Наверное, у каждого нормального человека (к коим имею наглость причислять и себя, горячо собою же любимого) в жизни случались моменты, заставляющие улыбнуться, вспоминая собственное участие в аттракционах судьбы. Один из таких моментов мне и вспомнился, когда возникла тема об усовершенствовании военной формы в соответствии с собственными представлениями об эстетике молодыми людьми, убывающими в запас после прохождения срочной службы в рядах непобедимой и легендарной.
Насколько это было давно, настолько же это и является правдой без малейшего вымысла с моей стороны, разве что приукрашено немного ради яркости повествования, но в литературе таковой прием враньем не считается, а благосклонно называется художественной гиперболой, которой я и воспользовался.
Итак, однажды весной, в конце семидесятых годов прошлого века, повинуясь закону «О всеобщей воинской повинности», предварительно пройдя кучу медицинских кабинетов, будучи освидетельствованным со всех сторон снаружи и даже частично изнутри, оставив в близлежащей к районному военкомату парикмахерской по плечи длинные волосы, я трясся в древнем автобусе, все дальше и дальше отдаляясь на север от горячо мною любимого маленького и уютного приморского городка. Трясся не один – таких автобусов были три, и все они были заполнены такими же мальчишками, еще немного (а некоторые и очень много) пьяными после вчерашних проводов. Позади осталась площадь с провожающими, хором распевающими под баян «Как родная меня мать провожала», девчонками, вытирающими платочками заплаканные глаза и матерями, растерянно машущими ладошками вослед своим ненаглядным чадам, впервые вырванным из-под их неустанной опеки. Так начался первый день воинской службы.
Потом еще были пять бестолково-суматошных дней в краевом распределительном сборном пункте военкомата, куда непрерывно прибывали всё новые и новые группы призывников и долгий путь длиною в неделю в воинском эшелоне, неспешно двигающемся по железной дороге все дальше и дальше на север. И когда ночи за окном стали непривычно короткими, а закат начал сливаться с рассветом, сопровождающий нас всегда усталый от употребления прапорщик, однажды утром скомандовал: «Приготовиться к высадке!», и уже через полчаса колонна тентованных автомобилей, на которые нас пересадили с поезда, въезжала в полк, где всем нам предстояло провести ближайшие два года.
Курс Молодого Бойца слился в один бесконечно длинный день со всеми, присущими этому действу атрибутами. За это время начальники служб, командиры рот и отдельных взводов неустанно выбирали из сырья, однажды вываленного грузовиками на полковой плац, тех, кого они хотели видеть в своих службах, ротах или взводах.
К везению нашего призыва, прибывшего из благословенного приморского южного края, кроме нас в полк привезли еще более южных рекрутов, к общению на русском языке мало приспособленных и навыками, ценящимися в армии, не обладающих. Ну кому может пригодиться в северном краю умение собирать хлопок, выращивать виноград и пасти овец или верблюдов?
Поэтому конкуренции нам в выборе теплых мест службы не было. Забегая вперёд, сразу скажу, что в конвойном полку (да-да, всё правильно, внутренние войска!) никто из мест моего призыва на вышках не стоял, морозами за минус 60 морожен не был, комарами до кровавых язв не кусан. Меня же после короткого опроса о гражданской специальности и среднего балла в аттестате о среднем образовании, по окончании КМБ забрал к себе на должность химмастера начальник химслужбы полка.
Обучение специальности, в которой ранее никогда не практиковался, заняло всего 3 часа дообеденного времени, а уже после обеда я, вооруженный ящиком принадлежностей и инструментов, занимался ремонтом противогазов и ОЗК в одной из рот полка. В химслужбе я был единственным служащим – срочником, а сама химслужба входила в службу арттехвооружения полка и кроме меня в оружейной мастерской служили еще два солдата – оружейных дел мастера.
Несмотря на разницу более, чем в один год срока службы, дедовщины, в мастерской не было, все работы делали вместе, никто никого не гнобил, что в общем было характерно и для всего взвода хозобеспечения, в котором, как в Ноевом ковчеге было собрано каждой твари по паре, включая и меня самого – одного непарного, как шелкопряд.
Очень скоро выяснилось, что времени, свободного от выполнения своих прямых обязанностей остается более, чем достаточно и его надо чем-то заполнять. И чем заполнять это время очень скоро нашлось: прогуливаясь в окрестностях бывшего лагеря КМБ неподалёку от нашей мастерской, я неожиданно набрёл на яму, полную поломанных солдатских ременных латунных блях.
