Уроборос жрёт сам себя. Древний символ – змей, кусающий собственный хвост, трактуется по-разному. Прошлые выходные показали мне собственный вариант гада, порой притягиваемого авраамистическими религиями как образ дьявола.
Во Дворце культуры «Россия» моего родного Отрадного в марте пройдёт концерт Алексея Глызина. Глызин, олицетворение постсоветской эстрады и первой половины девяностых в телике, красовался на афише, не напоминая чешуйчатого гада, хавающего самого себя. Совершенно не напоминал, но именно им и являлся.
В девяносто втором мир вокруг менялся стремительно и неудержимо, порой не удивляя, а поражая, размазывая чем-то вот-вот небывалым, далёким и несбыточным. Дьявол кроется в мелочах и нюансы всегда подскажут многое, спрятанное за ними. Былинные покатушки вторых-третьи-пятых составов «Ласкового мая» и «Миража» не коснулись моей крохотной родины на переломе эпох и во время развала СССР. Куйбышев, снова ставший Самарой, не просто принимал их на Металле, стадионе «Металлург», нет – промышленно-рабочий Куйбышев, совсем недавно закрытый от иностранцев, радостно прижимал их к своей рабоче-инженерной груди и обдавал запахом настоящего «жигулёвского» вперемежку с ароматом слегка засаленных, нотаких настоящих зелёненьких трёшек, синих пятёрок и рыжих червонцев. Нам же, в Отрадном, такого не доставалось даже близко, нам всё казалось в диковинку.
В Самаре на больших экранах умудрялись крутить «Калигулу», не смущаясь пускать на полноценно-взрослую версию фильма Брасса не просто подростков, а самых настоящих детей, совсем недавно стоявших в очереди за мультсеансом в кинотеатр «Антошка», устроенный в парке Гагарина из списанного самолёта АН.
У нас приезд простенькой, но набирающей популярность техно-диско-попрыгалки Кар-Мэн стал событием. Они выступали в ДК, билеты продались полностью, а мои мечты оказаться на этом достойном мероприятии так и остались мечтами. Вместо этого мне и еще паре одноклассников с одноклассницами перепал…
Творческий вечер Сергея Жигунова. Страшно подумать, но имелосьв девяностых и такое, и грешно смеяться над Жигуновым, набирающим ход перед рывком к экранизациям Дюма и желавшем больше, еще больше, совсем больше злата в виде рублей, обмененных на нормальную валюту. И гнушаться выступлением в заштатном кинотеатре, грустно-аристократично напевая какую-то песенку про клоуна, отвечая в сто десятый раз на вопросы насчёт гардемаринов, Харатьяна и будут ли они ещё сниматься втроём – ему явно не приходилов голову.
До нас не добрались «На-На», первую половину девяностых забравшие переходящую майку лидера девичьих грёз у Юры Шатунова и передавшие её где-тов 96-ом Иванушкам. Иванушки к нам тоже не добрались, отягащённые чёсом по областным, республиканским и краевым центрам, съёмкам и заменам коротышек в своём составе. И, конечно же, сотому исполнению «А тучи как люди» под фанеру и на бис на очередной городской площади с не менее, чем сотня тысяч жителей. Ну, либо хороший бюджет горадминистрации.
В общем, все эти чудесатые и звездатые звёзды начали добираться до моей крохотной малой родины в десятых и продолжили сейчас, замкнув круг, когда-то начатый именно приездом Лемоха с его подтанцовкой, коком на башке и штанами, куда можно было запихнуть ещё двоих таких же Сергеев или трёх Богданов Титомиров.
В прошлую субботу, прогуливаясь перед отправкой домой, туда, где живу четверть века, смотрел на лицо Глызина, благостно и скромно улыбавшегося с афишки и перетяга по верху моего Дворца Культуры «Россия» и вспоминал то время тридцать лет назад. Смотрел, вспоминая, как раскрывался новый дивный мир демократической России, где всё казалось каким-то странным и немного чарующе-диким. Вспоминал совсем юную Зудину-барышню, увлекаемую гусаром-корнетом Малининым под строгое оханье Смкотуновского-папиньки, трёх настоящих звёзд пост-СССР, собранных звездным Грымовым для рекламы…
Для рекламы нашей отрадненской меховой фирмы «Отрада», давно канувшей в Лету.
Вспоминал грохот несущегося Жигунова, здоровенного, патлато-хвостатого, встреченного дикими аплодисментами женщин.
Вспоминал первые афиши новых фильмов давно завершившегося мирового проката, вроде «Рэмбо» или «Терминатора», собиравших аншлаги в девяносто первом-втором. И то, как их, вместе с объявлением о творческом вечере Жигунова кто-то умелый писал пером на холсте, заново огрунтованном белым.
И, глядя на улыбку Глызина, опять видел такую же афишу, где синим по белому, пером и умелыми руками Андрея, давным-давно бывшего волосатым нефором, а ставшим единственным художником-оформителем десятых-нулевых, видел эту афишу и понимал – Уроборос на самом деле жрёт сам себя. А прошлое – всегда настигает и поедает, если может сделать такой финт.
Ровно как звёзды 80-90-ых, под старость и проеденные состояния катающиеся по городам и весям, что и не рассматривались ими же совсем недавно. Да и ляд с ними, честное слово.