Бабушка на исходе зимы захандрила. Ворчит на меня, редко называет своим «цветочком», капризничает из-за сорта печенек…
Но самое неприятное – она уплывает из реальности. Никаких старческих причуд, просто пускается в воспоминания. И в них нет места мне или моей маме, единственной бабушкиной дочке – только дед…
Прихожу с работы, бабуля в кресле покачивается, смотрит в окно. А за стеклом мягкий снегопад: на улице около нуля, нет ветра, снежинки неслышно падают дружной толпой.
- Ты знаешь, была именно такая погода, когда Володя позвал меня на каток.
Бабушка не называет меня по имени, даже головы не поворачивает.
- Он был спортивным юношей, стройный и рослый. Конечно, я согласилась – и пожалела. Я-то в своём пальтишке и в дурацкой шапке смотрелась деревенщиной. А он – эффектный красавец, в синих импортных трико, в красном свитере. Летал стрижом, резко с оборотом тормозил – только снежная пыль из-под лезвий. Подумать только: из всех ухажёрок этот щёголь выбрал меня…
Ясно. Старые песни на новый лад: теперь дед был в красном свитере, на днях были серый и голубой. Ухожу на кухню, подаю позывной…
- Ба, я принесла курабье, будешь сейчас или после ужина?
- А какая начинка в центре?
- Вишнёвое повидло.
- Фу… Вот если бы абрикосовое…
Видите? Я же говорила. Никто и ничто не милы, часами говорила бы о своём ненаглядном Володеньке. Вот только загвоздка: деда нет в живых уже лет 12. А с бабушкой они развелись задолго до моего рождения. И все эти годы до самого конца он жил с другой женщиной.
Чужие письма
На переписку бабули с дедом, тогда ещё Оленьки и Володи, я наткнулась случайно, когда убирала в кладовке. Взяв упаковку ветхих конвертов, перевязанных ленточкой, сразу поняла: бабуля вышвырнула. Когда-то эти сокровища в строчках хранились в ящике её стола, и горе мне, если бы покусилась на святое. А тут она сама выбросила к прочему хламу, значит, злится… Я потянула ленточку, раскрыла один конверт: «Мои дни без тебя, Оленька, лишены всякого смысла. Быстрее бы закончилась эта командировка. Как там Наденька? В садике не обижают? Всего три месяца вдали от вас, а я уже чернею от тоски. Хожу на объект, как на каторгу, хотя ещё недавно считал свою работу лучшей. Вроде простой инженер, а так много от меня зависит. Хотя, конечно, лукавлю, не простой, а очень хороший. Просто захотелось на минутку пожалеть себя, прикинуться слабым. Сообщи, получила ли ты деньги, которые я высылал. И береги Наденьку. Люблю вас обеих».
Наденька – это моя мама, тогда ещё крошечная детсадовка с синими глазами. Раскрыла второй конверт: «Досадно, что приходится общаться со столь неприятными типами. Мало того, что прораб как специалист слаб, так ещё и характер скользкий. Можно извинить суровость, грубость, но мелочность и подлость – никак. Вдвойне тяжело: от тебя далеко, а с этим супостатом близко… Ты отучила Наденьку ябедничать? Это важно, ангел мой, будь усердна, нам нужно вырастить хорошего человека»…
Перебрав десяток писем, я вздыхала. То ли время было другое, то ли люди. В наши дни так не пишут и, наверное, не умеют чувствовать. Но дед был необычным даже для своей эпохи: красиво ухаживал за своей Оленькой, баловал, после рождения дочки и вовсе на руках носил. И в отличие от других мужчин, этакой звенящей мужской бронзы, не стеснялся своих чувств. Бабушка была незыблема в королевском статусе…
Помотало деда по стране изрядно: шесть лет с перерывами на разных объектах. Как-то взбеленился, хотел отказаться, но после странного телефонного звонка стал как шёлковый – собрал чемодан и улетел к чёрту на рога. В другой раз выдвинул ультиматум: без семьи не поеду. Но как, куда тащить изнеженных девочек? Дочка болеет часто, из-за пропусков еле тянет школьную программу, учителя с ней на дому занимаются. А какие учителя в сибирской тьмутаракани?.. И снова он один, Оленька – за тысячу вёрст, а между ними – письма. Столь неспешные в доставке, что нынешнее поколение закисло бы от ожидания…
Думаю, разлука даже была к лучшему, по крайней мере, для романтичной бабушки. Ждала вестей, читала – сначала про себя, потом вслух – Надюшке. Получился многолетний медовый месяц – признания, вздохи, радость встречи и горечь расставания…
А потом вдруг выяснилось, что в командировке Володенька не только томился от тоски и работал на объектах. Однажды с другого края света пришло письмо. Женский почерк на конверте, адрес почти совпадает с тем, на который любящая супруга отправляла мужу письма в его прошлую командировку – только дома разные. Что за бесцеремонная соседка напомнила о себе?..
Бабушка, конечно, была воспитанной женщиной, но всё же женщиной. Аккуратно над струёй пара распечатала, прочла, а там… «Ты уехал, скучаю, люблю. Всё, что между нами было, для меня свято, а ты считаешь ошибкой… Приеду поговорим… Не могу жить без тебя, любящая тебя Катя»…
Домой дед вернулся в пустую квартиру. Оленька хоть и любила до одури, но наступить на горло собственной гордости не могла. Забрала ребёнка, переехала к родителям, подала на развод…
Володя, конечно, бился и пытался вернуть. Плакал и унижался под дверью – все соседи видели, шептались потом. Говорил, что бес попутал, что всего один раз. Да только она даже слушать не стала.
Год дед ждал, когда Оленька натешит гордость и о ребёнке вспомнит. А потом плюнул и привёз издалека ту самую Катю – наверное, назло, а может чувства были.
