявила, что считает нужным расстаться. Её слова долго отзывались болью, в сердце бывшего жениха:
"Не будет нам счастья, Тимоша, хоть мы ещё любим друг друга. Но уже, как-то не так, правда? Кто-то стоит между нами. Возможно, Алёша. Сегодня я подумала, а не он ли нас с Александром столкнул? Скажешь - чушь? Но так выглядит. И эти бабочки, как благословление брата. Для меня это очень важно."
От всё той же Иды Викторовны - председателя цехового комитета и соседки Маши по дому, Тимофей узнал, что ровно через год после смерти брата, Мария вышла замуж за некого Александра. Между прочим, адвоката.
Страдание и обида так источили Тимошу, что он уехал "остудить сердце и душу" на север. В Тынду. Там и женился на Любе. Оказалось, двоюродной сестре моего мужа. У них родилось трое детей. На свою родину, Тима перевёз семью к завершению девяностых. Деньжата имелись. Купили дом в частном секторе.
На моей памяти, жили и живут дружно. Люба не обижается, что "странная история" у мужа самая любимая. Надо сказать, что я в неё верю - моя свекровь, уже после смерти, с год "оставалась" в нашем с мужем доме. Я об этом рассказывала.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина
