Статья философа Александра Дугина, часть 1
Вопрос о человеке
В наше время становится все очевиднее, что под вопросом стоит сам человек. И вместе с тем, все яснее, что мы живем в переломный, предельно критический, момент истории, не исключено (и даже очень похоже на то), что в последние времена.
Эпидемии и войн косят миллионы человеческих жизней. В ходе СВО мир поставлен на грань ядерной войны, которая, начавшись, может положить конец существованию человечества.
Вместе с тем, в философии и науке все четче проступают горизонты постчеловеческого будущего. Теория Сингулярности, передачи инициативы сильному Искусственному Интеллекту, успехи генной инженерии, совершенствование робототехники, попытки сращивания людей и машин (создание киборгов) – все это ставит под вопрос сам вид человека, предлагая перевернуть эту страницу истории и решительно выступить в эру постгуманизма, трансгуманизма.
В такой ситуации чрезвычайно важно заново со всей серьезностью обратиться к антропологической проблематике. Если человек стоит на грани исчезновения, уничтожения, фундаментальной и необратимой мутации, то что же он все-таки такое? Чем он был? Какова его сущность и его миссия? Подойдя к пределу, человек может лучше рассмотреть свои собственные формы, а значит, схватить свой эйдос, свою сущность.
Такой обзор может быть сделан множеством разных способов. Здесь все зависит от исходной точки зрения. Каждая научная или идеологическая парадигма будет исходить из своих структур. В данной работе мы ставим перед собой задачу осмыслить человека прежде всего в контексте христианской эсхатологии. Но чтобы выяснить, как христианское учение представляет человека, его природу и его судьбу в последние времена, необходимо предварительно произвести экскурс в более общую проблематику – религиозной антропологии в целом.
Дуализм человечества на Страшном Суде
Конец Света в христианской традиции (а также в других версиях монотеизма) описывается довольно подробно. Кульминацией всей мировой истории станет момент Страшного Суда. И здесь мы сталкиваемся с главной чертой эсхатологической антропологии – с дуализмом, финальным разделением человечества на две группы, представленные образами агнцев (скот, стадо -- πρόβατον) и козлищ (ἔριφος). Агнцы – избранные, получающие добрый ответ на Страшном Суде. Козлища – проклятые, обреченные на вечную гибель. Агнцы идут направо, в спасение, козлища – налево, в проклятие.
В Евангелии от Матфея это разделение описано таким образом:
Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. (Мф.25:31-36)
Эта формулировка позволяет предположить, что разделение происходит между народами (πάντα τὰ ἔθνη), но предание трактует его как разделение между людьми по более глубокому – онтологическому – принципу. Овцы – это те, чья природа оказывается благой. Козлы – и здесь явная отсылка к древне-еврейскому обряду изгнания козла отпущения – те, кто решительно перешел на строну зла.
Эсхатология, таким образом, видит, финал человеческой истории не как единство, не ex pluribus unum (из многого единое), но именно как разделение, раздвоение, фундаментальную развилку.
Человечество на Страшном Суде раздваивается – причем окончательно и необратимо. Результатом бытия человечества во времени оказывается его распределение по двум множествам, которые именно в таком разделенном состоянии и входят в вечность. Это уже не этап, не промежуточное положение, а именно необратимый конец. Концом человека является абсолютное и не подлежащее пересмотру решение Бога на Страшном Суде.
Таким образом, эсхатология строго констатирует, что точкой омега для человечества станет его раздвоение, деление на овец и козлов. На проклятых – как козлов отпущения – будут символически помещены все грехи человечества, и в этом качестве они будут отделены от остальных, чьи грехи будут, напротив, прощены божественной Милостью.
Особое единство Церкви
Итак, конец человека станет его раздвоением. Библейская традиция начинает историю человечества с Адама и рая. Человек был сотворен единым, а его раздвоение на мужчину и женщину (творение Евы) и стало прелюдией к грехопадению и дальнейшему дроблению. Конечным результатом всего исторического процесса будет Страшный Суд. Можно сказать, что общий вектор истории движется от единства к двойственности.