Зацепив пару их, изрядно позеленевших, вернулся в мастерскую, где были: наборы всевозможных надфилей и напильников, сверла различных диаметров и ножовки по металлу, сверлильный и заточной станки, причем на заточном станке один из кругов был заменен на шлифовальный войлочный и был густо заправлен пастой ГОИ.
Вооружившись инструментом, довольно быстро из бляхи выпилил звезду и также быстро отшлифовал ее после воздействия напильника. Из остатков плоской части бляхи соорудил колодку, которую обтянул крапом погона и прикрепил латунной проволочкой к вершине звезды. Получившаяся копия Звезды Героя СССР впечатлила всех. И после примерки поочередно перед зеркалом у нас родилась идея. Она витала в воздухе, она просилась наружу, но без одобрения старших товарищей ее претворять в жизнь было нельзя. Пришлось намекнуть и намёк был услышан.
- Туркмены – сказал один из оружейников.
- Грузины и казахи – вторил ему другой.
- Киргизы – несмело добавил я.
- Там блях еще много? – возник вопрос запасов сырья. – Очень. Тут недалеко, идём, покажу.
Яма оказалась глубока, а запас блях казался неистощимым. Мы перетаскивали их в мастерскую и прятали в подпол всю оставшуюся половину этого дня и половину следующего.
Для начала был сделан сигнальный экземпляр, с которым и отправились в одну из строевых рот мои коллеги по службе. Все та же классическая форма Звезды Героя СССР, но в центр звезды эпоксидным клеем был закреплён комсомольский значок.
Вернулись оружейники не скоро. Но, когда я увидел их, сразу понял: удача от нас не отвернулась. Глаза их горели восторгом и они наперебой делились информацией. Как выяснилось, оружейники посетили не одну роту, а все четыре конвойных и буквально каждый, собирающийся на дембель и уважающий себя аксакал, возжелал стать обладателем такого значка.
Учитывая, что половина роты всегда находилась в карауле в то время, как другая половина готовилась в него заступить, количество заказов можно было смело умножать на два. Итого четыреста значков. И в довершение парни озвучили цену, по которой они предложили южанам эти значки и на которую южане согласились. Это были фантастические для конца семидесятых пятнадцать полновесных советских рублей.
Стоимость вожделенной цацки никого из аксакалов не смутила. (Уже гораздо позже полковой почтальон в одной из дружеских бесед в ротной курилке сообщил, что только для южан он ежемесячно получает в поселковой почте переводы на несколько тысяч рублей.) Путем несложных арифметических операций в уме, мы поняли, что гипотетически становимся обладателями сказочной суммы. Почтальону, как имевшему постоянный выход в поселок, были заказаны несколько бутылок эпоксидной смолы с отвердителем и комсомольские значки в совершенно неприличных количествах. Его попытки узнать для каких целей нам столько значков были оставлены без ответа.
И работа закипела. Производство было поставлено на конвейер. Один вырезал звёзды, другой напильником снимал фаску до появления характерных граней, третий шлифовал. Потом переключались на производство колодок и вклеивание значков в центр звезды. Все из нас имели навыки работы с металлом и дело спорилось. На вечернюю поверку уходили, оставив сохнуть на верстаке десять – пятнадцать звезд с вклеенным профилем великого вождя.
Надо сказать, что жажда наживы – прекрасный стимулятор, она подстегивала нас и заставляла найти нетривиальные решения любых задач, возникавших перед нами. Самая сложная из них возникла, когда начальнику службы арттехвооружения однажды утром пожаловался дежурный по полку:
- Ты представляешь, у них там свет горит, после 18-00 они что-то делают, а меня вовнутрь пропустить отказались, ссылаются на приказ комполка. И ведь даже водкой от них не пахнет! Ты их что, какой-то срочной работой загрузил?
Наш майор, умница и педагог, решил сам сначала разобраться, что происходит на вверенной ему территории прежде, чем махать шашкой. Пришлось раскрывать карты частично, не озвучивая размер планируемого барыша, но предложив пару сотен в месяц, поклявшись, что абсолютно ничего противозаконного в мастерской производиться не будет. С тех пор, проходя вечером через КПП, наш майор ежедневно предупреждал дежурного о срочных работах до отбоя и нас более никто не тревожил. Нахождение посторонних в оружейно-пулеметной мастерской было запрещено приказом командира полка и никто не мог нам помешать.
