В России этого французского архитектора называли «месье Ла Мот» или «Деламот». Так что, когда при открытии в 2009 году станции метро «Спасская» развернулись споры, какую фамилию выбить под барельефом с его изображением, решили остановиться на варианте «Деламот». Точная же фамилия талантливого французского архитектора, создавшего Петербург эпохи классицизма – Валлен-Деламот.
Текст: Дмитрий Копелев, фото предоставлено М. Золотаревым, современные фото: Александр Бурый
По распоряжению императрицы Елизаветы Петровны указом Правительствующего сената от 6 ноября 1757 года в России была создана Академия трех знатнейших художеств. В необходимости этого шага государыню убедил граф Иван Иванович Шувалов, двумя годами ранее основавший в Москве университет.
Новоиспеченная академия числилась в составе Московского университета, располагалась же она в Санкт-Петербурге, первоначально – в особняке графа Шувалова. Традиций преподавания в таком учебном заведении, как Академия художеств, в России на тот момент не существовало, так что встал вопрос о том, кто будет учить юные дарования. Граф Шувалов поспешил в Париж.
В те годы во французской столице будущие великие зодчие мечтали постигать азы архитектуры в знаменитой художественной школе Жака-Франсуа Блонделя. Жак-Франсуа принадлежал к разветвленной фамилии Блонделей, к которой, возможно, относились прославленные скульпторы и архитекторы Блондели, в том числе, как полагают, и сам великий Франсуа Блондель, теоретик классицизма, математик и фортификатор, на трудах которого выросли многие талантливые зодчие. Скорее всего, граф Шувалов встречался с Жаком-Франсуа Блонделем, подбирая кандидатуры для работы в России. Ему был рекомендован один из лучших выпускников школы – Жан-Батист-Мишель Валлен-Деламот. Своему учителю Жаку-Франсуа Блонделю 30-летний архитектор приходился младшим кузеном. Родственные связи, видимо, поспособствовали его приезду в Россию, но они вряд ли решили бы дело, не обладай Жан-Батист исключительными способностями.
В ОКРУЖЕНИИ РОДНИ
Жан-Батист родился в 1729 году в Ангулеме. В зажиточной семье Валлен-Деламотов творчеству предпочитали более земные и прибыльные занятия: дед торговал алмазами и рубинами, отец зарабатывал спекуляциями на бирже. Уготованное мальчику будущее определилось, когда старшая сестра отца удачно вышла замуж за королевского архитектора Жана-Франсуа Блонделя. По-видимому, под его влиянием Жана-Батиста и отдали учиться архитектуре.
Получив архитектурное образование в школе своего кузена Жака-Франсуа Блонделя, 23-летний Жан-Батист на два года уезжает в Рим. Итальянское искусство переживало тогда настоящую революцию. Недавно были открыты погибшие под пеплом Везувия Помпеи, и живописцы и зодчие вновь обратили взоры к античному наследию. Как никогда актуальным кажется творчество Андреа Палладио, ориентировавшегося на древнеримского архитектора Витрувия. Для Валлен-Деламота знаменитая триада Витрувия – прочность, полезность, красота – звучит как откровение. Не менее глубокое влияние оказали на него и смелые искания художника и гравёра Джованни Баттиста Пиранези. Долгими часами Жан-Батист изучал на гравюрах мэтра виды римских развалин, потрясенный его умением изображать монументальные композиции и великим талантом играть эффектами тумана, сумерек и мрака.
Вернувшись в Париж, Валлен-Деламот получил должность в проектной архитектурной мастерской другого своего влиятельного родственника, Жана-Франсуа Блонделя. В 1754 году он принял участие в конкурсе на разработку ансамбля площади Людовика XV (ныне – площадь Согласия). На этот проект Деламот возлагал большие надежды, но успеха не добился. А в 1756 году, после смерти Жана-Франсуа Блонделя, он и вовсе остался без работы.
На родине у начинающего архитектора не было особых перспектив. Бесконечные войны вконец опустошили казну королевства, градостроительные работы сворачивались, молодые таланты уезжали делать карьеру за границей. Валлен-Деламоту повезло: его представили путешествовавшему по Европе графу Пембруку, который пригласил его в графство Уилтшир реконструировать фамильное поместье Уилтон-хаус.
