«Потерянный запах» — Константин Брансвик
Потерянный запах
Тихая музыка приятно разливалась по залу ресторана. Приглушенный, почти интимный свет, преломлялся в темно-красной глубине бокала. Мысли приятно успокоились, и он наслаждался настоящим моментом. Сейчас жизнь казалась гармоничной — и работа и достижения и уважение коллег. Все было как нельзя лучше. Может это и называется счастьем?
— Месье Дюжон, можно нескромный вопрос? Какая у вас машина? — спросила, сидящая напротив очаровательная брюнетка с блестками на веках.
— У меня «Jaguar XJ». Недавно купил.
— Ум-м, а что лучше «Jaguar» или «BMW»? У нас вот с Кристианом «BMW».
— Дело вкуса. Кому и что больше нравится, — ответил Дюжон и поднял бокал. — Предлагаю выпить за этот чудесный вечер. За то, что мы все сегодня, наконец, говорим не о делах.
— Очень хороший тост! — воскликнула брюнетка и подняла бокал.
Все четверо сидящих за столом людей звонко чокнулись бокалами и пригубили вино.
— Знаете, месье Дюжон, я очень рада, что нас с вами познакомили, — сказала брюнетка и игриво взяла под руку своего молодого человека. — Вы такой талант. Вы вообще уникум и таких в мире мало. А уж во Франции! Во Франции эта профессия более престижная, чем в любой другой стране. Максенций Дюжон… Мне так интересно, как вы все это делаете.
— Спасибо, Амелина. Мне, признаться, и самому это очень нравится. Делаю обычно — работа как работа, как и у других.
— Вам, Вивьен, очень повезло, — сказала брюнетка, обращаясь к его спутнице.
Приятная мелодия будильника коснулась сна и сразу сделала его воспоминанием. Максанс не был любителем понежиться в кровати и спустил ноги на мягкий, с высоким ворсом, палас. В ванной, глядя в большое с подсветкой зеркало, он посмотрел на себя. Да, он себе нравился. Он не был красавцем, но в его внешности и глазах была какая-то загадка, недосказанность. Ему казалось, это очень притягивает людей.
Выходя из подъезда, он поздоровался с консьержем и, пройдя через арку к стоянке, подошел к своему новому автомобилю. Несколько секунд он смотрел на него, потом, открыв дверь, немного небрежно бросил портфель на пассажирское сиденье и сел за руль. Максанс нравился себе в своей успешной жизни. Посидев с минуту и глядя на просыпающиеся окна, он протянул руку и достал из бардачка последний номер «Paris Capitale». Открыв на нужной странице, он в который раз полюбовался разворотом, где разместили статью о нем. На него смотрела надпись крупным элегантным шрифтом: «Композитор запахов Максенций Дюжон создал новую невероятную линию духов». Фотография собственного лица с модной, едва наметившейся щетиной и загаром, излучала уверенность и призывала вести гламурный и дорогой образ жизни. Убрав журнал обратно, Максанс улыбнулся и включил зажигание. Автомобиль, приятно взвыв, плавно повез владельца в офис.
Фирма «Le contact facile», занимающаяся поиском новых ароматов и ингредиентов для духов, была совсем молодой, но уже хорошо зарекомендовала себя и вошла в обойму перспективных и известных предприятий в этой отрасли. Не было секретом, что своим успехом фирма была обязана Дюжону. Именно он вывел новую малоизвестную фирму на этот уровень.
Хоть он был и достаточно молод, но занимался этим делом всю жизнь. Он не представлял себя в другой профессии. Он ничего больше не умел, да и не хотел уметь. Духи, запахи и ингредиенты были его миром, и он жил в нем, открывая его лишь для ценителей. Людей с таким тонким обонянием как у него было в мире чуть более сотни, и он, конечно, чувствовал себя избранным. Помимо обоняния у него были и идеи — идеи будущих ароматов и духов, которые он уже почти придумал. Он сочетал иногда не очень совместимые компоненты, получая невероятный результат. Это было его отличием.
— Доброе утро, Мари, мне кто-нибудь звонил? — спросил у своей секретарши Дюжон, подходя к своему кабинету.
— Да, звонил месье Жемак, просил перезвонить, как придете. Еще звонил месье Манези.
— Манези? Юбер Манези? Неужели! Чего же он хотел? — удивился Дюжон.
