В Челябинске началась новая жизнь, и понадобился новый напарник. Витя присмотрелся к сыну хозяйки. Двенадцатилетний пацан бездельничал: после второго класса бросил школу, недолго поработал штемпелёвщиком на почте и тоже бросил.
Он тянулся к Вите: жилец вносил остроту в ежедневную рутину, был взрослым и рисковым, при этом держался на равных, водил на каток, угощал пирожками, конфетами и пряниками.
Витя шансом воспользовался:
“Я ему сказал, что так жить больше не могу, и, поскольку все воруют, то и я решил обворовать комиссионный”.
Петю уговаривать не пришлось. Вечером 27 декабря он сказал матери:
- Я с Витей к сапожнику в медгородок, мы скоро.
В сенках Витя сунул подмышку топор, и приятели зашагали к магазину. Окно во двор было забито досками, Витя оторвал их топором, разбил стекло, вскочил внутрь и исчез в темноте. А Петя, чтоб не привлекать внимания, потопал по Кирова, свернул на Спартака, оттуда на Цвеллинга.
Пока он идёт, мы покажем вам несколько фотографий. Собственных, чтоб проиллюстрировать эту историю, у нас нет, зато есть чужие. Они передают атмосферу того времени и изображают места, где ходили наши герои.
Когда Петя вернулся, под выбитым окном уже лежала груда вещей, и Витя их упаковывал. Добыча была такой богатой, что понадобились две ходки:
“Сперва мы унесли из магазина узел с вещами, Витя на себя одел несколько пальто и в одной руке нёс аккордеон. Затем, захватив из дому саночки, мы увезли из магазина мешок с вещами”.
Мешок они спрятали в снегу под крышей, узел - под бочкой во дворе. Аккордеон замаскировали от Нины в сенках под дровами. Одну за другой Витя вносил вещи в дом, объясняя: привезла сестра или тётка на продажу.
Генка Рыжов знал, что недавно Витя с Петей привезли из Троицка мешок ворованной колбасы, продали на рынке, и Витя купил себе бурки. Теперь Генка заметил в шкафах у соседей небывалое изобилие: “туфли, польта, мех-лиса”, - и пристал с вопросами. Сказали, не смущаясь: ограбили магазин.
Как-то Генка шёл со школы и во дворе дома Данилиных заметил Петю с жильцом. Он догадался: опять что-то замышляют, и притормозил:
- Вы куда?
- На барахолку, вещи продавать, - кинул Витя. - Пойдёшь?
Следователю Генка сказал, что его брали на барахолку один раз. На следующих допросах один раз превратился в пять. А ещё позже Генка признался, что он даже торговал. Против воли, под угрозой пистолета. Витя на это возражал, что Генка охотно продавал ворованное. Кто говорил правду, а кто оговаривал себя или других, мы уже не узнаем.
Петя и Генка полезли на крышу и сбросили спрятанный под навесом мешок. В протоколе Генкиного допроса перечислено содержимое:
“двое туфель дамских: зеленые и коричневые,
жакет синего цвета,
сапоги дамские,
четыре пальто: одно дамское демисезонное синеватого цвета, новое, материал драп; мужские: одно цвета беж, суконное или какое, точно не помню, второе в виде плаща с ремнем, третье черного цвета, воротник в виде каракуля черный искусственный,
мужские ботинки, цвет черный, но на вид заметно полинявшие,
вторые ботинки кожаные на каблуках”.
Действительно ли Генка всё помнил наизусть или перечислял по подсказке, тоже не известно.
Барахолка тянулась во всю длину улицы Воровского, шумела каждый день и затихала только на ночь. Купить там можно было всё, от продуктов до велосипеда, были б деньги: например, банка топлёного масла стоила 2-3 зарплаты. Инвалиды торговали ворованным спиртом. Пацаны продавали воду, зимой - тёплую, по рублю кружка, а выручку тут же тратили на конфеты из патоки, три рубля штука. В 1941-м, когда наши зашли в Иран, на барахолке появились кальяны и иранский сахар-песок.
Здесь играли в азартные игры, рядом сидели напёрсточники, в толпе шныряли карманники. Время от времени приезжали грузовики, из них выскакивали солдаты и охотились на дезертиров, что бегали из стрелкового училища. Милиция устраивала проверки и облавы на картёжников.
Едва наша троица в тот день появилась на барахолке, подошёл покупатель:
- Откуда вещи?
- Не частные - из казны, - сказал Витя.
Мужик взял всё разом за 5 или 6 тысяч. Витя предупредил:
- Сразу не продавай, вещи тёмные.
Тот кивнул, но, как мы уже знаем, обещание не выполнил. Через несколько дней гражданина Беленкина (а это был он) взяли с зелёными дамскими туфельками, и в отделении он столкнулся с Генкой.
Между тем Витя задумал ограбить универмаг. 12 января они с Петей дождались, пока Нина ляжет, и выскользнули из дома.
Некоторое время они топтались напротив универмага, разочарованно наблюдая, как мимо постоянно снуют прохожие. Нет, грабить было слишком опасно, и друзья поплелись домой. Но чем дальше они отходили, тем больше пустела улица и, наконец, у ювелирного совсем обезлюдела. Друзья огляделись: никого! Витя дёрнул наружную дверь - не заперта. На внутренней висел замок, и Витя сбил его топором.
Петя зажёг бумагу, стало светлее (теперь понятно, что за дым мешал милиции войти в магазин). Витя нырнул за прилавок и стал очищать полки. Топором вскрыл кованый железом сундук и выгреб часы, серебро и золото.
“Затем мы обнаружили в магазине пиджак и брезентовый рюкзак и сложили в них золотые и серебряные вещи. Я нёс пиджак, в котором были серебряные рюмочки, вилки и два будильника, а Витя нёс рюкзак. Вите стало тяжело, и он по улице Васенко в какой-то двор выбросил топор”.
Интересно, что топор Витя обязательно брал с собой и всегда использовал. А вот насчёт тары никогда не заморачивался, это стало чем-то вроде его личного почерка. Он знал, что обязательно подвернётся под руку хозяйский чемодан или мешок. Так было в Троицке и продолжалось тут, теперь пригодился рюкзак продавщицы Хильды Капст.
Спустя несколько дней в Нининой квартире начала появляться серебряная посуда.
От Генки мы знаем ещё об одной краже. Ни Витя, ни Петя в ней не признались, и даже суд обошёл её вниманием. Видимо, на фоне ограблений ювелирного и комиссионки она выглядела почти смехотворно:
“10 января они ночью проникли в продовольственный магазин на вокзале и пытались похитить мешок сливочного масла. Когда Виктор рубил масло и складывал в мешок, к магазину подошли работники милиции. Виктор с Петей вынуждены были скрыться, захватив с собой банку сгущённого молока, которую вместе выпили”.
Генка предложил приятелям снова обокрасть ювелирный. Операция была назначена на ночь с 22 на 23 января. То есть, на ту самую ночь, когда он привёл к Вите опергруппу.
Совпадение? Или, может, Генка служил наживкой? И в ювелирном Лису ждал капкан, в лучших традициях детективного фильма?
Этого мы тоже не узнаем, потому что Витя не доверял Генке и в последний момент передумал.