Предыдущая
***
Когда я официально вступила в его команду в качестве подчиненной, он сразу устроил общее собрание и, выведя меня в центр дворика в военном лагере, всем своим людям при помощи пары фраз объяснил, что меня трогать нельзя. Никак. Ни словом, ни руками, ни в мыслях – убьет. Олес кивнул головой и следом за командиром обвел молчавших вояк взглядом. Все по очереди кивнули головами, давая знать, что услышали, а главное – поняли командира.
Я молчала. Мне было стыдно. Что подумают все эти люди?! Для меня это было важно. Подумали, как и всегда бывает, самое плохое, но промолчали. А потом все как-то устоялось. Мне стало проще жить в лагере. Документы – хорошая вещь, важная, дающая статус в этом мире. Пусть и чужие. Идет война, и может быть девушка, носившая мое нынешнее имя уже мертва? Я не знала.
Первые недели люди в отряде переговаривались, что Арленд сам со мной развлекается, но скоро эти разговоры сошли на нет. Командир был очень суров, меня не отпускал от себя ни на шаг. Все разговоры на эти темы пресекал и, если каким-то образом узнавал, что кто-то говорил про меня, не упускал случая сам выяснить, о чем конкретно был разговор. Ему рассказывали все слово в слово - он заставлял, очень хорошо умел допрашивать. Правильные выводы все сделали очень быстро. Страшно. Двоих Арленд так прилюдно отмутузил, что одного после визита к лекарю уже не вернули в подразделение, а второй сразу ушел к лошадям и на глаза командиру больше не попадался, даже на рабочем месте. Мне – тем более.
Сначала я спала в комнате в доме командира. Он снимал жилье прямо в лагере. Отдельный деревянный дом, две проходные комнаты и кухня. Мою кровать втащили в самую дальнюю комнату и натянули там занавеску, отгородив угол. Принесли ведро, и тут я взвыла.
«Да, да! Не забывай! – вспомнились слова командира. – В случае чего – решетки на окна, и будешь сидеть, если не на цепи, то точно взаперти».
Это сильно меня напрягало, так, что через пару месяцев я запросилась жить не в лагере, а в городе. Хотела снять себе жилье и приезжать, когда вызовут. Арленд меня выслушал, ничего не сказав, и дал команду убираться. Я и не надеялась, что он разрешит.
Но на следующий день сам со мной поехал в город и вместе мы выбрали мне дом, на втором этаже пекарни. У пекаря сдавались комнаты. Дорого. Но командир посмотрел условия и разрешил мне там жить. Как здорово! Я сразу почувствовала себя человеком. Перевезла свои вещи. Поставила в конюшню напротив лошадь. Познакомилась с хозяевами и соседями. Вымылась в нормальной мыльне и перестирала сама все свои вещи.
Семье пекаря Арленд парой емких фраз описал их перспективы, если в их доме со мной что-то произойдет: упаду, споткнусь или руку расшибу… На улице – одно дело, там мне предстояло самой о себе заботиться, а вот в доме пекаря… Люди с пониманием и даже со страхом в глазах отнеслись к пожеланиям сурового командира.
Моего начальника в городе уважали, кланялись издалека, смотрели в глаза. Да, глаза у него иногда такие искры выдавали! Маг, чародей, недоученный колдун! Очень опасен, и так на меня смотрит! Что еще можно сказать?
Я задумалась. В последнее время я часто размышляла по поводу поведения командира. Его отношение ко мне волновало меня больше всего. С другими людьми Арленд вел себя как обычный благородный. На их повадки и манеру обращения с простыми людьми я в лагере уже насмотрелась! Но стоило ему подойти ко мне, задать вопрос или поинтересоваться чем-нибудь…
Я замирала на месте, опускала голову и даже так, не смотря ему в глаза, чувствовала, как растет напряжение между нами. Спорить с ним я совсем не могла. Как глянет, я сразу раскисала как спелая слива.
В последнее время Арленд Лайен Гройс старался вообще ко мне не приближаться. Будто бы видел, что мне становится не по себе, когда он рядом!
Люди в городе кланялись Арленду, а скоро стали кланяться и мне. Я этого не понимала. Никакими способностями в магии не обладала, роду – самого простого, к тому же еще и сирота. Вместе по городу мы ездили редко, все больше я одна и то для того, чтобы Белку проездить. Арленд запретил мне выезжать на ней за стены города, где по всем правилам военный лагерь располагался по всем правилам – за стенами города. Там жили все военные и их обслуга. Лошадей держали под навесами и в загонах. Такие лагеря были устроены рядом с каждым приграничным городом. Я это знала. Как и то, что один из городов войска взяли сейчас в плотное кольцо. Там был прорыв темных сил, и город сейчас находился под их властью. Совсем недалеко от нас, на северной границе.
