Во вторую чеченскую основным средством связи между командирами российских частей была обычная рация «Моторола». Местные жители, естественно, покупали точно такие рации и прослушивали переговоры. Нередко и сами выходили на связь.
- Багрец! Багрец! Я Ревель, прием! – вызывал один командир другого.
- Багрец на приеме!
- Переходи на две вверх!
Оба командира и один тайный слушатель переводили переключатель частот рации на два деления вверх.
- Багрец! Мне нужна коробочка (значит - машина) до Ханкалы.
- Мои еще не вернулись.
- А когда?
- У меня есть УАЗ! – рапортовал голос с кавказским акцентом.
- Ты еще кто?
– Аслан с Борзоя. Кафе «Беркат» знаешь?
- Знаю.
- Мой.
- Нужно срочно смотаться в Ханкалу.
- Не вопрос. Запрягаю.
Аслана в полку знали, но главное, знали его в Итум-Кале и Шатое. Передвигаться с ним по горам было безопасно. Рядом с нашим полком жители близлежащего села Борзой разбили рынок. Там можно было купить решительно все. От жевательной резинки до асфальтоукладчика. На рынке располагались многочисленные вагончики-кафе. Одно из них именовалось «Беркат», о чем гласила кривая надпись «беркат горячи плов манте». «Беркат» — это написанное с ошибкой слово «Беркут», позывной командира полка. Принадлежало кафе горцу Аслану. Там подавали лучшие манты в Аргунском ущелье.
Однажды в начале осени я заступил на сутки помощником дежурного по полку. В три часа в дежурке ожила рация. Сквозь помехи я различил крики, звук бьющегося стекла.
Человек с чеченским акцентом орал на полковой частоте:
- Беркат! Беркат! Приди Беркат!
Командиров-чеченцев в части не было. Я схватил рацию.
- Кто это?
- Саид Эмин! Беркат срочно!
- Командир сейчас отдыхает! Что вы хотели?
- Манты жи есть?
- Какие манты? Где вы взяли рацию?
- Беркат! Кафе-манты! Бухой Терлецкий.
Выяснилось, что на связь вышел Саид Эмин, повар из кафе «Беркат». Вечером в кафе нагрянула компания пограничников из соседней части. Полночи они кирогазили. Потом ушли все, кроме известного в округе дебошира и пьяницы капитана Терлецкого. Проснувшись, дюжий пограничник включил режим былинного богатыря и принялся громить кафе. Я пытался дозвониться до погранцов, но в отряде не отвечали.
Саид Эмин угрожал вызвать чеченских милиционеров. Большинство горцев в милицейской форме не говорили по-русски. Дело могло закончиться стрельбой. Пришлось брать пару бойцов и идти разбираться с распоясавшимся Терлецким.
Когда мы прибыли к вагончику, Саид и Эльза убирали осколки разбитой посуды. Расхристанный Терлецкий неожиданно мирно спал на лавке. Мы подхватили его и втроем потащили в полк. Периодически один из нас проваливался в грязь, Терлецкого роняли и, не открывая глаз, он пел:
Стережет границу от всяких лиходеев
Ихамать! Ихамать! Отряд отборных сов
Наконец, мы подтащили дебошира к зиндану - яме в земле с решеткой наверху - импровизированной гауптвахте. Предстояло открыть решетку. Я окликнул солдата на вышке, ключ был у него. Никто не ответил. Тогда я забрался по лестнице на пост. Оказалось, что срочник–якут бросил автомат, а сам с особым цинизмом храпел в углу. Я растолкал его.
- Собака! Ты чего спишь на посту?
- А?
- Куй на! Бойки взяли Грозный!
- Давно? – вскочил солдат.
- Лиходеи! – послышалось снизу. – Совы! Ихамать!
Я вытряс из горе-часового ключи, открыл решетку. Один из бойцов патруля спустился по приставной лестнице в яму и приготовился принимать буйного капитана. Терлецкого мы не удержали, он все-таки грохнулся вниз и от удара очнулся.
Капитан осмотрелся и заметил моего бойца:
– Дружок! Пива принеси!
Солдат запрыгнул на лестницу и стал шустро карабкаться вверх, но Терлецкий изловчился, схватил его за ногу, стянул сапог. Едва боец выбрался, я стал закрывать замок.
- Диверсанты! – вопил Терлецкий, карабкаясь по лестнице. Но было поздно. Кэп ухватился за решетку и подмигнул мне. – Глаза-локаторы, когти как кинжалы… Я тебя запомнил, литеха!
Ключ я передал якуту, предупредил, что в зиндане содержится опасный преступник.
Ночь прошла спокойно, а утром я доложил командиру о случившемся.
- Это не тот Терлецкий, - спросил полковник, - который стибрил с нашего полигона ростовые мишени?
- Тот.
- Отлично. Терлецкого я выменяю у погранцов на мишени. А еще нужна корова. А то наша издохла. Если выгорит, с меня медаль Суворова. Пойдем посмотрим на злостного нарушителя.
Мы подошли к зиндану. На вышке никого не было видно.
- Якут! – крикнул я. – Спускайся!
- Не могу, - ответил тот сдавленным голосом.
- Почему?
- Я внизу!
- Боец, живо вниз!
- Я могу только наверх.
- Ты издеваешься?
- Я в яме.
Глянули вниз, под решеткой зиндана желтело плоское, как блюдце, лицо. А Терлецкий не просматривался.
- Долбаный Чингизхан, что ты там делаешь? – взревел командир.
- Капитан обманул. Сказал, учения. Сказал, Алдан служил. Я его выпустил.
- А где автомат?
- Забрал. Зато он оставил сапог!
Полковник невнятно выругался и принялся вызывать командира погранотряда.
- Ураган, Ураган, я Беркут!
- Ураган на связи.
- Твой Терлецкий похитил у часового автомат.
- Не похитил, а разоружил преступно спящего часового. Беркут, меняю автомат на корову. Наша издохла.