На своё распределение я опоздал. Минут на 30. Поэтому мне просто сказали: Шадринск. А место моего будущего трудоустройства именовалось ПМС-238. До этого момента я понятия не имел, что такое место на планете вообще есть, но закалка агитбригадой научила меня относиться ровно к превратностям судьбы,- как говорится, выходили из-за печки, если не было кулис.
По прибытии на место работы, я был назначен машинистом МПД на три месяца. Т.е. мне дали оглядеться. Для несведущих, МПД это такая железная тележка, весом в 40 тонн, которая может кататься туда-сюда без помощи живых лошадей, потому что на ней установлены две дизель-генераторные установки, по 220 условных лошадок в каждой. Это делает её особо опасной для окружающего пространства, потому что за пультом управления может оказаться любой придурок, способный крутить тумблеры и дергать рычаги. К счастью, у меня было высшее образование, что позволило мне освоить эту жуткую машину довольно быстро. «Родной НИИЖТ, родные факультеты…», как говорится.
Но у других трактористов высшего образования не было, что и привело впоследствии к уголовному делу, в котором мне пришлось участвовать в качестве свидетеля. Это были бесстрашные люди, и, хотя я ежедневно проводил инструктаж по ТБ и заставлял их расписываться в соответствующем журнале, ничего не помогало. Они по-прежнему крутили тумблеры и дергали рычаги, не осознавая последствий своих безумных поступков, зачастую усугубляя их пьяным угаром.
Через полгода этих безумств меня пригласили в Курганское отделение Южно-Уральской ЖД, где меня лично приветствовал герой моего повествования. Он представился как Главный Инженер отделения дороги, пожал мне руку, поприветствовал меня и выразил несколько надежд, которым не суждено было сбыться. Ростом он был около 2 метров. Помню, как я смотрел на него, сильно задрав голову, а кисти рук у него походили на штыковую лопату с сучками. Когда он пожимал мне руку, я почувствовал себя лилипутом. Наверное, именно поэтому он стал Главным инженером отделения дороги. Рядом с ним все казалось ничтожным и не имеющим значения. Я не могу вспомнить как его звали. Наверняка, он был хорошим человеком. Но я был кретином, в чём он абсолютно не был виноват. Сейчас, спустя годы, я с ужасом думаю о возможных страшных последствиях своих идиотских поступков, которые, к счастью, не наступили. Но безумие, царившее в ПМС, меня сильно расслабило, и поэтому, моё идиотское поведение на общем фоне таковым не выглядело.
Первый наш конфликт случился через год моего пребывания в ПМС в качестве мастера по эксплуатации машин тяжелого типа (так написано в моей трудовой). Рабочий коллектив собрался на подписание ежегодного коллективного договора, и мой герой заседал за столом президиума, возвышаясь над нашими местными начальниками на целую голову. Он был безусловно самым высоким начальством, которое я вообще в своей жизни встречал. Поводом для ссоры послужило следующее обстоятельство: чтобы добраться до рабочего места, т.е. до базы, куда нас, работников базы, возил рабочий поезд. Он отправлялся в 7-00, а мы ехали мы 40 минут, и после окончания трудового дня, когда собрав всех уснувших от алкогольного передоза работников, мы еще 40 минут добирались обратно. Это было поводом для постоянных трений с администрацией нашего ПМС, от которой работяги требовали платить разъездные, т.е. плюс 20% к окладу. Уж не знаю, почему администрация упиралась, но конфликт был просто застарелый и тянулся не первый год, начавшись еще до моего судьбоносного появления. Сейчас я понимаю, что в балансе ПМС имелась огромная дыра, со страшным именем Дефицит, за которую начальству пинали попу в вышестоящих тусовках. По-любому, а начальству виднее, крайними выходили работяги. И вот когда зачитали полагающийся данному собранию доклад, на вопрос, есть ли предложения, с мест прозвучало предложение включить в колдоговор оплату пресловутых разъездных. Представитель руководства, а это была Милица Степановна, наш нормировщик, ответил хамским отказом. Тут-то все и завертелось! Работяги начали орать, президиум ответил взаимностью, и так продолжалось минут десять, а потом я взял слово. До сих пор не понимаю, почему я это сделал.
