В больнице Люба с дочкой были почти месяц, девочка плохо набирала вес, отставала в развитии, мало спала. Выписывать мать с девочкой врачи не хотели, пришлось писать отказ от продолжения госпитализации, ведь дома было еще двое детей и муж-предатель.
Предатель, а все на себе тащил, пока Любаша в больнице была, и дети под присмотром и на работе все исправно, с деревни приезжала мать Любаши, хотела помочь Пашке, но говорит, сам справляется. У женщины было время подумать, столько всего произошло, что важность измены мужа поблекла в сравнении с заботами о здоровье Серафимы, да и старшие дети очень любят отца, а он всем сердцем любит их, ответственно о них заботится. Ошибся мужик, стоит ли его гнать, он ведь сейчас так нужен…
Дома Люба не стала заводить разговор с мужем о его уходе, Пашка не стал ничего спрашивать, просто остался с Любашей и детьми.
Симочка шла на поправку, стала радостью для всей семьи, Лиля показывала успехи в рисовании и аэробике, Вадимка отлично учился в школе, но был все таким же шалопаем и хулиганом. В шумные семейные праздники, где встречалась родня со стороны Любы и Павла, семья Демидовых казалась образцовой. Павел, правда, чаще напивался, а Люба была немного напряжена, но ведь трое ребятишек, да и в стране не пойми что – предприятия закрываются, на прилавках пусто, у всех проблемы.
Дома Паша и Люба спали в одной комнате, но на разных кроватях. Люба с подозрением обшаривала карманы Павла, обнюхивала его одежду, прежде чем закинуть в стирку. Паша стал хмурым и молчаливым, только будучи выпившим, становился прежним балагуром, устраивал с детьми шумные игры. Тогда все шло в ход – подушки, покрывала, стулья и другая мебель. Но чаще всего, находясь дома, отец семейства читал газеты или смотрел новости.
Однажды вечером Любаша завела с мужем разговор.
- Паша, давай уедем, не могу я здесь?- сказала женщина, едва сдерживая слёзы.
- Чего не можешь-то, да и куда мы с тремя детьми? К моим, в Кемерово? Так у них двухкомнатная, не поместимся, да и мачеха вряд ли оценит… Чего тебе здесь не живется?
- Не могу и всё. Я в декрете, ты один работаешь… И Маринка эта там…
- Люб, ну хватит!!!! Два года прошло! Она в другом цеху работает, ну спроси у кого хочешь…- в голосе Павла не было ни злости, ни раздражения, только усталость.
- Я в деревню, к родителям с детьми поеду, а ты как хочешь, - тихо, уверенно и с вызовом сказала Люба.
- И что мы там делать будем? Я что там делать буду? Где работать?
- В колхоз пойдем, в деревне чистый воздух, свои продукты, Симочке полезно для здоровья. И за детьми будет кому присмотреть.
- А как же Вадик с Лилькой? Городскую школу на деревенскую менять? Лиля и так акробатику бросила – то везти некому, то с Симкой нянчится, - Пашка пытался найти аргументы, но по лицу жены видел, что она уже все решила, а он, если не согласен, значит «всё из-за этой бабы», а это ни к чему хорошему не приведет.
Собирались быстро, согласия старших детей не спрашивали. Вадим все воспринял как приключение, ездить к бабушке с дедушкой он любил. Лиля собирала вещи послушно, выполняя взрослые поручения со слезами на глазах и тревогой в сердце, она не хотела бросать своих немногочисленных друзей, школу и родной двор, ей сложно было заводить новые знакомства, да и некогда – учеба и забота о младшей сестре занимали все ее время.
Переехали Демидовы в родительский дом Любы. Дом большой места всем хватило, с дедушкой и бабушкой жили трое их младших детей по возрасту близких Лиле, шумная ватаг расселилась в большой комнате. Люба с пашей и Симой поселились в маленькой дальней комнате, дедушка с бабушкой жили в зале. Тесно не было, но и мирно не жилось. Дети то и дело делили территорию, игрушки и внимание взрослых. Кроткая Лиля стремилась не конфликтовать и всегда уступала тётушкам-ровесницам, не до детских игр ей было – мама устроилась на дойку в колхоз, папа скотником, на плечи девочки легла вся ответственность за Симу. В школу идёт – Симу в сад, со школы пришла – сделала уроки и за Симой. Вадим все свободное время пропадал на улице с деревенскими ребятами.
Вскоре дедушка построил новый дом, рядом с тем, где жили они двумя семьями, туда и переехали с бабушкой и детьми, а Демидовы своей семьёй остались в старом доме, развели хозяйство. Все казалось благополучно – большое хозяйство, дом полная чаша, трое детей. Но внутри семьи все было далеко не радужно: Люба и Паша все меньше говорили, спали на разных кроватях; Павел все чаще приходил домой пьяненьким и только в такие моменты смеялся и шутил как прежде; Лиля не нашла новых друзей в деревенской школе, и ушла после девятого класса – в город мать ее не пустила и Лиля вышла на работу колхоз, да и домашнее хозяйство было по большей части на ней; Вадим переживал бурный подростковый период, который больше всего отражался на его отношениях с отцом – они не понимали друг друга и часто ссорились. Только Серафима жила в прекрасном сказочном мире, где все ее любили и баловали, не смотря на прогнозы врачей, девочка росла здоровой, смышлёной и крепкой.
Люба наращивала хозяйство – куры, гуси, свиньи, коровы, овцы. Лучшие породы привозились из соседних деревень. Павел просто работал на ферме и дома по хозяйству, хотя все это ему было чуждо как и жизнь в деревне, часто приходил с работы на веселее и с бутылочкой в рюкзаке, веселый и добрый. Брал на руки Симочку и доставал из кармана помятую конфету с прилипшими к ней частичками табака.
- Доченька, смотри, что тебе зайчик отправил из леса!
- Какой такой зайчик, папочка?
- А такой, который с конфетой передал щекотушки, - смеялся папа и начинал щекотать белокурую малышку. Симка визжала, хохотала и убегала от отца, сжимая в маленьком кулачке конфету.
Любаша наблюдала за всем этим с хмурым лицом, громко гремя посудой, как только дети расходились по комнатам, между супругами возникала ссора.
- Опять! Ты опять пил! Сколько можно!? Нам за ягнятами ехать, я с Сережкой договорилась, завтра на лошади отвезет нас в Воробьёвку, ягнят заберем. Мне одной, что ли это надо?! – Люба с грохотом составляла тарелки в шкаф, Павел перестал улыбаться, и устало посмотрел на жену.
- А кому это надо? Нам что скотины во дворе не хватает? Мы на работе все время, Вадька с пастбища овец, коров гоняет! Лилька доит и корма задаёт. Симка тоже на ней. Куда еще тебе ягнят?
- А тебе лишь бы ничего не делать! Дети взрослые, пусть помогают, я же не сижу , я на дойке с утра до ночи! И не пью как ты! И вообще, если бы не я не было бы у нас ни дома, не хозяйства, и жрать было бы нечего! А тебе все веселье!
- Была бы квартира в городе, - тихо сказал Павел, швырнул рабочий рюкзак в угол и вышел на улицу управляться по хозяйству.
В такие моменты дети не выходили из комнат, Лиля занимала чем-то Симочку, Вадим что-то мастерил у себя, Люба молча занималась хозяйством хлопая дверками шкафов, стукая посудой. Пока мама грохотала, никто не лез «под руку», через некоторое время мама успокаивалась, папа возвращался с заднего двора, иногда прихлебнув из заначки «горячительного», все садились смотреть кино или передачу, не обсуждая недавнюю ссору.
