24
Селения тогда жили обособленно друг от друга. Княжеская власть ещё не объединила их. Но вскоре поняли, что женить меж собой надо мОлодцов и девиц из разных земель, чтобы иметь здоровых детей. И так обрастали люди родством, объединяли территории и выбирали общих старейшин.
В конце концов образовались крупные общины, обладающие хорошими ресурсами - лесами, богатыми дичью; полями, расположенными на солнечных возвышенностях. И стали они гонять со своих земель тех, кто посягал на их богатства. Так и начались распри между людьми. А воины Перуна, рассеянные по всем северным землям, оказались воины огня по разные стороны враждующих. Некогда близкие друг другу по духу и целям, стояли они по сторонам поля, готовясь к битвам.
С грустью взирали на это Боги. Но Род наказал им не вмешиваться.
- Должно у людей проснуться собственное разумение, - сказал он, - чтобы поняли они, что нельзя идти против родной kрови.
Звенели битвы, земли переходили из рук в руки, то одна община возьмёт верх, то другая. А урожай за те солнца вызреть не успевал, затоптанный конями и воинами. Звери в лесу убежали подальше от лязга оружия и зарева костров, а оставшиеся не успевали выводить потомство, как уничтожались охотниками для прокорма воинов. Дети малые оставались без крова, спалённого пожарами.
Мужчин, способных держать оружие становилось всё меньше. И многие селения, когда их мужи уходили на сражения с неприятелем, были беззащитны. Лишь женщины и дети оставались в них. Этим пользовались налётчики из других краёв.
В один из дней в крайнем селении, когда все мужчины были на поле брани, была женщина из рода воинов дома одна с детьми малыми. Молилась она неистово Богам, чтобы вернулись её муж и братья живыми и здоровыми. И как ответ на свои слова, услышала она шум в дворе и топот копыт. Но вместо радости, сердце её тревожно затрепетало. Не было лошадей в их дворе, значит, чужаки прискакали.
Завела она тогда детей за шторку, чтобы от глаз чужих спрятать. И наказала сидеть тихо и не выглядывать. А сама к печи вернулась, будто одна в доме находится. В этот момент распахнулась дверь, ворвались к ней не званые гости.
- Что хозяйка гостей не встречаешь? - спросил один из вошедших.
- Так не звала, - чуть дрогнувшим голосом, ответила женщина.
- Вижу не рада ты нам, - продолжал незнакомец, стряхивая дорожную грязь со своих сапог на чистые полы, - а я такого не люблю. Ты должна в пояс кланяться, да о милости просить. Тогда может и не трону тебя, а лишь запасу возьму, да поем сытно того, что ты наготовила.
- Нет запасов, - проговорила хозяйка, - сами впроголодь живём, - все поля в это солнце лошадьми затоптаны, зерно вызреть не успело, полегли колосья в грязи.
- Врёшь, - покачал головой незнакомец, - в прошлое солнце ваша община собрала хороший урожай, да ещё и у соседей их отняли. Приходили те к нам, жаловались, помощи просили. Да только кто слабому помогает? Прогнали мы их, а сами к вам за добычей пришли.
- Хватить болтать, - одёрнул его, вошедший следом, - тащи её на лавку, а я пока погреб проверю.
Мужчина, стоящий рядом с молодой женщиной, схватил её за косу, пытаясь пригнуть, а другой стал откидывать половицы, что лежали на полу, ища погреб. Сдвинул он и занавеску, отгораживающую детей, что забились от страха в угол лежанки.
- Здесь ещё и птенчики сидят, - ухмыльнулся нашедший детей незнакомей, - а у нас как раз дети от хвори полегли, работать некому. Старшего возьмём, пусть пашет. И вот ту, - продолжал он, указывая на старшую из девочек, - матери моей помощницей будет. А коль плохо будет наказы выполнять, кормить перестанем и не жалко.
Мальчик, которому на вид было лет девять, смело выступил вперёд и закрыл собой хмыкающих носами младших детей.
- Не троньте их, - сказал он голосом, в котором чувствовалась будущая сила, ещё не успевшая созреть.
Захватчик рассмеялся, а потом зло сказал.
- Приказывать мне будешь, - и схватив ребёнка, npuложил его об пол.
Из уст матери, наблюдавшей за этим со стороны, и пытающейся при этом вырваться из рук мучителя, вырвался крик.
- Голосить ты умеешь, покажи на что ещё способна, - грубо проговорил тот, что заламывал её.
Женщина посмотрела на лежащего на полу сына, на плачущих сестёр и младших мальчиков, на перекошенное лицо чужаков, и такой огонь поднялся в материнской груди, такое желание защитить кровинушку свою, что сильнее оно было всего на свете. Но при этом женщина понимала своё бессилие.
« Что я могу сделать против двух взрослых мужчин, - подумала она, - будь во мне хоть капля отцовского огня, я бы им показала!»
«В тебе его kровь, - услышала она внутри себя незнакомый молодой голос, - попробуй»
И она почувствовала, что её запястья оплетает невидимая ткань, она была гладкой и тёплой, а узоры вышиты такие, как на поясе у батюшки. Загорелись тогда ладони у дочери Перуна, а на запястьях, что были обмотаны тканью невесомой, будто огненные браслеты зажглись. И из сердца, болью за детей напитанного, огонь вырвался и через руки прошёл наружу.
И в следующий миг уже пылал на её обидчик, а второй, yдарuвшuй мальчика, с ужасом смотрел на происходящее. Женщина перевела на него свой пылающий взгляд и вытянула вперёд руки, которые ныли, как от соприкосновения с горячими углями. Миг и второй незнакомец пылал и кричал от огня пожирающего его кожу.
Забежали в дом ещё несколько незнакомцев, но увидев происходящее, быстро выскочили на порог, забросили в сёдла свою добычу, взятую в соседнем доме, и ускакали.
А неприятели, долго ещё стонали и корчились. Дети и мать подойти к ним боялись. Пока не вернулись вечером отец с братьями. Не все пришли, а те, кто выжил в схватке с соседями. Увидели они обидчиков, и что с ними произошло. Удивились. На улицу выволокли. А женщина и слова сказать не может, лишь свои обгоревшие ладони прячет. Ведь все знают, что дар огня лишь мужчинам принадлежит, дочерям Перуна он не положен. И не было такого никогда, чтобы пламя женщина проводила. О произошедшем сбивчиво рассказал родным мальчик, что отошёл от удapa и всё видел.
- Не к добру это, - покачал головой отец, подошедший к дочери. - Без благословения Богов огнём пользоваться нельзя.
И был он прав. Рассвирепел Перун, когда узнал, что его дар не в воине пробудился, а в его дочери. В запале выкрикнул Бог, что никогда больше в семьях его воинов, не будут рождаться девочки. А если и займут место в чреве своей матери, то вместе с ней и уйдут в царство Мары.
Порывист был громовержец, сначала говорил, потом мыслил. Но сказанного не воротишь. Собрались Боги на совет, решить, что дальше делать. Как быть со случившимся, как людей друг с другом примирить, воинов огня на одну сторону поставить, чтобы не против друг друга, а от внешних врагов объединились.
- Прежде, чем об этом думать, - проговорил Перун, - покажите мне того юнца, что помог женщине огонь пробудить.
- Это я его послал, - сказал Велес, указывая на Милослава, - потворник он мой.
Громовержец, пылая, развернулся к молодому волхву, стоящему на берегу Светлого моря, и с негодованием посмотрел на него.