— Он мне не сказал, месье Дюжон, но сказал, что обязательно перезвонит, — ответила секретарша и улыбнулась.
— Очень интересно. Это может быть очень интересно. Хм. — В свою очередь улыбнулся Дюжон, предвкушая солидный контракт. — Сделай мне, пожалуйста, чашечку кофе. Как обычно.
Он, припевая, открыл дверь своего кабинета и, задержавшись на секунду, добавил:
— Нет, не как обычно — капни немного коньяка.
Максанс, пританцовывая, подбежал к своему креслу и, снова бросив небрежно портфель, плюхнулся, закинув ноги на стол. Потом наморщил лоб и, скрестив пальцы, начал о чем-то напряженно думать. Так он просидел минут пять, после чего вскочил и подошел к огромному шкафу, занимающему всю стену кабинета. Откатив массивную дверь, он отошел на шаг. В светонепроницаемом шкафу, в котором термодатчиками поддерживалась прохлада, стояло бесчисленное количество пузырьков, пробирочек и крохотных скляночек. В большинстве из них были совсем бесцветные жидкости, в некоторых желтоватые, и совсем немного пузырьков содержали жидкости ярких цветов. Также в некоторых баночках были и кусочки твердых веществ. Все это было его богатством, его капиталом.
Он бережно взял три пузырька и, закрыв шкаф, перенес их на стол. Потом, положив голову на руки, долго смотрел на них, после чего, достав из ящика стола длинную тонкую палочку с бумажкой на конце, осторожно дотронулся до бесценного содержимого.
Мари принесла чашечку душистого кофе с волнующей бежевой пенкой.
— Не сейчас! Пока унеси его! — попросил он, боясь резким запахом кофе перебить свой настрой.
Потом он долго менял палочки, дотрагиваясь ими до содержимого пузырьков, нюхая и затем бросая их в урну. Встав и побарабанив пальцами по столу, он сказал вслух:
— Нет, все не то! Это не удивление, это просто товар. Не то, не то... — продолжал бубнить Максанс, расхаживая по кабинету взад-вперед.
Раздался телефонный звонок. Дюжон взял трубку.
— Ты вспомнишь обо мне, наконец? — злясь не в серьез, проворчал Морен.
— Да, Морен, я к твоим услугам. Замотался, извини.
— Будь добр, зайди ко мне, — попросил его директор.
Максанс вошел в кабинет директора. Это был очень красивый и со вкусом обставленный кабинет.
Стены в стиле модерн разбавлялись вставками из красивого темного дерева. Мебель тоже была изготовлена в этом же стиле и добавляла современности и уюта кабинету. Морен встал и поздоровался с Дюжоном. С его лица не сходила улыбка.
— Знаешь Макс, я в последнее время почти счастлив! Да, скажу, пожалуй, без особого преувеличения — счастлив. Я очень рад, что ты работаешь на меня. Рад, что мы познакомились когда-то и это вылилось в такое плодотворное сотрудничество. Нет, не подумай, что я воспринимаю тебя только как золотую курицу. Как ты помнишь, я восхищался тобой еще до нашей совместной работы. Хочешь выпить?
— Мне уже Мари капнула в кофе коньяка, — улыбаясь и садясь в кресло, честно признался Дюжон. — Правда руки пока не дошли.
— Тебе можно. Ты победитель! У меня есть прекрасный «Camus», — сказал Морен, доставая из серванта красивую, затемненную цветом стекла, бутылку.
— Ничего против не имею. Мне, кстати, звонил Манези, — сказал Максанс.
— Манези?! Что он хотел? — удивился директор.
— Он меня не застал на месте и обещал Мари перезвонить. Я так полагаю, хочет предложить совместный проект. Совместную линию духов, например. Как ты относишься к Манези? Я лично его не знаю, — спросил Дюжон, беря бокал коньяка.
— Отличный профессионал. Занимается этим дольше меня. Неплохой человек. Конечно, в экстремальные ситуации я ним не попадал, но насколько его знаю — вполне порядочный. Его фирма «Odeur» никогда звезд с неба не хватала и сейчас у них дела вроде не очень, но в недавнем прошлом были контракты с очень крупными производителями парфюма. В общем, если он нам предложит совместную линию, я ничего против иметь не буду. — Пожал плечами Морен.
— Хорошо, я буду ждать его звонка. Он итальянец? Откуда такая фамилия?
— Не знаю. Не настолько хорошо с ним знаком, — сказал Жемак. — Давай лучше обсудим наши дела.
«Ягуар» Дюжона, проехав сквозь арку, остановился на краю стоянки, на которой по вечерам было не так много места — все жильцы в это время обычно были уже дома. Выйдя из машины, Максанс направился к подъезду. Около деревянной, со вставками из желтого стекла двери подъезда, стоял человек.
— Месье Максенций Дюжон? — спросил человек, когда Дюжон проходил мимо него.
— Да, это я. С кем имею честь?
— Меня зовут Юбер Манези. Вы, наверняка, не раз слышали мое имя, но удовольствия от личной встречи нам с вами испытывать еще не доводилось, — не совсем обычно изъяснился Манези. — Я вам звонил сегодня утром и не застал. Пообещал секретарше перезвонить, но решил встретиться лично. Ваш адрес не трудно узнать, вы уже почти легенда.
— Сколько же вы здесь стояли? Я же мог и не сразу домой после работы поехать, — удивился Дюжон.
— Я рискнул подождать. Слишком важный вопрос привел меня к вам и по телефону я не хочу его обсуждать. Да и вам, безусловно, удобнее будет об этом говорить воочию, — интригующе сказал Манези.
Максанс без лишних слов вытянул руку вперед, приглашая его пройти к лифту. Когда двери лифта за ними закрылись, Дюжон сказал:
— Наверное, не совсем учтиво с моей стороны приглашать вас ко мне домой. Возможно, вам удобнее было бы обсудить все в кафе?
— Нет, нет! Если вас не смущает мой визит, я предпочел бы беседу именно наедине, без посторонних ушей, — учтиво ответил Манези.
Открыв дверь в просторную квартиру, Дюжон вежливо пропустил гостя. Быстро скинув обувь и легкое пальто, Максанс спросил:
— Вино с сыром вас устроит? У меня больше ничего нет.
— Я бы предпочел что-то покрепче. Например, водку или абсент, если можно, конечно, — сказал Манези.
Максанс на секунду растерялся. Просьба угостить водкой или семидесятиградусным абсентом не могла быть просто так. Они не были знакомы, чтобы просто так пить такие напитки, а значит, это могло быть только в том случае, если человек в отчаянии. А может... Может, он гей, и это такой эпатажный нестандартный ход знакомства? Нет... Не тот случай. Да и по его лицу было видно, что на душе у него что-то не так и это что-то очень серьезное.
— Водки, увы, нет. Я ее не пью. Если бы знал...
— Не важно, давайте вино. Я сейчас и ему буду рад. Вы читаете Кундеру — «Невыносимая легкость бытия»? Нравится? — внезапно спросил Манези, заметив на столе книгу.
— Да, но скорее мысли и рассуждения, нежели сюжет, — ответил Дюжон.
— И какие же там мысли?
— Кундера неплохой психолог. Он очень точно описывает человеческие желания. Можно сказать, препарирует душу. Например, вот, что он пишет о том, почему мужчина не может насытиться одной женщиной, — Максанс взял книгу и, пролистав несколько страниц, прочитал вслух:
— Что он искал в них? Что его влекло к ним? Разве любовный акт — не вечное повторение одного и того же?
Отнюдь нет. Всегда остается маленькая доля невообразимого. Когда он видел женщину в платье, он, конечно, умел приблизительно вообразить себе, как она будет выглядеть обнаженной, но между приблизительностью воображения и точностью реальности всегда оставался маленький зазор невообразимого, не дававшего ему покоя. Погоня за невообразимым не кончается открытием наготы, а продолжается дальше: как женщина будет вести себя, когда он разденет ее? Что будет говорить, когда он будет обладать ею? В какой тональности будут звучать ее вздохи? Какой гримасой исказятся ее черты в минуту экстаза?
Своеобразие «я» скрыто как раз в том, что есть в человеке невообразимого. Представить себе мы можем лишь то, что у всех людей одинаково, что общее. Индивидуальное «я» — лишь то, что отличается от общего, иначе говоря, то, что нельзя предугадать и вычислить, что необходимо лишь обнажить, открыть, завоевать.
