Если у кого-то из моих сверстников или людей помоложе спросить, знают ли они, кто такой Распутин, они ответят: это водка или ночной клуб, самые образованные скажут, что это сибирский старец и фаворит Николая Второго. Если спросить: «А писателя Распутина знаете?» Они удивятся: «Он что, писал?»
Писателя Валентина Распутина как-то забыли, как и Казакова, Астафьева, Абрамова, Варфоломеева, Шукшина и многих других. А между тем Распутин практически наш современник, он умер не так давно, в 2015 году, и в Советском Союзе был очень популярен.
А, ну да, соцреализм — скажет мне собеседник, что там интересного, они же не написали ничего стоящего. Но проза Распутина никакой не соцреализм, и даже не деревенская проза, к которой его условно относит литературоведение. Мне кажется, это писатель — мистик, философ и символист, его творчество — пример духовидческой письма. Это та самая литература, которая через мироощущение героя, через авторский взгляд, через язык и образную систему поднимает читателя настолько высоко, насколько это может сделать слово.
Я узнала о Валентине Распутине в Литературном институте. Вообще, если бы не Литинститут, я бы так и читала исключительно переводную литературу или ту, которая мимикрирует под неё: Макс Фрай, Стивен Кинг, Чак Палланик, Джон Фаулс. Все это прекрасные писатели, но я больше их не читаю. В них нет больше для меня того воздуха, той глубины и языкового совершенства, которые есть, например, в Распутине и остальной русской, так плохо прочитанной нами литературе.
В Литинституте по программе я читала роман Распутина «Прощание с Матерой». На реке Ангаре из-за строительства электростанции и плотины затапливают несколько деревень, в том числе деревню Матеру (матерь, мать). Жители прощаются со своей малой родиной, а некоторые даже решают умереть с ней. Сильнее всего мне запомнилась сцена со старухами, которые собрались в одной избе, сидят в темноте и ждут затопления, разговаривают, а сами уже не знают, живы они или мертвы. И в этом их диалоге столько метафизики: голоса старух, уже очищенные от всего земного, спокойные в своей соборной силе, ироничные к самим себе…
Похожая сцена есть в повести «Последний срок»: старуха Анна, которая уже побывала «там» (несколько дней пролежала в коме у себя в избе), возвращается обратно (приходит в сознание), чтобы попрощаться с приехавшими детьми, а потом спокойно «отойти». К ней заходит соседка, старуха Мирониха, и они беседуют, одна уже как бы после смерти, а вторая еще готовясь к ней. «Ты, старуха, свою смерть оманула». «Смерть не оманишь». Они подтрунивают друг над другом и над остальными, старуха рассказывает второй, как ее провожать, какую песню петь, и все это буднично и душевно. После такого текста вся европейская мистика, спекулирующая на теме смерти, кажется детской страшилкой. Разговор этих бабок – пример того, как нужно относиться к смерти. Вы только вообразите, умирая, старуха может шутить про соседа, который со страху перед медведем наделал в штаны. Это значит, что она победили смерть.
А вот главная героиня повести «Живи и помни» смерть не победила. Даже наоборот, смерть победила ее. Причем произошло это как-то внезапно. Ведь Настена так радовалась своей беременности, почувствовала ее в себе буквально сразу. Она сама (и я вместе с ней), была уверена, что ребенок одним своим присутствием ее защитит и удержит.
Вот как описана ее первая еще неуверенная догадка о беременности:
«Она легла, но легла поверх одеяла, опустив по бокам руки, прикрыв глаза и задержав дыхание, чтобы не помешала никакая малость, и теперь уже прислушалась, напрягая внимание на одной, где-то глубоко затаившейся точке, и достала до нее - достала, отделила от всего остального, тронула, и та в ответ слабо, чуть внятно отозвалась: есть».