С тех пор бабушка ни одному мужчине не позволила даже руку поцеловать. Но перечитывала его письма. Думаю, если бы он не писал такие нежные признания, обида была меньше: поднял до небес, а потом оземь грохнул.
… Бабуля годами не говорила о дедушке, а теперь – поди ж ты, каждый день. Да ещё повадилась жену его костерить, иначе как «эта Катька» не называет.
В гости
- Цветочек, в выходные погоду хорошую обещают…
Бабуля ластится, значит, что-то задумала. Я не лыком шита и не выдаю догадку.
- Да, лёгкий морозец и солнышко обещают. Ты в магазин хочешь или просто погулять?
Бабуля мнётся:
- К Володе хочу. В гости. Знаю только, что на Богословском похоронен. Ты уж свяжись с его Катей, спроси, как найти его…
Ого, задача. Ладно, сделаю. Я знаю, где дед жил. Но поскольку телефона нет, придётся нагрянуть без звонка… Господи, как меня примет чужая женщина, узнав, что спустя сто лет дала о себе знать бывшая жена – через внучку…
Дверь открыла миловидная старушка. И схватилась за сердце: - Детка, ты Володина дочка или внучка? Заходи, заходи, голубка моя!.. Как похожа-то!
Ем третий кусок капустного пирога. Третья чашка чая. На коленях серый кот, под ногами рыжий. А тёть Катя всё хлопочет, болтает, всплёскивает руками:
- Как хорошо, что ты пришла! Внученьку мне бог послал. А то у нас с Володей своих не было, очень он по дочке и внучке тосковал, любил маленьких. А ещё бабушку он твою любил. Ох, и серчала я на Ольгу. За гордость её, за то, что мужика изводила. Я ведь считай, всю жизнь в её тени прожила, так и не забыл он её. Ну, теперь-то что поминать. Прошла досада и на неё, и на него. А любовь осталась… Конечно, отведу к Володе вас. Укутывай её потеплей, и в субботу прямо с утра пойдём. А пирог Оле забери, не говори от кого. Пирог-то хороший, вкусный. Я к субботе с брусникой напеку. Или с грибами. Какие Оля любит?
Выхожу из подъезда, прижимая сверток с пирогом к груди. Машу рукой тёть Кате, коты тоже провожают с подоконника. Зайдя за угол, сажусь на скамейку и, надвинув капюшон, беззвучно реву в мягкие варежки. Иногда взрослые, умные, любящие люди жестоко ломают жизни – и себе, и другим. И что толку, что они умеют писать красивые письма…
Встреча
Бабушка чуть было всё не испортила. По сугробикам, по тропинкам пришли к деду: улыбается широко на фото, его последнее пристанище ухожено и опрятно. И тут бабуля достаёт мерзкого туза из рукава: «Эх, Катя, неужели нельзя было табличку к кресту поприличнее прикрутить? Ладно, денег на памятник нет, но табличка какая убогая. Ты б ещё картонку повесила! Ты ж жена, он же ради тебя меня с дитём оставил. Ээээх!»
Тёть Катя хлопает глазами, роняет слезинки из выцветших глаз. Я взглядом извиняюсь, хватаю бабулю и волоку на остановку. За нами пыхтит тётя Катя: «Пирожки, Оля, пирожки не забудь, тебе пекла!»
Горе, горе с этими старыми. Хлеще детей. Вечером мы с бабушкой впервые не разговариваем.
Подарок
Город готовится к празднику весны, мимозы, тюльпаны, красочные растяжки. Зима выдалась благодатная - снежок, безветренно, тихо, но мы уже устали, хочется солнышка и тепла. На работе хоть и суматошно, но всегда можно выкроить время для своих дел. А мне надо – выкроить и отпроситься. В наши дни всё можно заказать по интернету, даже мемориальную табличку. Нужно лишь позвонить менеджеру, согласовать материал, продиктовать текст и перечислить предоплату. Но принимать работу надо лично, и я убегаю пораньше: ещё к бабе Кате нужно зайти… Она мировая тётка, поддержала мою затею…
За неделю до праздника в нашу дверь звонят. Будто ничего не подозревая, распахиваю дверь, на пороге тётя Катя. «Бабушка дома?» - спрашивает нарочно громко. Я громко поддакиваю. Тётя Катя шумно раздевается в прихожей, проходит в бабушкину комнату, прижимая к груди увесистый свёрток. Бабуля обескуражена, поэтому молчит, пока Катя разворачивает какую-то штуковину.
- Оля, не держи на меня зла, давай мириться и пойдём Володе подарок отнесём…
Потрясённая бабуля смотрит на вынырнувший из обёртки предмет… На светло-серой керамической пластине стройным шрифтом выведены фамилия, имя и отчество деда, посередине фотография, две даты через чёрточку. Фотография – времён жизни с бабушкой, когда дед упоительно счастлив…
Бабуля смотрит, затаив дыхание, теперь её очередь ронять слезинки. Я не успокаиваю – пусть… Тёть Катя лепечет: «Оля, как пойдём, по венку купим, без подписи – просто в память о нём».
А дальше пора закрыть дверь, потому что за ней – настоящий потоп из женских слёз. Покаянных, очищающих, долгожданных.
***
Теперь у меня две бабушки – вдвое больше заботы, хлопот, переживаний. И в то же время легче – им почти не до меня. Баба Катя накормит пирожками, другая закутает в шарф – «иди, детка, работай, и ищи мужа хорошего». Каждой я машу варежкой, глядя на фигурку в окне. И каждый вечер отправляюсь на поиски подходящего подарка моим старушенциям.
Кстати, 8 марта бабуля намерена встречать «у Катеньки»: там целых два кота, их-то они сумеют поделить.