Мой Кирилл был добрым, активным, улыбчивым мальчиком. Любил музыку, подпевал всему — от «Районов-кварталов» до «Маленькой ёлочке холодно зимой». У него были очень длинные ресницы — любая девчонка позавидует. Волосы светло-русые с рыжиной. Он любил паровозики, мультик «Тачки» и динозавров.
А еще он очень любил воду и играл бы в ней весь день, если бы я позволяла. Зная это, мы часто ходили в бассейн или на озеро и учили его плавать, но ему было всего 4 годика и пока это была скорее игра, чем тренировки плавания. Мы делали все, что могли, чтобы убедиться, что он в безопасности, особенно, у воды.
В тот день мы с подругой и нашими детьми поехали на озеро. Мы обе многодетные мамы и на двоих у нас тогда было 8 детей. Тот день ничем не отличался от многих точно таких же жарких летних дней, не было никаких знамений или предчувствий.
Все дети, и Кирилл в том числе, были в жилетах, поэтому я была уверена, что они все в безопасности. Примерно через 20 минут нахождения в воде Кирилл замерз, вылез из озера и попросил попить и завернуть его в полотенце. После нескольких неудачных попыток завернуть его, я решила снять жилет, чтобы вытереть. Это была худшая ошибка в моей жизни.
Как только я вытерла его и завернула в полотенце, я помогла ему разложить раскладное кресло, чтобы он сел рядом со мной. Мы все сидели очень близко к воде, наблюдая за детьми и периодически считая головы. Кирилл хотел занять мое кресло и пытался столкнуть меня с него, и я помню, как смеялась и говорила ему, что он командует.
Я не знала, что это будут последние слова, которые он услышит от мамы.
Я снова усадила его и стала смотреть на воду, разговаривая с подругой.
День был очень жаркий и весь пляж был пестрый от разноцветных купальников, плавок, детских надувных игрушек и жилетов. Десятки детишек копошились на берегу и в воде. Кирилл незаметно выскользнул из кресла и вернулся в озеро без своего жилета. Прошло, кажется, не более двух минут, когда мы снова пересчитали головы и заметили, что его больше нет рядом. Мы с подругой начали бегать, отчаянно ища и выкрикивая его имя.
Прошло несколько минут, прежде чем я нашла его в воде, сразу за детской купальней. Он был на полпути ко дну, что означало, как я узнала позже, что к тому времени его легкие почти полностью наполнились водой. Я замерла. Я просто… не могла двигаться. Я не могла думать. Все, что я могла делать, это стоять, не в силах унять дрожь, выкрикивая его имя.
КИРИЛЛ! О БОЖЕ, НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕТ, НЕТ, КИРИЛЛ! ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ МОЙ РЕБЕНОК!
Моя подруга пронеслась мимо меня и вытащила его из воды. Он не дышал. Кто-то позвонил в службу спасения, в то время как подруга и еще какой-то мужчина начали делать моему мальчику искусственное дыхание и массаж сердца, пока не приехала скорая — девять минут спустя. Я закричала, чтобы они двигались быстрее. Я не могла понять, почему они не бежали, чтобы спасти моего ребенка.
В какой-то момент медики смогли заставить его сердце биться, и мы поехали в больницу, где мой сын проведет следующие два с половиной дня в критическом состоянии и на жизнеобеспечении.
Врачи сразу сказали, что у ребенка шансы на выживание менее 30% и даже если он выживет, то из-за серьезного повреждения мозга всю оставшуюся жизнь будет зависеть от аппаратов.
Я слышала, что говорили мне врачи, но не понимала их слов. Я не могла заставить их проникнуть в мой мозг. Я не могла понять, как мой маленький мальчик мог плескаться с братьями и сестрами, а меньше, чем через час, лежать на больничной койке в коме, не в состоянии даже поддерживать температуру собственного тела.
Этого не могло быть.
Мы могли только ждать. И мы ждали. Я держала его холодную руку и плакала, умоляя его пошевелиться. Немного. Господи, просто дай мне знак! Что угодно, лишь бы я знала, что он все еще здесь и готов бороться. Боже милостивый, пусть он борется с этим.
Все это время врачи наблюдали реакцию левого зрачка Кирюши, указывающую на слабую мозговую активность. У нас все еще оставалась надежда. В течение следующих полутора дней она была, а затем исчезла. Все реакции исчезли. Мозг не выдержал. Через несколько минут у сына в третий и последний раз остановилось сердце.
Он был самым младшим из наших четверых детей.
Когда я сидела в палате, беспомощно наблюдая за происходящим, то узнала, что утопление — это первая причина случайной смерти детей в возрасте 1-4 лет. Я узнала, что мальчики на 77% чаще тонут, чем девочки - и разозлилась. Я разозлилась, что впервые услышала об этом, когда мой ребенок умирал…Я злилась на себя, на весь мир…Почему я не слышала этого от педиатров? Воспитателей? По телевидению. Почему этого не было ни в одной из книг по воспитанию, на которые я всегда полагалась?
Мы слышим о безопасности автокресла с того момента, как узнаем, что беременны. Но утопление в 14 раз чаще является причиной смерти ребенка, чем автомобильная авария.
После нашей трагедии мы узнали, что ребенку требуется всего 30 секунд, чтобы утонуть, и что утопление очень часто происходит совершенно бесшумно. Это совсем не то, что показывают по телевизору. Никаких всплесков, никаких звуков, указывающих на происходящее. Это происходит почти полностью под водой. И что ребенок может утонуть в окружении десятков взрослых.
Никто не знает, что плавательные средства дают детям ложное чувство безопасности. Дети в возрасте до пяти лет не могут понять, что именно жилет или нарукавники держит их на плаву.
Никто не знает, что требуется несколько средств защиты (нарукавники, жилет, круг), чтобы ребенок по-настоящему был в безопасности около воды.
Я этого не знала. Большинство людей не знают таких вещей. Мы не интересуемся этим пока нас не коснется беда.
Винила ли я себя в произошедшем? Да, винила…и виню сейчас…с этим очень тяжело жить, но у меня есть еще трое детей, и я им нужна, эти мысли меня и спасли тогда и дают силы жить дальше.
Материал подготовила председатель РО ОСВОД Маторницкая А.В.
Рекомендуем прочитать:
