Кажется, мы вполне убедились, что Дениса Давыдова никак нельзя упрекнуть в отсутствии военного опыта. Но вот найдем ли мы отражение этого опыта в его поэтических произведениях?
Увы, вспоминать о днях военных баталий Денис Васильевич предпочитал в прозе. Его поэтические опыты посвящены скорее образу бравого вояки. Внимание поэта привлечено ни к сражениям, а к армейскому быту. Он рисует перед читателем некую русскую Вальхаллу, «где славные воины живут вечно»
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарской,
С вами век мне золотой!...
Станем, братцы, вечно жить
Вкруг огней, под шалашами,
Днем - рубиться молодцами,
Вечерком - горелку пить!
Этот дружеский круг, в его грубоватом быте, поэт противопоставляет чинному этикету светских салонов. А себя как партизана и воина салонным поэтам.
А теперь что вижу? Страх!
И гусары в модном свете,
В вицмундирах, в башмаках,
Вальсируют на паркете!
Он с нежностью рисует своего героя, привыкшего к спартанскому образу жизни, не ценящего богатств и светских приличий.
В дни праздничные для катанья
Готов извозчик площадной,
И будуар мой, зала, спальня -
Вместились в горнице одной.
В годы русско-шведской войны 1806-1808 гг. Денис Давыдов воевал вместе с Яковом Петровичем Кульневым.
Генерал Кульнев погиб в сражении под Клястицами в 1812 году., Денис Давыдов не раз вспоминал о нем и в стихах, и в прозе. Но вспоминал его не только как погибшего патриота и военачальника, не только как соратника в сражениях, но и как человека близкого его идеалу простого вояки. В стихотворении, посвященном Кульневу поэт цитирует приказ генерала:
«По чарке да на конь, без холи и затеев;
Чем ближе, тем видней, тем легче бить злодеев!"
Наверное, именно Денис Давыдов в русской литературе заложил основу того образа гусара, который до наших дней совершенно неистребимо существует в массовой культуре: образ обаятельного недисциплинированного гуляки с грубоватыми манерами, привычкой к разгульной жизни и совершенно самурайской готовностью умереть в бою.
Я каюсь! Я гусар давно, всегда гусар,
И с проседью усов - все раб младой привычки.
Люблю разгульный шум, умов, речей пожар
И громогласные шампанского оттычки.
От юности моей враг чопорных утех -
Мне душно на пирах без воли и распашки.
Давай мне хор цыган! Давай мне спор и смех,
И дым столбом от трубочной затяжки!
Основы этого образа возникли в стихах Дениса Давыдова задолго до того, как он «понюхал пороху». Больше всего этих примет гусарской жизни мы найдем в его зачашных песнях 1804-1805 гг. Все они появились благодаря знакомству с ротмистром Белорусского гусарского полка Алексеем Петровичем Бурцевым.
Бурцев, ты - гусар гусаров!
Ты на ухарском коне
Жесточайший из угаров
И наездник на войне!
Бурцов славился как человек отчаянной храбрости, умелый стрелок, мот, игрок и пропойца. Алексей Петрович был тяжело ранен в 1812 году. Погиб же не в бою, а по причине дурацкого пари, заключенного в пьяном виде. «Наскочил на околицу», т.е. пытался на коне взять высокий барьер. При жизни он стал легендой, но нам до обидного мало известно об этом человеке.
Денис Давыдов хоть и не раз пенял судьбе и начальству за медленную карьеру, к концу 1812 года был уже генералом. А вот к его приятелю Бурцову чины не шли. Родился он около 1783 года ,а погиб в 1813 году, т.е. в 30 лет в чине ротмистра. Возможно и год его рождения тоже легенда. Ведь говорил же французский генерал А. Лассаль: «Гусар, который не убит в 30 лет, не гусар, а дрянь!». А Бурцова величали русским Лассалем.
Впрочем, кроме множества приношений, возложенных на алтарь гусарской легенды, за Денисом Давыдовым числится важное поэтическое достижение. Именно он начал употреблять в возвышенной поэтической речи слова, связанные с военной амуницией и обмундированием. И нашел в этом немало последователей. Но об этом в другой раз.