До службы в армии я поработал в судоремонтных мастерских порта. Мне казалось, что я со своим третьим разрядом слесаря – судоремонтника зарабатывал очень неплохо. Боже мой, как же я ошибался! Когда началась поэтапная реализация изготовленных нами «наград» для аксакалов, нам казалось, что на нас пролился золотой дождь.
В мастерской появились веселые ситцевые занавески, а на столе – огромная хрустальная чаша, заполненная шоколадными конфетами «Каракум», «Белочка», «Грильяж в шоколаде», «Мишка на севере» и «Гулливер». Солдатские сигареты «Прима» канули в Лету навсегда. В тумбочке в любой момент находились несколько блоков очень приличных сигарет «Вец Рига» и ничего другого отныне обитатели мастерской не курили только потому, что ничего лучше в тех краях достать было нельзя. Изящный фарфоровый чайный сервиз напоминал об уюте дома и заставлял отказаться от заварки чая «по-солдатски», прямо в кружке, поскольку для этого имелся огромный заварочный чайник. Чайные мельхиоровые ложки стояли отдельно в специально купленной кружке, а сахарница всегда была полна кусковым сахаром. В тумбочке всегда был кулек со свежим печеньем или пряниками. Все в мастерской дышало уютом и достатком. Чай по нашему заказу продавщица военторга на территории части привозила только индийский, за что мы ей доплачивали.
Вскоре все трое служащих срочной службы щеголяли в яловых сапожках, которые сапожники из близлежащей полковой швейной мастерской по нашему заказу и за небольшое вознаграждение оборудовали легкими подошвами из микропорки. В какой-то момент возникла идея приобретения цветного телевизора, но от нее пришлось отказаться из-за отдаленности передающего центра и необходимости устанавливать антенну на большой высоте, что демаскировало наши доходы. Ограничились весьма престижным приемником «Спидола», также привезенным в военторг по нашему заказу. Майору повысили довольствие с нашей стороны на сотню, чему он был рад и строил планы на отпуск, учитывая немалую прибавку с нашей стороны.
Несмотря на поточное производство «наград», у нас оставались и служебные обязанности, которые неукоснительно выполнялись. Кроме этого, приходилось прерываться на наряды, в которые периодически ходили все из нас. Всё шло своим, уже устоявшимся порядком, когда неожиданно днем в мастерскую позвонили с улицы.
За дверью стоял туркмен из третьей роты, судя по расстегнутому вороту и ремню, опущенному до причинного места, очень сильно старослужащий. Несмотря на почтенный срок службы, внятно говорить по-русски он так и не научился, поэтому пришлось звать оружейников. То, что он рассказал было потрясающе: каждый из туркменских дембелей решил, что ехать на дембель всего лишь «Героем Советского Союза» не очень-то и почетно, поэтому все они поголовно решили стать дважды, а то и трижды «Героями».
Он принес записанное на клочке бумаги количество значков, им необходимых. Кроме того, аксакалы просили разработать и изготовить еще какой-нибудь значок, отличный от первого по форме, но напоминающий медаль или орден.
Мы поступили просто и незатейливо. Пока звезда не была вырезана из бляхи, мы аккуратно очищали ее от зелени, слегка полировали на войлочном круге и только потом ножовкой вырезали из бляхи. Края тщательно полировались, в центр вклеивался, значок, а на следующий день с обратной стороны вклеивалась заколка. Все это требовало меньше усилий и, соответственно, стоило меньше. Для аксакалов это произведение нашего искусства обходилось «всего» в десять красных рублей.
Кроме самого полка, наши подразделения составляли еще две отдельно стоящие роты в двадцати пяти и ста восьмидесяти и батальон в девяноста километрах. Неведомыми путями слухи о наших «звездах» дошли и до них, и через их земляков в полку на нас посыпались новые заказы. Свободного времени у нас практически не было, чему мы были только рады.