При этом христианское учение строится на том, что на последних стадиях священной истории процесс грехопадения был преодолен добровольной жертвой Сына Божьего, Исуса Христа, который восстановил – но уже на ином онтологическом уровне – изначальное единство, соединив рассеянных людей в новую цельность – в Церковь Христову. Единство Церкви восстанавливает единство Адама и прообразует ту часть человечества, которая на Страшном Суде будет причислена к овцам, к стаду Христову. Но такое единство не является механическим. Оно не результат сложения всех подряд. В единство и целостность (соборность) Церкви, что подчеркивается в Символе Веры («Верую… во единую святую соборную и апостольскую Церковь») включаются лишь спасенные. Об этом и говорится в евангельской притче о званных на брачный пир – «Много званных, но мало избранных» (Мф. 22:14). В конце концов, единство Церкви состоит из общности именно избранных – святых, спасенных, принявших Христа и оставшихся верными этому выбору до последнего дыхания. Грешники же Царства Божия не наследуют, они извергаются из него. У них нет доли в «будущем веке». Их удел полная гибель, исчезновение в бездне. Поэтому единство Церкви не включает в себя тех, кто по собственной воле от него отрекся.
Единство через вычитание
Эта тема единства Церкви, которое не включает в себя грешников, насыщена фундаментальным метафизическим значением. Единство понимается обычно как сложение, то есть присовокупление всех частей, что призвано воссоздать некоторое целое. Отчасти в этом состоит значение слова «соборность», то есть «собирание». Собрав все воедино, мы должны были бы получить единство. Но в случае антропологии Страшного Суда все оказывается не совсем так или даже совсем не так.
Единство Церкви включает в себя святых, праведников и спасенных. Но… исключает грешников, точнее абсолютных грешников – не покаявшихся и не отмоленных близкими и святыми.
Эта проблема остро встала в связи с учением Оригена об апоктастасисе, то есть строго платоническом понимании того, что расколотое в начале процессе мировой манифестации единство в конце времен будет восстановлено полностью, включая покаяние падших ангелов, и даже самого дьявола, прощение их. Тут, действительно, единство мыслится как вначале рассеяние, а потом собирание всего рассеянного, включая грешников и Люцифера.
Однако это учение было отвергнуто Церковью. И это явно не случайность, а подчеркнутое совершено иное понимание единства. Единство включает спасенных и исключает проклятых. Единство есть вычитание, а не сложение. Те, кто идут путем козлищ, берут на себя негативную сторону творения. То, что есть, утверждается как таковое, но это предполагает своего рода очищение от того, чего нет. И вставшие на путь зла люди и ангелы берут на себя миссию стать носителями небытия.
Богословие основывается на радикальном зазоре между двумя природами – природой Бога и природой сотворенного Им мира. Их разделение становится эксплицитным в момент начала творения, и подлежит Суду в момент его конца. То есть метафизически есть 1 и 1, один Бог и одно творение (как не Бог). Чтобы утверждать единственность каждой единицы, надо отрицать бытие второй. Бог настолько превосходит творение, что есть даже тогда, когда творения нет. Значит, такое единство Бога приравнивает мир к ничто. Отсюда творение ex nihilo.
Но есть и сатанинское единство мира, противопоставленного Богу. Чтобы мир был единственным и единым, Бога не должно быть. К этому и клонит дьявол. А также все картина мира европейского Нового времени. Единство мира обеспечивается небытием Бога.
В обоих случаях единство есть результат отрицания второго единства, то есть вычитание. Одна из единиц формулы 1+1 должна быть вычтена, взята со знаком минус. Чтобы получить единство из 2 надо вычесть 1. Надо собрать то, что принадлежит единице Бога, и отринуть то, что принадлежит единице дьявола. Или наоборот…
Отсюда и главная проблема эсхатологической антропологии. На Страшном Суде из человечества вычитается проклятая часть, становящаяся коллективным – соборным! – «козлом отпущения». И именно это осуждение грешников и конституирует полноту собрания праведников. Все человечество это человечество за вычетом тех, кто встал на сторону сатаны. И именно акт вычитания делает это человечество полным.
В акте творения чего-то, что не было бы Богом по своей природе, должно участвовать и нечто от Бога, и нечто не от Бога, то есть ничто. Нечто от Бога смешивается с тем, что не от Бога – как душа с телом, дух в прахом. И это смешение не есть единство. Это лишь задача, поставленная перед субъектом. Выбирая дух, субъект выбирает Церковь, единство с Богом, в Его сторону. Выбирая прямо противоположное, то есть прах, материю, материализм, субъект выбирает ничто. Праведник очищает дух от материи, грешник – материю от духа. Вычитая друг друга из человечества, две его части созидают онтологическую основу эсхатологической антропологии. Единство праведников представляет собой соборность бытия, которое предает себя Богу, истинному Единому и Единственному. Совокупление грешников формирует армию проклятых, собор небытия. Коллектив «козлов отпущения».