Я поднял руку в лучших традициях советской высшей школы и произнес короткую речь. Надо сказать, что все мои публичные речи всегда коротки, а последствия их страшны, или даже ужасны. Но на тот момент это была моя первая публичная речь, так что соответствующего опыта я не имел. Суть моей речи была такова: администрация ПМС ведет себя по-хамски и незаконно, и я, как работник, разъезжающий туда-сюда на базу, банально не могу попасть в продуктовый магазин, потому что уезжаю на базу в 7-00, а приезжаю на вокзал в 20-00, когда уже все закрыто. Это суть. Но сказал я все достаточно зажигательно, потому что работяги принялись орать с новой силой, но теперь подключились и путейские бабы. А это просто таран. Почему-то представитель НОДа углядел во мне зачинщика, хотя я просто выступил честно и за справедливость, и принялся орать на меня, обвиняя меня в подстрекательстве и сравнивая меня с монтером пути в части интеллектуального развития. В ответ я тоже начал орать, боюсь рефлекторно, и в итоге, мы быстро перешли на личности, а потом и на мат. Поскольку в тот момент орали все, моего грехопадения почти никто на заметил. Отправка по пешеходно-сексуальному маршруту была взаимной, в общем оре была не слышна, и мордобития не вызвала. И стала незначительным эпизодом.
Но он меня запомнил, я понял это по его взгляду. Неудивительно, какой-то сопляк, 24 лет отроду, не фильтрует базар в отношении руководства. Но, что греха таить, это за мной водиться. Вставить свои 20 копеек за справедливость, это я могу. Причем иногда совершенно внезапно для меня самого. Просто я неожиданно открываю рот, и начинаются приключения.
В итоге коллективный договор подписан не был, что было по тамошним временам настоящим ЧП масштаба отделения дороги. Народ разошелся сильно возбужденный, а я стал народным заступником, что сказалось на моём авторитете, который и до того, был достаточно высоким из-за нескольких воспитательных мероприятий, проведенных мной в процессе трудовой деятельности.
Я понял это, когда буфетчица ПМС, её звали Галя, стала при отоварке по талонам интересоваться у меня, какую свинину я предпочитаю: жирную, или постную? Да, подумал я тогда, быть народным кумиром-круто.
Чтобы вы спокойно спали и не мучали себя вопросом, что ты там такое сделал, в результате чего тебя зауважали, я расскажу еще одну коротенькую притчу. Когда я заставлял своих трактористов работать, -типичной отмазкой у них было,-ключей нет! Обычно после данного утверждения разливалась вторая бутылка, и раздавались карты. Я не воспитывал рабочий класс, как вы могли бы подумать, не вел с ними бесед, а просто поставил им всем прогулы, и они спокойно догуляли, а потом мы с коллегами мастерами загрузили их в рабочий поезд, и все было спокойно до зарплаты, когда им предъявили прогул.
Справедливость-страшная сила. Многие из них сидели, несколько человек даже за убийства, но ни один не поднял на меня руку, даже грубого слова не сказали. В подходящий момент я им объяснил, что если хочется выпить, что по-человечески понятно, и даже, наверное, неизбежно, надо подойти ко мне и объясниться, а впоследствии отработать. Так мы потом и жили. А касательно ключей я провел нехитрое мероприятие: ключи выдаются под расписку в учетной карточке, поскольку они стоят денег, и числятся за каждым, кто их взял. Но мои разгильдяи по окончании рабочего дня или просто бросали инструмент там, где работали, или там, где делали вид, что этим занимаются. Таки я просто вечерком прошел по подведомственным машинам, собрал брошенный инструмент и сдал его кладовщику. На следующий день все срочно стали делать себе инструментальные ящики под замок, и моментально научились ценить социалистическую собственность. С тех пор брошенного инструмента я больше не встречал. А когда я заступился за рабочих на собрании, они видимо поняли, что я не просто так их притесняю, а руководствуясь справедливостью, то отсюда вытекло уважение самой Буфетчицы.