Незаметно подошло время проводов на дембель тех самых «героев комсомола», которых мы наштамповали за четыре с половиной месяца нашего безостановочного производства. Схема проводов всегда была одна и не менялась годами. Из части дембелей везли на вокзал и под присмотром офицера полка сопровождали до Котласа, на поезде пересекая Северную Двину. В Котласе дембеля пересаживались на поезд до столицы, а сопровождающий возвращался в полк. Несколько отправок аксакалов прошли вполне спокойно, но потом что-то пошло не так. Сопровождавший аксакалов старлей из роты розыска и друг нашего майора за вечерней рюмкой чая в неслужебное время поделился с ним своими восторженными впечатлениями о трижды «герое комсомола» и четырежды орденоносце неизвестного «ордена имени комсомола». Причем такими «героями» и «Орденоносцами» были практически все отъезжанты.
- Валера, ты представляешь, у него этих звезд – как у Брежнева! – делился своими впечатлениями старлей – и он, сволочь, специально ходит, расстегнув шинель, чтобы все видели! Хорошо, что в Котласе патруль по вокзалу не ходит, но ведь в Москве его наверняка прихватят! – передавал нам вечерний разговор наш майор – парни, что-то с этим надо делать, я понимаю, что у джигитов денег несчитано и грех не заставить их потратиться, но, как бы и нам не прилетело…
В эту же осень мы отправили домой одного из отслуживших оружейников, моего земляка. Уезжал он с довольно крупной суммой в карманах, строго с уставными и заслуженными значками. Его место занял другой мой земляк, приехавший из Тульской учебки оружейных мастеров. Узнав о нашем бизнесе, он задал лишь один вполне резонный вопрос: а что нам мешает раздавать значки аксакалам перед самым выездом из части? До Котласа приделывать их к кителям под надзором офицера они не будут, а после Котласа, раньше Москвы их никто не остановит, главное с нашей стороны – перепугать, чтобы носа из поезда не высовывали. А уж из первопрестольной никто их назад к месту службы отсылать не будет, не стоит эта овчинка выделки. Заставят ободрать цацки, да на попутном поезде отправят в пески Средней Азии или в отроги Тянь-Шаня.
Майор, немного подумав, с нашими доводами согласился и бизнес был успешно продолжен.
За полтора оставшихся года произошло много чего, в том числе и признание нашей службы лучшей в дивизии и получение каждые полгода заслуженного значка «Отличник Советской Армии» и сначала специалиста второго, а затем и первого класса. Были две командировки в Ленинград и несколько в штаб дивизии в Сыктывкар, с полтора десятка недельных поездок по всем подразделениям нашего полка и несколько ночевок в заснеженной тайге. Были несколько поощрений в виде отпуска на Родину, которые не могли быть исполнены, так как единственный на полк химмастер уехать не мог. И все это время производство знаков продолжалось безостановочно. Иногда спрос падал, иногда наоборот, возрастал, но никогда не становился равен нулю. Уехавших на родину южан замещали такие же, от природы смуглые их соотечественники и настолько же падкие на блестящие бирюльки.
Запас найденных сломанных солдатских блях начал подходить к концу только за полгода до конца моей службы.
Ранним июньским утром вторая партия, уходящих в запас стояла на плацу в ожидании выдачи документов. Позади была бессонная ночь прощания с друзьями, остающимися дослуживать свои месяцы и годы. Дежурным по полку был наш майор. Раздавая всем документы, он миновал меня и когда в руках у него остался только пакет моих, отошел в сторону и махнул мне рукой, подзывая к себе. Строй позади меня распался, все негромко переговаривались, ожидая подачи грузовиков.
- Жаль, что на сверхсрочку не согласился…- немного помолчав сказал он – мне будет не хватать тебя… Ладно, бывай! Даст Бог – встретимся… – майор сунул мне в руки пакет и хлопнул по плечу, поворачиваясь к подъехавшим ЗИЛам – По машинам!
Когда машины тронулись к выезду из части, неожиданно грянул марш «Прощание славянки». Майор сначала рванул в сторону неизвестно откуда появившегося на плацу музвзвода, но остановился и вскинув правую руку под козырек, стоял так, пока последняя машина не выехала за ворота. На часах было 05-30, 15 июня, воскресенье.
Novosea Company. Редактировал Bond Voyage.
Все рассказы автора читайте здесь.
Рассказы из подборки "32 Марта" читайте здесь.
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк, написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте. Не раз ему грозила смертельная опасность, он оказался в плену у террористов, сражался с современными пиратами. Благодаря мужеству и природной смекалке он сумел преодолеть многие преграды и с честью вернулся на Родину, где встретил свою любовь и вступил на путь новых приключений.
===================================================