Вообще, мироощущение женщины, как бы вшитое в мир деревни, природы вокруг, семьи и прежде всего — своего мужа, описано в таких тонких интуитивных взаимосвязях, что создается образ единого организма: реки Ангары, снега, деревьев, животных, но прежде всего самой деревни. Муж Настены, Андрей, несколько лет был на войне, а под конец не выдержал и дезертировал, поставив себя против всех. И Настена берет на себя вину мужа, помогает ему. Она не может не помогать. В ее системе ценностей отказать в помощи человеку, да еще родному, предать его, спасая себя, просто немыслимо. Сам Андрей понимает, что ее губит, но оправдывает себя: если бы не дезертировал, а вернулся, как следовало, на фронт, то точно погиб бы, так выходило по его суеверным наблюдениям за ходом войны, а значит не было бы и ребенка, его продолжения и смысла.
Дезертирство его произошло случайно. Лежа в госпитале, куда он попал из-за ранения, после которого думал, что уже «отвоевался», он мечтал о возвращении домой. Когда стало понятно, что он поправляется — мечтал, что съездит в отпуск, а там уже кончится война. Но после госпиталя его отправляют в часть. Андрей решает съездить в свою деревню самовольно, а потом поехать на фронт. Но уже в дороге понимает, что путь его займет слишком много времени, а значит это будет воспринято как дезертирство. А он сам видел, что дезертирам положен по закону расстрел.
Сперва Андрей Гуськов показан довольно неприятным человеком: в прошлом бил жену, воспользовался добротой немой женщины, у которой скрывался какое-то время, при первой встрече грозил Настену убить, если проболтается, но постепенно образ его раскрывается и даже вызывает сочувствие, автор показывает его кающимся, потерянным, сомневающимся и осознающим, что для него теперь все кончено. Несколько раз он решает выйти и повиниться, но все же не осмеливается, потому что теперь и Настена с ним, а значит и на нее ляжет ответственность за его поступок. Ему кажется, что продолжая скрываться, он спасает ее и их будущего ребенка, и планирует, что сам бросится в Ангару. Но инстинкт самосохранения оказывается в нем сильнее. Животное начало материализуется в одиноком голодном волке, который приходит к охотничьей заимке, где живет Андрей, и они вдвоем воют на Луну.
Еще в Литературном Институте мне рассказывали, что женщина в художественном произведении символизирует родную землю. Повесть Распутина не исключение. Настена, как сама земля, щедра в любви, полна счастьем и той свободой, которая дает ей право без боязни идти туда, куда поведет судьба — Настена знает, чтобы ей не выпало, она не собьется. «Конечно, она могла иногда от чего-нибудь скомкаться или споткнуться, без сучка и задоринки ничего не бывает, но затем обязательно выправиться и продолжаться в любви и согласии дальше; причем любви и заботы Настена с самого начала мечтала отдавать больше, чем принимать, - на то она и женщина, чтобы смягчать и сглаживать совместную жизнь, на то и дана ей эта удивительная сила, которая тем удивительней, нежней и богаче, чем чаще ею пользуются». Настена ощущает в себе эту силу, такую же принимающую и доверчивую, как сила земли. И она почти что безропотно подчиняется велению Андрея держать втайне его приход, не сообщает даже его отцу, который сам догадывается, и матери, которая заметив беременности, сразу же Настену выгоняет. Этим своим велением всю тяжесть ответственности Андрей скидывает на нее. Почему же она не выстояла? Будь Настена просто человеком, а не символом, она бы, я думаю, устояла, не бросилась бы в Ангару. Была в ней сила, которая смогла бы выдержать и осуждение окружающих и, может быть, даже расстрел Андрея (ведь поймали бы его когда-нибудь), и даже лагеря, если бы она была осуждена за помощь мужу. Но автор решает иначе, и этим буквально сбивает читателя с ног, обозначая тот нравственный императив, который, на мой взгляд, до сих пор актуален. Он заключен в названии — «Живи и помни».
Почему Распутин дал повести такое название? Кому он предлагает жить? Ясно, что не Андрею, жизнь которого теперь, после самоубийства Настены, кончена. Он и сам до этого неоднократно говорит, что только в ней и ребенке единственный его смысл. Значит это «живи» автор обращает к нам. Но что же нам следует помнить? В сюжете нет ничего героического, такого, чему стоит поставить памятник, запомнить. Наоборот, такое принято забывать, замалчивать, потому что неудобно и стыдно. Я думаю, Распутин предлагает нам помнить об ответственности, которую все мы в какой-то мере несем за свою родину и землю, и предательство, даже совершенное эмоционально и необдуманно, имеет цену.