50.
Мое армейское начальство, как и папа, было в замешательстве. Им было неважно, играю ли я в бильярд в уединении гостиничного номера, голый я или нет. Мой статус не изменился, сказали они. Все системы работают.
Мои однополчане тоже за меня вступились. Мужчины и женщины в форме по всему миру позировали обнаженными или почти обнаженными, прикрывая интимные места шлемами, оружием, беретами, и размещали фотографии в Интернете в знак солидарности с принцем Гарри.
Что касается Кресс: выслушав мои осторожные и смущенные объяснения, она пришла к такому же выводу. Я был болваном, а не развратником.
Я извинился за то, что смутил ее.
Лучше всего то, что ни один из моих телохранителей не был уволен или даже наказан — главным образом потому, что я держал в секрете, что они были со мной в то время.
Но британские газеты, даже зная, что я отправляюсь на войну, продолжали изливаться и дымить, как будто я совершил преступление, караемое смертной казнью.
Это было подходящее время для ухода.
Сентябрь 2012. Тот же вечный полет, но на этот раз я не безбилетник. На этот раз не было ни потайной ниши, ни потайных двухъярусных кроватей. На этот раз мне разрешили посидеть со всеми остальными солдатами, чтобы почувствовать себя частью команды.
Однако, когда мы приземлились в Кэмп-Бастионе, я понял, что я не совсем свой. Некоторые выглядели нервными, их воротники были туже, их кадыки больше. Я помнил это чувство, но для меня оно было возвращением домой. Спустя более четырех лет, несмотря ни на что, я наконец вернулся. Уже капитаном. (Меня повысили с момента моего первого заезда.)
Мое жилье на этот раз было лучше. На самом деле, по сравнению с моим последним разом оно было похоже на Лас-Вегас. С пилотами обращались как — это слово было неизбежным, его использовали все — с королевской властью. Мягкие кровати, чистые номера. Более того, комнаты были настоящими комнатами, а не окопами или палатками. У каждого даже был свой кондиционер.
Нам дали неделю, чтобы изучить Бастион и оправиться от смены часовых поясов. Другие бастионисты были любезны, более чем счастливы показать нам основы.
Капитан Уэльс, здесь уборные!
Капитан Уэльс, здесь вы найдете горячую пиццу!
Это было немного похоже на производственную экскурсию, до тех пор пока накануне моего двадцать восьмого дня рождения я не сидел в своей комнате, раскладывая свои вещи, не завыли сирены. Я открыл дверь, выглянул наружу. По всему коридору другие двери распахнулись, другие головы высунулись.
Тут же прибежали оба моих телохранителя. (В отличие от прошлой службы, на этот раз у меня были телохранители, главным образом потому, что для них было подходящее жилье, и потому, что они могли сливаться с другими: я жил с тысячами других людей.) Один сказал: «На нас напали!
Мы слышали взрывы вдалеке, возле авиационных ангаров. Я побежал за своим апачем, но меня остановили телохранители.
Слишком опасно.
Мы услышали крики снаружи. Подготовиться! ПОДГОТОВИТЬСЯ!
Мы все надели бронежилеты и встали в дверях, ожидая дальнейших указаний. Пока я дважды проверял жилет и шлем, один телохранитель постоянно твердил: я знал, что это произойдет, я просто знал это, я всем говорил, но никто не слушал. Заткнись, говорили они, но я говорил им, говорил им, что Гарри ранят! Отъ*бись, сказали они, и вот мы здесь.
Он был шотландцем, с густой картавостью, и часто звучал как Шон Коннери, что было очаровательно в обычных обстоятельствах, но сейчас он звучал как Шон Коннери в приступе паники. Я прервал его длинную историю о том, что он недооцененная Кассандра, и сказал ему, чтобы он не дергался.
Я чувствовал себя голым. У меня был свой 9-мм, но мой SA80A был заперт. У меня были телохранители, но мне нужен был мой Апач. Это было единственное место, где я чувствовал себя в безопасности и был полезен. Мне нужно было обрушить огонь на нападавших, кем бы они ни были.
Больше взрывов, громче взрывы. Окна мерцали. Теперь мы увидели пламя. Над головой с грохотом пронеслись американские кобры, и все здание содрогнулось. Кобры стреляли. Апачи стреляли. Ужасный рев наполнил комнату. Мы все чувствовали страх и адреналин. Но мы, пилоты апачей, были особенно взволнованы, нам не терпелось попасть в свои кабины.
Кто-то напомнил мне, что Бастион был размером с Рединг. Как мы могли добраться отсюда до вертолетов без карты, под огнем?
Поняли, когда мы услышали, что все чисто.
Сирены прекратились. Стук роторов стих.
Бастион снова был в безопасности.
Страшную цену мы заплатили за знание. Двое американских солдат были убиты. Семнадцать британских и американских солдат - ранены.
В течение того и следующего дня мы собирали воедино то, что произошло. Талибы украли американскую форму, проделали дыру в заборе и пробрались внутрь.