Козел отпущения
Следует внимательнее присмотреться к евангельскому образу разделения овец и козлов. Очевидно, что здесь имеется явная отсылка к обряду ветхозаветного жертвоприношения, в ходе которого от жертвенных животных (овец и быков) отделяли одного козла, который и становился «козлом отпущения» (по-еврейски «азазель» – עֲזָאזֵֽל – выражения לַעֲזָאזֵֽל – дословно «для полного удаления»). В Септуагинте это выражение было переведено как ἀποπομπαῖος τράγος, на латыни caper emissarius.
В книге Левит дается такое описание жертвоприношения Аарона
«И возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню: и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню». (Лев.16:21-22)
В других случаях «козла отпущения» сбрасывали со скалы. Этот обряд явно резонирует с евангельским рассказом о том, как Исус Христос исцелил бесноватого в стране Гадаринской, повелев выйти из него бесам и вселиться в пасшееся неподалеку стадо свиней. Бесы повиновались, и все стадо бросилось к обрыву и рухнуло с него в пропасть. В данном случае роль «козла отпущения» сыграло стадо свиней, взявшее на себя грехи, в силу которых страдал бесноватый.
По преданию к отсылаемому в пустыню козлу привязывался кусок красной шерстяной ткани. Часть ее ветхозаветный священник отрывал во время прохождения козла через городские ворота и вешал на всеобще обозрение. Если Бог принимал очистительную жертву, ткань чудесным образом становилась из красной белой.
Важно заметить, что козел отпущения отделялся именно от жертвенных животных, которые считались чистыми, а он представлял собой особую жертву. Сложный символизм «козла отпущения» связывал его с павшим ангелом, сатаной, но при этом оставался полностью в структуре еврейского монотеизма. В апокрифической книге Еноха (Гл. 8:1) Азазель фигурирует как имя одного из «падших ангелов».
В Древней Греции аналогичный ритуал был связан с ритуальной казнью преступника, бравшего на себя грехи общины (φαρμακός, κάθαρμα, περίψημα). Вероятно, в этом можно распознать отголоски древних культов Диониса[1].
Здесь следует подчеркнуть, что финальная судьба человечества на Страшном Суде разделяет его на жертву, угодную Богу (овцы и не случайно агнец символизирует самого Христа), и на тех, кто отсылается, отделяется, отрезается, отпадает от основного стада (человечества). Козлища неугодны Богу, не приемлются Им, а поэтому отвергаются – гибнут без остатка в пустыни или падают в бездну.
Здесь можно вспомнить сюжет с двумя детьми Адама (единство человечества) Авелем и Каином. Жертва Авеля принимается, а Каина отвергается. Творение Евы (раздвоение человека), приведшее к вкушению запретного плода с древа познания добра и зла (снова двойственность, противоположная единству древа жизни) и рождение двух братьев Каина и Авеля (история первого убийства) – все это начальные прообразы финала человеческой истории, последнего жертвоприношения в ходе Страшного Суда.
Таким образом, в конце мира двойственность человечества, проявленная в его необратимом разделении, становится полностью эксплицитной, явной, но имплицитно это разделение начинается уже в раю.
Разделение ангелов
Однако, еще до творения человека аналогичное разделение происходит на уровне ангелов. Созданные бессмертными бесплотными и вечными духами, ангелы разделяются на две половины.
Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится. (Пс. 90:7)
Здесь также изначально единая ангельская природа рассекается. Часть ангелов верны Богу и сохраняют свое верховное положение в творении. Вторая часть под началом Денницы (на иврите בֶּן-שָׁחַר «сын зари», по-гречески ἐωσφόρος, на латыни Lucifer) или сатаны (на иврите שָׂטָן -- дословно, “противник”, “враг”) восстает против Бога и его творения, и в результате битвы ангелов, в которой побеждают благие ангелы, падает в самый низ бытия – в сферы, располагающиеся подо дном творения.
Таким образом, история человека и его разделения повторяет судьбу более высоких бесплотных сущностей – ангелов, которые также разделяются на две непримиримые половины. В некотором смысле это логический результат свободы, в полной мере данной Богом своему творению. Каждое существо, наделенное умом и волей, будь то человек или ангел, способен осознанно сделать фундаментальный выбор – быть с Богом или без Него, а без Него, в конце концов, означает, против Него, то есть путь восстания и богоборчества. Такой выбор неизбежно ведет в бездну и превращает бытие субъекта в отвергнутую жертву, то есть в козла отпущения.
По учению церкви на Страшном Суде будут определена последняя участь не только людей, но и ангелов (Иуд. 1:6). Именно тогда Исус Христос вместе с благими ангелами и святыми осудит и злых ангелов, которые разделят участь козлищ -- “козлов отпущения” и окончательно сгинут в бездне.