Несомненно, доля непохожести присутствует во всех сферах человеческой жизни, однако в любой из них она общедоступна, ее не нужно открывать, она не требует скальпеля. Одна женщина на десерт предпочитает сыр пирожному, другая не выносит цветной капусты, и хоть каждая из них тем самым демонстрирует свою оригинальность, эта оригинальность тотчас обнаруживает свою полную пустоту и никчемность и убеждает нас в том, что нет никакого смысла примечать ее и искать в ней какую-то ценность.
Только в сексуальности доля несхожести являет собой нечто редкостное, ибо недоступна публике и должна быть завоевана. Еще полвека назад для такого завоевания требовалась уйма времени — недели, а то и месяцы! И стоимость завоеванного была пропорциональна времени, затраченного на это завоевание. Однако и сейчас, хотя время, необходимое для завоевания, неизмеримо сократилось, сексуальность все еще продолжает оставаться металлической шкатулкой, в которой сокрыто таинство женского «Я». — Дюжон закрыл книгу и положил на стол.
— Каково? Ведь все мы это знаем, но вот так вынуть наружу и точно сформулировать не можем, — восторженно сказал он.
— Пожалуй. — Манези отпил вино и сел в кресло. — А теперь с вашего позволения я бы хотел перейти к моему больному вопросу.
— Конечно! — Максанс сел напротив. Он понял, что выбрал неподходящий момент для того, чтобы обсудить психологические изыскания любимого писателя. — Я вас слушаю.
Видно было, что Манези чувствовал себя не в своей тарелке. Он мялся и боролся с собой, но, в конце концов, сказал:
— Вы, месье Дюжон, несомненно, слышали о моей фирме «Odeur», хотя бы в общих чертах. Вы, скорее всего, имеете представление о ее рейтинге среди себе подобных и о ее перспективах.
— Ну, разве в очень общих чертах, — ответил Максанс.
— Так вот — все то, что вы знаете, забудьте. Дела в фирме идут из рук вон плохо. Мы потеряли два больших контракта. На оставшихся не выплывем, а новые нам не светят. Причина в отсутствии хорошего композитора. Это не только вопрос бизнеса, это без преувеличения вопрос моей жизни. Вы, месье Дюжон, даже не представляете, насколько это важно для меня. Найти стоящего нюхача единственный выход для фирмы и это решило бы все проблемы. И не просто хорошего нюхача, а такого... Как вы. Вы уже догадались, зачем я пришел. Что скажите? Манези с надеждой посмотрел на Дюжона.
— Вы предлагаете мне работу? Вы хотите меня переманить? — уточнил Максанс.
— Можно сказать и так.
— Нет, это совершенно невозможно! Я могу предложить совместную линию духов или что-то в этом роде, но идти к вам работать я не могу и не хочу. Я полностью предан «Le contact facile». Я не могу подвести или предать Морена. Почему вас не устроит создание совместной коллекции? — спросил Максанс.
— Я много думал об этом. Ваше имя в нашей общей коллекции, конечно, дело хорошее. Но я все просчитал и это не изменит ситуации глобально, а лишь задержит падение. Меня спасет только наличие вас в моей фирме. Если вы будете работать на меня, это будет единственным способом спасти компанию. Если же мы просто создадим совместную коллекцию, на меня упадет лишь небольшой отсвет от вашей славы и это, без сомнения, немного поможет моей фирме, но сети не станут заключать со мной контракты, как вы думаете. Я давно в этом бизнесе и знаю, как это работает.
Фирма протянет полгода и исчезнет. От меня уйдет жена и заберет детей. У меня не останется ничего и это не одна из версий будущего, это единственная версия будущего. К сожалению единственный на планете человек, который может меня спасти, это вы! Иначе я бы здесь не сидел и не умолял вас.
Я дам вам зарплату в два раза больше, чем Жемак! Вы спасете мою фирму! Вы спасете мою жизнь! Я сейчас нисколько не преувеличиваю! — умоляюще просил Манези.
— Не могу, поймите же меня! Кем я буду в своих глазах? Я вас понимаю и готов помочь любым способом, но перейти к вам не могу, извините.
— Рост вашей компании очень мне мешает. Вы стянули на себя всех серьезных продавцов! Я не побоюсь преувеличить, если скажу, что конкретно ваш успех, месье Дюжон, нанес самый сильный урон моему предприятию. Протяните же мне руку помощи!