- Они проделали дыру в заборе?
- Ага.
- Почему?
Короче, из-за меня.
По их словам, они искали принца Гарри.
Талибы фактически выступили с заявлением: нашей целью был принц Гарри. Дата нападения также была тщательно выбрана.
По их словам, они приурочили убийство к моему дню рождения.
Я не знал, верил ли я этому.
Я не хотел в это верить.
Но одно было бесспорно. Талибы узнали о моем присутствии на базе и подробностях моего приезда благодаря непрерывному освещению на той неделе в британской прессе.
51.
Были какие-то разговоры после нападения о том, чтобы вытащить меня с поля боя. Снова.
Мне было невыносимо думать об этом. Это было слишком ужасно, чтобы думать об этом.
Чтобы отвлечься от этой возможности, я погрузился в работу, вошел в рабочий ритм.
Мой график был услужливо жестким: два дня плановых операций, три дня очень высокая готовность. Другими словами, сидеть в шаге палатки, ожидая вызова.
Палатка готовности напоминала студенческую комнату в университете. Коллегиальность, скука — бардак. Там было несколько потрескавшихся кожаных кушеток, большой Юнион Джек на стене, повсюду закуски. Мы проводили время, играя в FIFA, выпивая галлоны кофе, листая мужские журналы. (Loaded был довольно популярен.) Но затем прозвучал сигнал тревоги, и мои студенческие годы, как и все остальные периоды моей жизни, казались далекими от меня.
Один из парней сказал, что мы прославленные пожарные. Он не ошибся. Никогда полностью не спим, никогда полностью не расслабляемся, всегда готовы к работе. Мы могли попивать чай, есть мороженое, плакать о девушке, болтать о футболе, но наши чувства всегда были настроены, а мышцы всегда были напряжены в ожидании сигнала тревоги.
Сам будильник был телефоном. Красный, простой, без кнопок, без циферблата, только база и трубка. Звонок был старинным, совершенно британским. Бррранг. Звук был смутно знакомым; Я сначала не мог поставить. В конце концов я понял. Он было точно таким же, как телефон бабушки в Сандрингеме на ее большом столе, в огромной гостиной, где она отвечала на звонки между играми в бридж.
В палатке с видеомагнитофоном нас всегда было четверо. Два летных экипажа по два человека в каждом, пилот и стрелок. Я был стрелком, а моим пилотом был Дейв – высокий, долговязый, сложенный как марафонец на длинные дистанции, каким он и был на самом деле. У него были короткие темные волосы и эпический пустынный загар.
Более того, он обладал глубоко загадочным чувством юмора. Несколько раз в день я спрашивал себя: Дэйв серьезно? Он иронизирует? Я никогда не мог сказать. Думаю, мне понадобится время, чтобы разгадать этого парня. Но я этого так и не сделал.
Услышав тревожный телефонный звонок, трое из нас бросали все и бежали к Апачу, а четвертый отвечал на телефонные звонки и собирал подробности операции голосом на другом конце провода. Это была медицинская эвакуация? Войска собираются?Если последнее, то как далеко были войска, как быстро мы могли добраться до них?
Оказавшись внутри Апача, мы включали кондиционер, пристегивались ремнями безопасности и бронежилетами. Я нажимал на одну из четырех радиостанций, узнавал подробности миссии, вводил GPS-координаты в бортовой компьютер. При первом запуске Апач предварительная проверка занимает час, если не больше. После нескольких недель в Бастионе мы с Дейвом сократили время до восьми минут. И все же это казалось вечностью.
Мы всегда были тяжелыми. Набитые горючим, ощетинившиеся полным комплектом ракет, плюс достаточным количеством 30-мм снарядов, чтобы превратить бетонный многоквартирный дом в швейцарский сыр — вы чувствовали, как все это сковывает вас, привязывает к Земле. В моей первой миссии, я возмущался этим чувством, контрастом между нашей срочностью и земным притяжением.
Я помню, как расчищал стены Бастиона из мешков с песком, не вздрагивая, не задумываясь об этой стене. Нужно было работать, спасать жизни. Затем, через несколько секунд, замигала сигнальная лампа в кабине. АНГЛИЙСКИЙ КАРТОФЕЛЬ ФРИ.
Значение: Приземлись. Сейчас.
Дерьмо. Нам придется подавить на территории талибов. Я начал думать о Бодмин Мур.
Тогда я подумал… может быть, мы могли бы просто игнорировать сигнальную лампочку?
Нет, Дэйв уже возвращал нас обратно в Бастион.
Он был более опытным летчиком. Он уже отыграл три тура, он все знал об этих сигнальных огнях. На некоторые можно было не обращать внимания — они все время моргали, и ты выдергивал предохранители, чтобы заставить их замолчать, — но не этот.
Я чувствовал себя обманутым. Я хотел лететь. Я был готов рискнуть разбиться, попасть в плен — что угодно. Наше дело не в том, почему, как сказал прадедушка Фли или Теннисон. Неважно. Суть была в следующем: на прорыв.