Так эсхатологическая антропология оказывается неразрывно связанной с ангелологией. У людей и ангелов сходная судьба – и тем, и другим даны в полной мере ум и воля, а значит, онтологическая полнота свободы. И с опорой на эту свободу и те и другие сами определяют свою судьбу – стать принятой Богом жертвой или отторгнутой. От неопределенного единства путь умной твари лежит к конечному и необратимому раздвоению Страшного Суда.
Общность судьбы людей и ангелов
Общность судеб людей и ангелов является важнейшим элементом религиозной антропологии. И те, и другие начинают с единства и заканчивают разделением. И те, и другие в полной мере наделены свободой, умом и волей. Но при этом они относятся к двум различным измерениям – люди наделены плотным телом, которого нет у ангелов и поэтому смертны (по телу). Ангелы тел не имеют и не зависят от плотной оболочки – они сохраняют свое бытие от начала до конца творения. Поэтому их выбор не во времени, а в вечности – Денница пал в самих истоках времени, падает на продолжении всей истории мира и окончательно будет низвергнут на Страшном Суде. У ангелов иной масштаб, но та же онтологическая проблематика, что и у людей.
Эта масштабность помимо темпоральности отражается еще и в том, что ангелы, будучи свободными от тела, способны управлять телесными стихиями мира. Отсюда их могущество. В Апокалипсисе дается картина последних времен, когда ангелы, верные Богу, насылают на человечество мировые язвы. А сатана, падший ангел, называется апостолами «князем мира сего» (Ин. 12:31) и даже «богом века сего»(2Кор 4:4), что подчеркивает огромный объем его сил в управлении процессами космоса.
Можно сказать, что история человека идет от единства Адама к конечному разделению на Страшном Суде в горизонтальном – временном – измерении. «История» ангелов вертикальна. Она организована вдоль оси вечности, пронизывающей творение раз и навсегда. Поэтому дьявол появляется уже в раю, а в последние времена захватывает почти полную власть над миром. И конец у них общий – Страшный Суд. В начале и конце мировой истории судьба ангелов предельно сближается с судьбой людей, а вечная вертикаль творения с горизонталью времени. И это подводит нас к тому, чтобы более внимательно относиться к обоим измерениям – антропологическому и ангелологическому, которые никогда нельзя полностью отделить друг от друга. В начале и конце истории соответствующие моменты – единства и раздвоения – объединяют ангелов и людей в полной мере. Но и в промежуточные эпохи – а также на разных срезах ангелической вертикали – люди и ангелы пребывают в тесном соседстве друг с другом.
Самое важное здесь заключается в том, что история человека и судьба ангелов определяются фундаментальным кодом раздвоения. В эсхатологии это становится полностью эксплицитным. Именно в конце времен на Страшном Суде вскроется вся правда о падении ангелов. Точно также будет открыто и все содержание бытия человека во времени – «тайное станет явным» (Лк. 17,Мф. 10: 26, Мк. 4: 22).
Общность людей и ангелов структурирована фундаментальной двойственностью. Люди, занимающие средний – горизонтальный – пласт творения, движутся к финальному разделению постепенно – в ходе исторического процесса, достигающего своей кульминации в момент Страшного Суда (тут двойственность человеческого проявляется в абсолютной степени). Падение ангелов происходит по вертикали и мгновенно – в контексте тварной вечности, всегда одновременной для любого момента исторического времени. Именно поэтому дуализм ангелов перманентен. Он есть всегда — от начала времен до их конца, но финальное осуждение отпавших ангелов будет совпадать со Страшным Судом.
Иначе говоря, дуализм человечества имплицитен в ходе истории, а дуализм ангелов эксплицитен по отношению к любому моменту человеческой истории – выбор людей развертывается во времени, выбор ангелов происходит мгновенно. При этом дуализация человечества развертывается в контексте раз и навсегда совершившегося падения ангелов. Оба измерения создают объем онтологического процесса, которым, по сути, и является священная история.
[1] На анализе фигуры «козла отпущения» строит свою философскую систему французский философ Рене Жирар. Козёл отпущения (Le Bouc émissaire, 1982. Paris: Grasset; русский перевод: Жирар Р. Козёл отпущения. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2010; Он же. Насилие и священное. М.: Новое литературное обозрение, 2010; Он же. Я вижу Сатану, падающего как молния. М.: Издательство Библейско-богословского института св. ап. Андрея, 2015.