Максанс встал и одернул пиджак, дав понять, что это последнее его слово.
— Месье Манези, я не буду работать на вас! Я искренне сочувствую и желаю вам выйти из этого затруднительного положения. Но это все, чем я могу вам помочь.
Манези что-то хотел сказать, но сдержался и вышел из квартиры.
— С ума сойти! — сказал громко Максанс и выпил залпом свой бокал вина. — Жалко его, конечно, но это уже чересчур...
Зазвонил мобильный. Он рассеяно вынул его и посмотрел. Звонила Вивьен.
С Вивьен они вместе не жили, а лишь встречались и их это устраивало. У каждого были свои причины для подобных отношений. Совместные выходы в свет, великолепный страстный секс и приятное времяпрепровождение — этих причин было вполне достаточно, чтобы быть вместе и иметь отношения.
— Привет, милый. Как у тебя дела? Ты обещал позвонить, как придешь домой.
— Да, извини, я помню. Просто мне на голову свалился нежданный гость. Неприятный весьма визит. Да... Так, что? Как ты сегодня съездила? — спросил Максанс.
— А это я тебе через минуту расскажу, — интригующим тоном сказала она.
— Через минуту?
— Я на стоянке, паркуюсь. Сейчас поднимусь. Жди.
Ночь исправила испорченное вечером настроение и утро застало их в кровати голыми.
Вечером, как обычно, он въехал во двор. Выйдя из машины, Дюжон направился к своему подъезду. В полумраке арки от стены отделилась тень и двинулась навстречу ему. Когда тень вышла на скудный свет вечера, Дюжон увидел крупного мужчину в темном плаще и короткополой шляпе.
— Я вас знаю, месье? — спросил вежливо Дюжон.
В ответ крупный мужчина быстро поднял руку и резко ударил Максанса точно в нос. Искры посыпались из глаз парфюмера. Он сел на асфальт, нелепо раскинув в стороны ноги. Мужчина развернулся и быстро скрылся за углом арки. Все произошло за несколько секунд.
У Максанса потекли слезы, а нос распухал с каждой секундой. Шатаясь, он встал на ноги и пошел домой. Высказывать консьержу по поводу посторонних на территории он не видел смысла.
Дома он приложил лед к переносице, но это мало помогло. Кто это мог сделать? Зачем? Ответ напрашивался сам собой — этот громила был от Манези. Больше никаких вариантов в голову не приходило. Но не это его беспокоило больше всего — больше всего его беспокоил его нос. Когда он восстановится после такого удара?!
Он подал заявление в полицию по факту нападения, но позже окажется, что такое простое дело не такое уж и простое, и встанет за неимением свидетелей и каких бы то ни было улик, кроме разбитого носа. Дюжон не мог даже описать внешность нападавшего, а это была бы единственная зацепка. О разговоре с Юбером Манези он упоминать не захотел.
— Сейчас месье Дюжон, одну минуту, — сказал врач, разглядывая через специальный аппарат его правую ноздрю. Потом он привстал и, раздвинув ноздрю специальным разъемом, направил туда свет от зеркальца. — Я ничего не вижу, никаких нарушений. Да, сосуды были повреждены, но сейчас почти все нормально. Слизистая вообще идеальна.
— Но запахов я не чувствую! Уже несколько дней прошло после нападения, — напомнил Дюжон.
— Да, я понимаю. Я понимаю... — Врач старательно рассматривал недра ноздри одного из самых перспективных композиторов ароматов. — Обонятельные рецепторы находятся не в ноздре, а гораздо глубже. Оборудование позволяет заглянуть туда, но не так хорошо, как хотелось бы. Мог повредиться обонятельный нерв, а могли и щетинки — это более нежная структура. Нужно глубокое обследование и возможно, если обоняние не восстановится, операция.
— Что сказал врач? — спросил участливо Морен, вставая навстречу входящему в кабинет Максансу.
— Визуально никаких проблем не видит. Нужно серьезное обследование и возможно операция, — передал слова доктора Дюжон.
— Черт! Вот невезуха! Тогда надо делать обследование. Макс, бросай все, не думай ни о чем, ложись на обследование и, если надо, на операцию! И не понимай меня так, будто ты золотая лошадка. Конечно, от твоего носа зависит весь наш бизнес, но я тебе советую сейчас как другу!