Февральским утром Павел проснулся очень рано, был выходной день, жена и дети спали. Мужчина заботливо поправил одеяло жены и отправился заниматься хозяйством. Затопил печь, оделся и вышел на скотный двор – управляться. Задал корм скотине, вычистил стайки, собрал яйца в курятнике. Вышла Люба с подойником в руках. Из под платка выбивались непослушные кудри, щеки румяные со сна, идёт и что-то напевает. Павел улыбнулся, «моя Любаша», подумал он. Забрезжил рассвет, снег отливал серебром, похрустывая под ногами.
- Любашенька, дои коров, поедем за твоими ягнятами.
Женщина удивленно посмотрела на мужа. Трезвый, веселый как раньше, улыбается и глаза светятся прежним озорным огоньком.
- Ну так бы сразу, а то ерепенился неделю, - засмеялась Люба и пошла громыхая подойником.
Родители справились по хозяйству, вместе накрыли завтрак, сели за стол всей семьёй. После завтрака Павел поспешил к другу Сереге, помочь запрячь лошадь, Люба оставляла наставления старшим детям.
К полудню родители уехали в соседнее село.
Лиля весь день хлопотала по хозяйству, готовила, прибиралась, варила жратву скотине. Вадимка почистил снег во дворе и умчал на каток. Симка играла или хвостиком бегала за старшей сестрой. Быстро пролетел февральский день, смеркалось. Родители еще не вернулись, Лиля пошла укладывать Симку спать, прилегла рядом с шестилетней девочкой и как бывало, стала напевать песенки.
Серафима вертелась, беспокойно всматривалась в тёмные стёкла окон. В трубе завывал ветер, ветки черемухи ударялись о стекло.
- Лиля, где мама с папой? – голос девочки дрожал, будто она вот-вот заплачет.
- Спи, Симка, проснешься, а они уже дома.
- Лиля, что-то случилось, я знаю, птичка в окно ударилась, - Сима разрыдалась, размазывая кулачками слёзы по щекам.
- Сима, какая птичка? Это все ветер, слышишь как завывает? Давай спою тебе, а ты спи. Родители вернутся, ругать будут, что не спишь так поздно.
Девочка еще пошмыгала носом, покрутилась с боку на бок и заснула тревожным сном. Лиля тоже уснула.
Послышался шум во дворе, хлопнула калитка. Лиля потерла глаза, не понимая сколько времени она спала. Наверное родители вернулись, подумала девушка и накинув халат, вышла из комнаты. Родители долго не входили в дом, что-то суетились во дворе, потом на веранде.
Лиля поставила чайник и кастрюлю с ужином на горячую печь, посмотрела на часы – почти десять. Дверь в прихожей распахнулась, по ногам потянуло морозным воздухом. Вошел папин друг, держа в руках края зеленого клетчатого покрывала, следом шла Люба, держа в руках противоположные края – несли что-то тяжелое и большое. Лица взрослых были красные от мороза, а в глазах паника – прошли в зал. Лиля вышла с кухни, провожая странную процессию взглядом, и тут увидела свисающую по одну сторону покрывала мужскую руку… папину руку.
- Мам, что случилось? – еле слышно прошептала старшая дочь, когда ее отца положили на пол рядом с диваном.
- Папе плохо, - осипшим голосом проговорила Люба. Она приложила ухо к груди мужа, встала на колени и начала делать искусственное дыхание любимому Пашке.
- Я за врачом, - крикнул Серёга и выбежал на улицу. Заскрежетали полозья саней за окном.
Люба делала массаж сердца, Лиля принесла маленькое зеркальце и приложила к губам отца – ничего. Любаша взяла руку мужа, пытаясь нащупать пульс…
- Слава Богу, отмучалась…. – прошептала женщина, уронив руку мужа. По щекам покатились слёзы…
Застыла немая картина – на полу поверх зеленого клетчатого одеяла лежало тело мужчины 42 лет, по обе стороны от него сидели заплаканные жена и старшая дочь, а в дверном проеме комнаты, прижавшись к косяку стояла белокурая, испуганная девочка в ночной сорочке и тихо шептала: «Это всё птичка… к несчастью это…»