Англия стала для талантливого архитектора блестящим началом. Заручившись рекомендациями, он занялся поисками новых заказов. Судьбоносной для него стала встреча с графом Шуваловым. 18 июня 1759 года Валлен-Деламот подписал контракт и стал архитектором в Московском университете и Академии художеств с жалованьем 1000 рублей в год. Вряд ли он думал, что три года, значившиеся в контракте, растянутся на долгие шестнадцать лет и определят его дальнейшую жизнь и посмертную славу. Из этих лет, проведенных в северной империи, и вырастет ошибочная убежденность ряда исследователей, что «так долго в России не оставался ни один французский архитектор». Однако это не так: достаточно вспомнить прожившего сорок лет в России Анри Луи Огюста де Монферрана и академика Никола Леграна, прославившегося в качестве создателя первого проектного плана Москвы и прожившего в России на десять лет дольше Валлен-Деламота.
В России Валлен-Деламот попал в кипучий водоворот политических событий: смерть императрицы Елизаветы Петровны, правление Петра III, воцарение Екатерины Алексеевны. Все менялось с невероятной быстротой.
СМЕНА ЭПОХ
Архитектура занимала важное место в размышлениях молодой императрицы. Возможно ли, думала Екатерина, чтобы «новая порода людей» и «граждане полезного общества» «произрастали» в несообразном пространстве? Ей была близка сентенция императора Августа о том, что он «принял Рим кирпичным, а оставляет мраморным». Барочность елизаветинского Петербурга вызывала откровенную неприязнь Екатерины II. По ее распоряжению от работ отстранили обер-архитектора императорского двора графа Франческо Бартоломео Растрелли. Через полтора месяца после дворцового переворота Растрелли, некогда обласканный Елизаветой I и Петром III, ушел в отпуск «по болезни».
При Екатерине II происходит второе, «настоящее» рождение Академии художеств. По ее повелению определяются привилегии академии, разрабатывается ее регламент, тогда же встает вопрос о строительстве для академии специального здания. Спроектировал его Жан-Батист Валлен-Деламот.
Вскоре после восшествия на престол императрица назначила главой Канцелярии от строений любителя искусств, мецената и личного секретаря Ивана Бецкого. Покровительство этого просвещенного вельможи сделало Валлен-Деламота «злым гением» Растрелли: почти все приостановленные проекты итальянского мэтра перешли в ведение молодого француза.
Прежде всего надо было решать судьбу каменного Гостиного двора. Одобренный в 1757 году проект Растрелли собирались финансировать из казны, но из-за разорительной Семилетней войны (1756–1763) переложили это бремя на купечество. Однако торговцы тянули дело, ссылались на непомерную дороговизну проекта Растрелли и вынудили правительство отказаться от него.
Завершение строительства Гостиного двора возложили на Валлен-Деламота. Возможно, не такой виделась ему работа в имперской столице, но от этой пробы сил зависело благоволение императрицы, а значит, и его дальнейшая карьера. К тому же, если следовать завету Витрувия и связывать красоту с пользой, для архитектора интересна любая задача, независимо от назначения сооружения. Валлен-Деламот с увлечением берется за дело. Он кардинально меняет общий облик здания, придает ему строгость и рациональность, отказывается от барочных композиций. Тем самым он не только значительно удешевил строительство, но и доказал, что барочная пышность не обязательно является синонимом красоты.
«Я ВЫКИДЫВАЮ СТЕНЫ ЗА ОКНА»
Екатерине пришлись по вкусу примененные Валлен-Деламотом приемы. Предложенная им классическая стилистика римской архитектуры сочетала утонченность, величавую симметрию и строгость декора. Стремясь добиться равновесия между нормативностью и жизненной гармонией, Валлен-Деламот сводил многообразие к строгой форме, стилистически повторяя некий изначально заложенный в ней канон и не впадая при этом в схематизацию и сухость – рациональное начало в его замыслах всегда сопровождалось законченностью замысла, свежестью и утонченной легкостью выражения. Именно такой, точно выдержанной и органичной, виделась царице ее резиденция – Зимний дворец, нескончаемое строительство которого, начатое Растрелли в 1754 году, разоряло казну. Разбирались старые постройки и флигеля, росли горы строительного мусора, рядом ютились жалкие сараи, лачуги, конюшни и землянки для рабочих. Требовался энергичный руководитель работ, который в краткие сроки доведет дело до конца.
На плечи нового придворного архитектора, Валлен-Деламота, легла тяжелая миссия. Он перерабатывал первоначальные чертежи, координировал части проекта, достраивал и перепланировывал покои, отстраивал Оперный дом, возводил набережную, сооружал Манеж. Француз спешил, но въедливо вникал во все тонкости отделки и меблировки, бесконечно согласовывал мелочи, подстраиваясь под вкусы августейшей заказчицы. Иными словами, Валлен-Деламот вел масштабную реконструкцию. Наблюдавший за ходом строительства мемуарист Яков Штелин записывал: «Когда я однажды посетил его за работой и спросил, что хорошего он поделывает, он ответил со смехом: «Я выкидываю стены за окна». Не зря в пору ученичества Жан-Батист так штудировал работу своего учителя «О проектировании имений и внутренней отделке зданий в целом». В убранстве внутренних комнат государыни использовалось очень мало позолоты и дорогих тканей, обстановка отличалась простотой. Архитектор никому не доверял рисунки паркетов, эскизы каминов, альковов, мебели, золоченые крепления штор.
Его воодушевление словно передалось Екатерине: она задумала полностью перестроить часть дворца, создать новый парадный комплекс. По анфиладе из трех парадных залов – Антикамеры, Портретного зала и Кавалерского зала – посетители попадали в Аудиенц-камеру – помещение для приемов. В этом квадратном помещении площадью 50 квадратных саженей, освещенном четырьмя окнами, высился трон под резным позолоченным деревянным балдахином с малиновыми, шитыми золотом бархатными драпировками. Далее начинались личные покои Екатерины – небольшая столовая, Светлый кабинетец, Парадная опочивальня, библиотека, будуар, кабинет с письменным столом и чернильницей.
Образ жизни Екатерины II соответствовал духу времени. Строгий этикет «короля-солнца», участие монарха во всех дворцовых церемониях остались в прошлом. Правители приобщились к новой моде и в глубине своих огромных дворцов заводили интимные покои, куда допускались лишь избранные гости. Здесь, в тиши уютных кабинетов и картинных галерей, они вели непринужденные беседы, читали, размышляли, развлекались игрой на бильярде, ставили спектакли. Такие уединенные покои с парадным залом, несколькими гостиными и оранжереей с висячим садом Валлен-Деламот возвел для Екатерины в 1767–1769 годах восточнее Зимнего дворца Растрелли. Построенное им изящное здание петербуржцы именовали «Ламотов павильон», Екатерина же, на французский манер, кокетливо называла его своим «эрмитажем» – уединенным местом отшельницы.
ВОСТРЕБОВАННЫЙ АРХИТЕКТОР
По старой привычке Екатерина просыпалась рано утром, пока весь Зимний дворец еще был погружен в сон. Она вставала, сама одевалась, разжигала камин и поджидала, когда явится спящий в соседней комнате камер-лакей. «Надо жить и давать жить другим», – любила приговаривать царица. Из спальни она переходила в другую комнату, где густо разрумяненная камчадалка Алексеева подавала ей теплую воду для полоскания горла и лед для обтирания лица. После утреннего туалета императрица переходила в кабинет, куда ей приносили крепчайший кофе с густыми сливками и гренками.
Подражая европейским монархам, она завела здесь картинную галерею и повелела послам скупать и присылать в Петербург ценные полотна. Их усилия увенчались успехом: в Париже, Берлине, Лондоне приобретались коллекции принца Конде, графов Шуазеля, Брюля и Бодуэна, берлинского купца Гоцковского, лорда Уолпола, собрание резных гемм и камей герцога Орлеанского, римские античные статуи. В окружении великолепных творений Рембрандта и Ван Дейка Екатерина проводила в любимом эрмитаже свободные часы. Когда Эрмитаж, где некогда, по словам Екатерины, картинами любовались только она да мыши, станет всемирно известным музеем, за «Ламотовым павильоном» закрепится название «Малый Эрмитаж».
Строительством Малого Эрмитажа деятельность Валлен-Деламота как придворного архитектора не ограничилась. В 1770–1771 годах он благоустраивал и переделывал покои наследника Павла Петровича и его наставника графа Никиты Ивановича Панина, а в 1773 году – апартаменты великой княгини Наталии Алексеевны.
Усилиями Валлен-Деламота в России уверенно обживался классицизм. Среди вельмож утверждалась «мода на француза»: он прослыл непревзойденным мастером интерьеров, все жаждали заполучить его для оформления своих палат и поместий.