— Да, я понимаю, Морен. Ты прав. В любом случае надо немедленно решать проблему.
— Операция дорогая? - спросил Жемак.
— Да, но главное сложная и тонкая, — ответил Дюжон.
— Деньги есть? Могу кредит от фирмы дать, - предложил директор.
— Денег нет, я только машину купил. Кредиты принципиально не беру. Не люблю долги. Машину продам, не настолько она мне сейчас нужна.
— Ну... как знаешь, тебе видней. — Морен пожал плечами.
На следующий день Дюжон уже лежал в одной из клиник Парижа и во второй половине дня его носовую полость в срочном порядке обследовали с помощью самого передового оборудования. Диагноз был следующим — повреждение переднего обонятельного нерва.
После обследования Дюжон продал свой новый «Ягуар» и, так как это был не страховой случай, оплатил предстоящую операцию. И вот, наконец, переживая до кончиков волос, он лег в стационар. Он переживал не из-за самой операции и того факта, что в нем будут ковыряться, а из-за того, что эта операция решает всю его жизнь. Конечно, после внесения крупной оплаты, он надеялся на успех и возвращение обоняния. Но...
Операция осталась позади, а его обоняние оставляло желать лучшего. Всего пару дней он различал запахи и то лишь самые резкие. Через пару дней у него пропало и это. Врачи лишь разводили руками.
Дюжон потребовал немедленной повторной операции или возврата денег, чтобы он имел возможность сделать ее в другом месте. Но администрация клиники не собиралась возвращать деньги. Композитор подал в суд, но защита выдвинула весомый аргумент — врачи сделали все, что смогли и во всем виновато особенное строение носа пациента, чему, собственно служили доказательством его исключительные способности.
Дальнейшие события были следствием трагедии и разговор с Мореном был только началом.
— Макс, ты пойми, нам нужно удержаться на плаву. Ты был превосходным нюхачом, но что делать теперь? Сейчас ты не отличишь запах табачного дыма от клубники. Что бы ты сделал на моем месте? Я просто вынужден искать другого. Ну что же мне остается делать? Я бы, конечно, ни на кого тебя не променял, но как быть в такой ситуации? — объяснял Дюжону Морен. — Ты хочешь, чтобы я тебя оставил в фирме как талисман, как некую символическую фигуру, типа английской королевы? Разве тебя самого это устроит?
— Нет. Я все понимаю. Я просто боюсь остаться не у дел. А «Le contact facile» мое детище, такое же, как и твое, и я бы не хотел идти разными дорогами. Хоть и понимаю, что на данный момент, приносить пользу не могу, — сказал Дюжон. — Но когда ко мне вернется обоняние, я бы хотел вернуться сюда, а не обнаружить в своем кабинете другого нюхача.
— Ну... Что сказать? — Морен развел руками. — Когда обоняние вернется, тогда, конечно я буду рад тебя видеть. Но сейчас я других вариантов не вижу, кроме как искать, возможно и временно, нового нюхача.
— Ты... Я жалею, что работал с тобой! — вдруг вскипел Максанс.
Жемак хотел ответить и его губы дрогнули, но сдержался, и слегка стукнув ладонью о стол, отвернулся.
Максанс молча вышел из его кабинета. С одной стороны, он понимал Морена, он понимал, что тому ничего не оставалось, как искать нового нюхача, в противном случае конкуренты быстро затопчут «Le contact facile», но вся его натура противилась такому поступку, ему казалось это предательством. Ему казалось, что его скомкали и выкинули, как использованный предмет, и он не мог подавить чувство обиды.
Куда ему было идти? В другую такую же фирму? Да, конечно, многие еще недавно мечтали о нем. Предлагали шикарные условия подобно Манези. Но не сейчас. Всего одно небольшое событие и вот его жизнь сломана, и он катится с откоса.
Как теперь заработать? Он всю сознательную жизнь занимался духами. Он ничего другого не умел, не хотел и не представлял. Хотя сейчас речь уже не шла о призвании и удовольствии от работы, речь шла о насущных деньгах на еду и жилье, накоплений почти не было. Гордость надо было выключить и попросить у Жемака другой должности. Зря он вскипел, ведь тот был прав. Что бы он сделал на месте Жемака? А теперь просить его, значит унизиться.