Она, кстати, была женой Федьки, человека столь жуткой наружности, что это сложно описать. Мне кажется, что она просто не посмела ему отказать, когда он проявил интерес. Просто согласилась и всё. Надеюсь она не пожалела. Попробую описать: Федька, здоровенный дядька, ростом под два метра, необычайно жилистый, состоял как бы из сплетенных канатов, и был просто очень сильным. Был он машинистом УК-18, работал внизу. Надеюсь меня поймут даже не специалисты, у крана два машиниста, один вверху, другой внизу, это специфика. Однажды, в дождь, на окне, я подошел к нему за какой-то надобностью, а он стоял у крана в капюшоне, спиной ко мне. Когда он обернулся, я реально чуть не обделался. Как-то знаете, все внезапно расслабилось. Говорят, что такое бывает перед смертью. Понимаете, когда подходишь и издалека видишь человека, то как-то привыкаешь к его внешности, пока подходишь, а тут трах-бабах! Федька сидел два раза за разбой, и это неудивительно. Мне, кажется, что, ему даже не требовалось что-нибудь говорить. Ему просто надо было подойти поближе. Лично я бы сразу все отдал, если б его ночью встретил, даже б не задумался. Совершенно экзотический персонаж, надеюсь он жив-здоров и поныне, так как человеком и работником, он был неплохим. По крайней мере под моим началом.
Но вернемся к финальному эпизоду, когда невозможное стало явью. Наше очень высокое союзное начальство решило заняться интенсификацией. Чтобы они не понимали под этим словом, всё равно начинания их выглядели странными. Они придумали соединять четыре состава в один, т.е. 200 вагонов и 4 локомотива. Это вызвало огромное количество инфраструктурных и организационных проблем, но преград для руководства нет, и это принципиально! В частности, под эту идею стали нужны длинные станции, на обычную сортировку эти супердлинные поезда не входили в принципе. И вот в наш ПМС была спущена команда строить станцию в шесть путей, по 4 км.
Моя ПМСовская жизнь стала течь в режиме катастрофы. Каждое утро, на планёрке озвучивали приказ об укладке путей на новой станции, попутно поливая негативом, в основном из мата, всю мою местную трудовую, личную и половую жизнь, и всегда туда назначали меня, Федьку с Серегой, который был верхним на том же УК, и четырех монтеров пути. Начальника можно понять, начальство торопилось, его видимо дрючили, ему платили премии, которых я с детства не видел, и обещали гешефты, про которые я знал твёрдо только одно,-они не для меня.
Каждую неделю кран падал из-за отвратительной планировки ВСП, на трактористов тоже давили, поэтому все делалось очень быстро, и очень плохо. Падение крана с рельсов-это ЧП. Есть целая процедура, по которой я должен был делать доклады, протоколы, получать взыскания, выговоры и прочая, прочая. Поэтому, руководствуясь реальностью, мы на все эти порядки забили, в лучших традициях советской высшей школы, и просто закатывали кран обратно на рельсы с помощью нехитрых, но тяжелых приспособлений, типа горбуша, лягуша, подкладка и накладка. Для этого нужна была только смекалка и дежурный тепловоз. Через пару месяцев мы настолько поднаторели, что могли на рельсы вернуть что угодно, причем в течении одного рабочего дня. А это очень непросто, так как кран весит 120 тонн. При этом с нас требовали укладки путей где-то около полкилометра в день. Вы, конечно, не в курсе, но специально для Вас,- это довольно сложная задача, делать всё одним краном, одним мастером, и четырьмя монтерами пути. Но, когда начальство хотело исполнения своих желаний в срок, который к тому времени уже нависал, оно не скупилось на слова и выражения. И вот тут-то Главного инженера отделения дороги прислали в командировку для личного контроля за происходящими безобразиями. И он лично, наблюдал за нашими действиями из командирского вагончика в течении некоторого времени, видимо накапливая начальственный гнев на неторопливость местной стройки века.
Мы приехали в среду, а может во вторник, в обычном составе, и даже отработали до обеда, уложив метров 400 путей, и даже кран у нас не упал, но пришел какой-то дядька и сказал, что меня начальство просит зайти. Это был, наверное, первый раз, когда меня начальство просило. До этого эпизода, вопрос о просьбах не стоял ни разу, да и впоследствии меня просьбами особо не баловали. Я удивился, но с чистым сердцем и помыслами пошёл навстречу неизбежному.
В вагончике, занятом командованием стройки, сидело пять мужиков, одним из которых был мой герой. Назначение прочих осталось мне неизвестным, наверное, они должны были стать свидетелями необычайного хамства. Моего, разумеется. Начальство, при моем явлении, принялось меня распекать за непозволительно низкие темпы стройки, за плохую организацию работ, и прочую дребедень, к которой я никакого отношения не имел в принципе. Мои резонные возражения были проигнорированы, мне даже слова, собственно, не дали. Но эти ребята не понимали, с кем они имеют дело. Честно говоря, я и сам этого не понимал. У меня все случается стихийно-раз, и в глаз!
Я стоял перед этим начальственным барином и слушал его речь, которая могла быть адресована кому угодно, но только не мне, а он спокойно распекал моё начальство, используя для этого меня. Наконец, во мне сработало то, за что меня начальство сильно не любит, и боюсь, не полюбит уже никогда. Я молча развернулся посреди его незаконченной тирады и пошел на выход. Обычно я так поступал, когда мой непосредственный руководитель на планерке терял самообладание, комментируя мою производственную деятельность. Заметьте, я молча пошел обратно на работу, никого не оскорбив при этом ни словом, ни делом, но уже это показалось ему вызовом. И так оно и было! Вернись, мерзавец!- крикнул он в мою гордую спину. Пошёл на хуй-гордо и громко ответил я, направляясь к выходу. Мой оппонент вскочил из-за стола, стол оказался ему чуть выше колен и бросился за мной. Я понял. что меня будут бить, и возможно ногами. Вылетев пулей из вагончика в надежде на авторитет, заработанный годами непосильного притеснения рабочих масс, я рванул к месту производства работ, до которого было метров триста. Во мне горела отчаянная надежда, что меня не станут прилюдно убивать…
Он бежал за мной метров 50. Сказалось высшее образование. Свердловский ИИЖТ готовил прекрасных специалистов, но НИИЖТовцы быстрее бегают, или быстро мобилизуются! Мне страшно представить развитие событий, если б он меня догнал в приступе ярости. Или, если бы я, храбро встретил его лицом к лицу в личном поединке. Но пока он бежал, до него дошло, видимо, что догонять меня не стоит, выйдет себе дороже. С его кондициями он меня просто мог растоптать своими большими ногами, не прерывая бега за мной. Короче, у него сработали тормозные центры. А у меня работали двигательные. Мне дали убежать, за что я ему искренне благодарен. Именно благодаря этому великодушному человеку, вы читаете сейчас это повествование. Лично я, меня просто пристрелил бы на месте. Из рогатки.
Подводя итоги этой страшной истории, хочу сказать подрастающему поколению: Жаль, что у Вас нет больше возможности хоть немножко побыть молодым специалистом, ведь это такой выбор возможностей сделать что-нибудь полезное, и при этом Вас не имеют права уволить! Меня лично, начальник ПМС пытался полтора года уволить, прилагая к тому чрезвычайные усилия, но в итоге ушел сам, на пенсию, по состоянию здоровья. Честно говоря, я ему в этом слегка помог, но он об этом уже никогда не узнает. Так что молодым специалистом быть не круто, а ОЧЕНЬ КРУТО.
По своей непреходящей с возрастом манере, я умудрился в эти славные годы сделать выговор дежурному диспетчеру отделения дороги, из-за не пропуска им нашего рабочего поезда в приемлемые сроки. Как я понял у него был аврал, а нам хотелось домой. Это была не храбрость, это была беспредельная наглость. Ну, ладно, глупость. Но наш поезд, во-первых, выпустили со станции, а во-вторых, начальника нашего сняли. А ведь всего пять минут экспрессии и динамичной речи. Дежурный по отделению дороги правда по окончанию нашей беседы меня простил, за что я ему очень благодарен. Еще один очень добрый человек на моем пути.
Это еще одно маленькое доказательство безвозвратно утраченного мной могущества Молодого специалиста! Даже шаманское с ним не сравниться