Новой площадкой для реализации его проектов стали городские участки, прилегавшие к Большой першпективной дороге от Адмиралтейства к Невскому монастырю. В 1730–1760-х годах набережная Мойки превращалась в один из центров аристократического Петербурга. По берегам реки возводились пышные резиденции: новый деревянный Зимний дворец для императрицы, усадьбы Левенвольде, Лопухина, Разумовского, Строганова, Мусина-Пушкина. Хозяева дворцов сменялись, здания перестраивались – постепенно складывался особый композиционный стиль усадебного строительства. Главные фасады дворцов смотрели на реку, перед ними располагался обширный двор с парадными воротами, ведущими на набережную. За домом располагался парк с беседками, оранжереями, зелеными кабинетами и садовыми павильонами.
Подобные заказы раньше доставались Растрелли: он строил новый Зимний дворец для Елизаветы, дворцы Строганова и Левенвольде. Негласное соперничество с опальным итальянцем вступило в новую фазу, когда Валлен-Деламот получил заказ на проектировку дворца графа Кирилла Разумовского – младшего брата фаворита императрицы. Президент Академии наук, гетман войска Запорожского Кирилл Разумовский получил участок после ссылки его прежнего владельца, графа Левенвольде, на вечное поселение в Соликамск. В начале 1760-х годов Разумовский поручил директору Академии художеств Александру Филипповичу Кокоринову возвести новый дворец на месте обветшавшего старого. Заваленный административными делами Кокоринов не укладывался в сроки, и завершать постройку выпало Валлен-Деламоту. Решив не ломать привычную архитектурную фасадную композицию со сложным цветистым декором, он придал барочному зданию черты изящного римского палаццо с мягкой пластикой форм и утонченными деталями. В убранстве фасада галантный француз обыграл столь лестные для Екатерины II мотивы воительницы-амазонки: женские доспехи, военные барабаны, щиты и шлемы, а медальоны, венчающие высокие окна второго этажа, изображают императрицу и ее верных рыцарей, братьев Разумовских. В 1770-е годы во дворце, построенном Валлен-Деламотом, разместился Воспитательный дом для «безродных» детей, а позднее – Николаевский сиротский институт (ныне – Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена). Считается, что именно в этом огромном особняке Лев Толстой расположил дворец Пьера Безухова.
Валлен-Деламот приобрел невиданную известность, заказы вельмож сыпались на модного архитектора как из рога изобилия. Многие его творения украшают кварталы вокруг Мойки.
Продолжались работы и вокруг Полицейского моста: Валлен-Деламот завершил постройку Строгановского дворца с фасадом Растрелли; напротив него, на фундаменте временного Зимнего дворца, он воздвиг дом генерал-полицмейстера Чичерина. Вел он строительство и возле Синего моста: перестраивал особняк графа Петра Ивановича Шувалова (ныне Юсуповский дворец), возвел на Исаакиевской площади городской дворец президента Адмиралтейств-коллегии и дипломата графа Ивана Григорьевича Чернышева, который после позднейшей переделки переименовали в Мариинский. Немецкий астроном Иоганн Бернулли, побывавший в этом дворце, восхищался: «Осмотрел я чудный дворец графа И.Г. Чернышева, который конечно, одна из достопримечательностей Петербурга. Снаружи он построен на французский манер, со многими статуями, нишами и прочим... в комнатах графа и парадных комнатах соединяется вкус с истинно царским великолепием. С главной лестницы входите прежде всего в комнату, где находятся часть библиотеки и модели кораблей, морские карты и пр.; между ними большая прекрасная модель здешнего Адмиралтейства... Здесь всегда замечательное множество прекрасных картин...» Здесь же, на Исаакиевской площади, Валлен-Деламот перестроил и отделал купленный генерал-поручиком Михаилом Михайловичем Голицыным и его супругой княгиней Анной Александровной (урожденной баронессой Строгановой) каменный дом, впоследствии принадлежавший ювелиру Л.Н. Лазареву, потом екатерининскому вельможе Л.А. Нарышкину, позже перешедший к сенатору П.В. Мятлеву (ныне – дом Мятлевых).
Биография Валлен-Деламота, как и жизнь любого зодчего, складывается, в основном из истории его творений. Сохранившиеся документы крайне скупо рассказывают о том, как сложилась его личная судьба. Известно, что в 1760 году в костеле Святой Екатерины он обвенчался с вдовой Сюзан Марискар, по-видимому, француженкой. Судя по любопытному объявлению, в 1762 году помещенному архитектором в столичных газетах, по-русски он изъяснялся коряво. В объявлении сообщалось, что некая «вдова Мария Федорова дочь, в небытность его дома, разломав в покоях двери, а у кабинета и сундуков замки, и покрав серебряной посуды, платья и прочаго по цене на 789 рублев 80 копеек, бежала…». В 1766 году Деламот на какое-то время уехал во Францию, потом вернулся и еще почти десять лет оставался в России. В Санкт-Петербурге Валлен-Деламот служил архитектором при Шляхетском кадетском корпусе, был членом Канцелярии дворцов и садов Екатерины II, первым преподавателем архитектуры Академии художеств, с 1765 года – членом ее Совета, с 1769-го – он адъюнкт-ректор академии по архитектуре.
РУКОТВОРНЫЙ ОСТРОВ
Одной из вершин творчества Валлен-Деламота стала разработка фасадов Новой Голландии, рукотворного острова, появившегося после прорытия здесь двух каналов – Адмиралтейского и Крюкова еще при Петре I. Заказ на строительство здесь складов корабельного леса и арсеналов Валлен-Деламот получил в 1765 году. Начальство Адмиралтейства не ждало от архитектора полета фантазии и выразительных композиций. Им требовались добротные, сугубо функциональные постройки. Могли ли в Адмиралтействе предполагать, что, предоставив французу свободу действий, они подарят городу едва ли не самый поэтичный шедевр петербургской архитектуры? По сути, это единственное его творение, где Валлен-Деламот от начала и до конца был волен воплощать свои идеалы. Суровые и выразительные в своей величавости складские корпуса неожиданно преобразились в прячущуюся от посторонних глаз изящную цитадель. Медальоны с венками, скругленные углы корпусов, колонны тосканских ордеров придали унылым крепостным сооружениям отрешенную поэтичность, окутали их таинственным флёром. Мир за этими стенами полнился ароматом свежеспиленного леса, стуком топоров, визгом пил. В это с трудом верится теперь: тихая гладь безмятежного канала ведет к монументально роскошной арке из грубого кирпича, обрамляют ее гранитные тесаные колонны, они – словно стражи, скрывающие неведомое. Совершенные пропорции, укрупненные формы, соответствующие всей постройке, удачное соотношение тосканского и дорического ордеров и другие оригинальные находки превратили это сооружение в один из наиболее выдающихся памятников раннего русского классицизма, в котором Валлен-Деламот проявил себя как достойный ученик Пиранези.
Большинство из созданного Валлен-Деламотом в Петербурге сохранилось: Академия художеств, Гостиный Двор, костел Святой Екатерины, загородное имение графа И.Г. Чернышева на Петергофской дороге (ныне – Александрино), бывший дом Бецкого у Летнего сада, возведенный на месте снесенного в 1773 году Оперного театра (ныне – здание СПбГИК) и т.д.
Бесконечная круговерть, напряженный ритм жизни и суровый климат подорвали здоровье архитектора. Проведя в русской столице шестнадцать лет, он решил окончательно вернуться на родину. В протоколе заседания Совета Академии художеств от 12 февраля 1775 года записано: «уволить господина адъютант-ректора Деламота из Академии по его желанию с наступающего 1 числа июня». Совет академии, учитывая «ревностное попечение о вверенном ему юношестве», определил Валлен-Деламоту пенсию в размере половины его профессорского оклада.
Вернувшись во Францию, Валлен-Деламот какое-то время проживал в Лионе, а затем перебрался в Ангулем и курировал российских студентов, которых отправляли во Францию для учебы на казенный счет. Хватало ли этих денег пожилому больному архитектору, прославившему Францию в далекой России? Впрочем, и этот источник доходов вскоре иссяк: началась революция, архитектора разбил паралич, родной Ангулем был переименован в Монтань-Шарант, деньги из далекого Петербурга перестали поступать, а те средства, которые еще оставались, съедала инфляция. Как и многих деятелей искусства, революция повергла Валлен-Деламота в нищету. Скончался он 7 мая 1800 года в родном Ангулеме, грезя о великолепных ансамблях, оставленных в далеком Петербурге...