Следователь Пашкин зашёл в отдел уголовного розыска с тем, чтобы попросить коллег поучаствовать в опознании. Следственное действие было назначено на завтра. По делу был задержан один из участников разбойного нападения на квартиру Ворониных. Нужен был кто-то из оперов в помощь.
Оперативные сотрудники находились в 308 кабинете. Они занимались раскрытием разбойных нападений, которые регулярно совершались в районе. Нападения происходили на квартиры граждан, у которых были дорогие компьютеры, телевизоры, картины, украшения. При этом людей резали, стреляли, насиловали.
В кабинете находилось два опера: Зверев и Васильченко. Кроме них был ещё мужчина. Тот сидел за столом с видом, что он здесь самый Главный.
Пашкин зашел, поздоровался с ребятами. Зверев тут же куда-то вышел. Васильченко тоже собирался выходить.
– Подожди немного, – сказал он Пашкину, – я сейчас.
Пашкин остался с незнакомым мужчиной наедине. Мужчина был лет 50-ти, одет скромно, крепкого телосложения, суров. Следователь сразу понял, что тот был ранее судимый. И потому, как он уверен в себе, можно было догадаться, что это агент, который работает на оперов.
Пашкин решил вести беседу с мужчиной как будто он в курсе всех дел.
– Куда это они побежали? – спросил следователь.
– Да-а… Одного я за сигаретами послал. Второй в дежурку побежал. Придут, куда они денутся.
Пашкин сел напротив и был готов вести беседу.
– Что вот они без меня? – вслух как бы рассуждал мужчина, – все раскрытия преступлений на мне. Сейчас вот предстоит серьёзная работа в камере. Эти отморозки всех достали, беспредельщики. Живут не по понятиям. Воровских законов не соблюдают, никого не уважают. Ваш враг и наш враг. Здесь мы сходимся.
Пашкин заметил, что руки у его собеседника все в наколках.
– Сколько у вас ходок? – спросил Пашкин.
– Две, и одна условка по малолетке.
Вскоре вернулся Васильченко. На агента был составлен фиктивный протокол задержания. Ему предстояла большая работа в камере. Общий смысл был такой: сначала в камеру помещался «свой» человек. Позже приводили того, кого нужно было разработать. Агент был дважды судим и молодой неопытный парень, задержанный по подозрению в участии в разбойных нападениях, должен был рассказать то, чем занимается и за что его взяли.
На следующий день Пашкин провёл опознание с подозреваемым. Васильченко ему помогал. Подозреваемый вёл себя дерзко, свою причастность к нападениям отрицал. Нужно было время, чтобы информация через подставного человека поступила к операм. Затем устанавливались все соучастники преступной группы, собирались доказательства, проводились задержания. Работа была долгой и кропотливой.
Разговор с агентом вывел Пашкина на мысли о том, что и в преступной среде могут быть конфликты, конкуренция, вражда и даже война. Борьба с рэкетирами, насильниками и налетчиками велась, в том числе с участием воров, которые шли на сотрудничество. На зонах тоже шёл передел сфер влияния среди сидельцев. Молодые, накаченные в спортзалах парни не хотели подчиняться воровским правилам и вступили в открытое противоборство с ворами. Часто проходили групповые драки. Чем всё это кончится на тот момент времени сказать было сложно. Но одно было ясно, у воров были законы и понятия. «Беспредельщики», так называли тех, кто занимался нападениями на мирных граждан, никак не вписывались в привычные воровские законы.
Спустя много лет Пашкин, вспоминая этот разговор с агентом, будет рассуждать так: «Когда-то, ещё в дореволюционные годы, были воры и «политические» (те, кто сидел за преступления против царя и государственного строя), остались воры. В советское время после войны враждовали воры и «суки» (те, кто из числа заключённых ушёл на фронт и потом вернулся на зоны), победили воры. В 90-е годы XX столетия столкнулись воры и «беспредельщики», выжили воры. Какое же всё-таки живучее это воровское племя».