Арленд не скрывал свое благородное происхождение, как и то, что в магическом учебном заведении он не доучился – выгнали. Так и говорил всем, кто интересовался: «Выгнали за лень и отменное поведение». Одевался как Лорд. Это и понятно – денег у него было много. Я это видела, когда он рассчитывался со мной.
Хотя в нашей армии у него была низкая в военной иерархии должность командира отдельного сводного отряда вольных охотников за темными. Временный отряд с временными задачами. В подчинении – всего-то двенадцать человек и я.
Я как-то спросила у него, а сколько получают генерал и старшие офицеры. Арленд усмехнулся и сказал, что меньше, чем он сейчас. Странно все! Они же старшие офицеры, а генерал и вовсе … Я не знала, кто на этой войне главнее генерала. Если только Лорд Свеярд.
Скоро я оценила цену его заботы и цену своей личной безопасности. За руку – и то меня не трогали. «Леди» – вот и все обращение. Ну а уж когда я начала проявлять такие успехи в работе и ловить один за другим темных магов, вести о моем особом статусе разнеслись по округе, как стая испуганных воробьев.
Наш город был, пожалуй, самым благополучным местом во всем королевстве. Вензора была охвачена смутой, и большая ее часть уже была покрыта мраком. С той стороны даже люди перестали приезжать. Половину земель Ольстеры уже топтали лапы орков, там же, с севера, надвигалась тьма, и никто не знал, вступили ли орки в войну с темными или же стали их союзниками? И вообще, никто не знал точно, где сейчас орочьи отряды. Все, кто мог и успел, сорвались с насиженных мест.
Было еще одно спокойное место – Лаверия, ее восточная часть – горный массив, где затаились Зена и Ханон. Эти места были далеки от цивилизации и очень малолюдны. Через перевалы по ту сторону от них, уже расползлась тьма. Но в горный край она, удивительным образом, не проникла. Там было спокойно.
А война продолжалась. Все затягивалась. Пошел второй год противостояния без открытых столкновений и сражений. Воевали только маги, а военные и простые люди лишь наблюдали.
По слухам, даже в столице было неспокойно. А в нашем городе – ни одного прорыва темных сил! Даже окрестности никто не беспокоил. Мы засеяли поля и собрали урожай. Я была уверена, что в этом есть и моя личная заслуга. Границу же мы держали.
Арленд давал мне видимую свободу, и я ей пользовалась. Но командир узнавал о всех происшествиях со мной. История с бароном… Я знала, что, если его что-то начнет беспокоить, то общения (допроса с пристрастием с обязательным присутствием Олеса) мне не избежать. Конечно, я старалась лишний раз рот не открывать. Отмалчивалась, изворачивалась и часто врала. Иногда это выручало меня, как в истории с маяком. Иногда нет. Арленд был очень настойчивым.
Вести допросы командир умел как никто другой. И, так как меня легко можно было шантажировать ребенком и моим темным и запутанным прошлым, о больших кусках которого Арленд был непостижимым образом прекрасно осведомлен, мне и приходилось ему рассказывать то, о чем спрашивал и даже однажды показать.
Это произошло почти сразу, как только он привез меня в лагерь. Даже сейчас уши начинают гореть от стыда. Хорошо, что свидетелей всего трое – я и эти двое. Стыдно вспоминать об этом, год прошел, а мне до сих пор неловко. Арленд, ни тени не смущаясь, предупредил, что если у него возникнут какие-то подозрения, то он меня снова осмотрит. И так будет каждый раз, если моя репутация будет замарана какими-то инцидентами.
Я не видела рядом с ним женщин, но точно знала, что их у него много…Слышала разные разговоры. Я умела слушать и выводы сделала…
Что такое репутация я знала. Живя в военном лагере, в одном доме с неженатым мужчиной, я вообще старалась не вспоминать про репутацию! Она была безвозвратно испорчена в первый же вечер, как я осталась с ним в одном доме.
Моя репутация волновала командира больше, чем меня саму! Я со всеми правилами приличия рассталась еще в юности! Так обучили учителя! А тут, вдруг, мужчина, который их соблюдает.
Я сидела пунцовая, головы не поднимала. Командир ушел. Олес остался и как мог пытался мне растолковать поведение командира, со своей точки зрения. Я подозревала, что мой командир садист и извращенец, но умело скрывает все свои темные инстинкты и желания. Хотя нет… Его глаза: у меня нет сил в них смотреть. Того, что я увидела, уже было достаточно. Повторения я не хотела. Мне была противна сама мысль, что со мной станет так обращаться человек, от которого зависит моя жизнь и благополучие моего ребенка. Олес был всецело на стороне командира и ко мне с расспросами не лез.