Очерк Гоголя: Волжские калмыки в Астраханской губернии

Почва степей, занимаемых ими, песчана, солонцовата и иловато-глиниста. Везде следы подводного состояния, исчезающие с приближением к высотам, называемыми иргенями. Иргени тянутся потом на северо-западной стороне степей непрерывною цепью. Гора Богда у калмыков священна, ее считают перенесенною из Зюнгарии двумя праведниками, из которых один не донес ее до места на дороге, она обрушилась и подавила его, обагрившись его кровью (за грех какой-то), в этом удостоверяет калмыков красная глина, составляющая оконечность горы, другая часть горы из гипса и алебастра. Гору посетил невидимо Богда Далай лама, кушал на ней и в память сего вылил из своего блюда остатки соленого блюда, произведшего большое Баскунчатское озеро. Калмыки приходят сюда молиться, бросая, в виде жертв, в ущелья горы и прямо, деньги, вещицы и проч. При искате Иргенских гор есть озера, но вообще степь бедна водами. Небольшие речки теряются в песках, другие имеют солонцовато-горькие воды, текут весной и почти исчезают к осени. Жары бывают сильные, особенно на восток. 40° в тени, зимой морозы до 30°. Поваренная соль в виде кристаллов покрывает в изобилье озера.

Звери: барсуки, чекалки, волки, лисицы, зайцы и тушканчики (земляные), хорьки, суслики, водяные крысы при реках, кабаны, и особенно сайгаки, бродящие целыми стадами и загоняемые иногда осенними бурями на приволжские селения. Птицы: беркуты, балабаны, ястребы, скопы, мышеловы, коршуны, белые луни, совы, филины, сычи, вороны, скворцы, журавли, фазаны, дрозды, крохали, лебеди, обитающие в морских камышах и заливах, дикие гуси и разного рода утки, бабы, бакланы, колпики, мартышки, чайки, цапли и проч. В весеннее время птицы, питающиеся рыбами, выбрав мелкий залив, составляют из себя неразрывную цепь и с разноголосным криком и шумом крыльев подгоняют к берегу множество мелкой рыбы и потом на отмели поглощают ее. Водятся рыбы особенно у берегов моря, но калмыки ими не пользуются. Степь наполнена множеством насекомых. Черепахи, ужи, змеи, тарантулы, веретенницы, муравьи, мошкары, комары, оводы, саранча, мухи, пауки черные в грецкие орехи, пушечное ядро (Табун-сумун), так же ядовитые, как и тарантулы; те и другие, однако ж, поедаются овцами безвредно. Из предосторожности нужно спать летом в крепком пологу и вымазывать колеса телеги дегтем, чтобы по ним не взобрались пауки, также укрываться овчинами и войлоками из овечьей шерсти.

Число калмыцкого народа полагается до 30 тысяч кибиток или около 100 000 душ предположительно, потому что счетов не ведут. Делятся на улусы (улусов 9). Улусы подразделяются на аймаки, т. е. участки зайсангов, а сии на роды и семейства. Сословий четыре: 1) владельцы, 2) зайсанги, 3) духовенство и 4) простолюдины.

1. Владельцы (нойоны) ведутся, с незапамятной древности, наследственны, деспоты, могут располагать даже жизнью подвластных. Власть, однако ж, умерилась русским правительством, хотя и подкрепляется сильно уваженьем и верой народа; они существа высшие, называются Цаганясан, белые кости.
2. Зайсанги, род вассалов, также наследственные владетели аймаков, с которых собирают подать и требуют прислуги. Также называются белые кости, но ной<о>ны, однако ж, могут их наказать и отвалять по белым костям. Лишить владения, однако ж, не могут без суда.
3. Духовенство (хуврак) ненаследственно. Всякой калмык, имеющий трех сыновей, уже водит одного с обритою головою и в красном кафтане (духовные все в квасных кафтанах и желтых шапках), называет его манжи(ученик веры) и посылает 10 лет в хурул (капище) для изученья тунгутского языка и получения дальнейших степеней. По закону ламайскому духовенство безбрачно и должно вести строгую монашескую жизнь, оставаясь при капищах. Но вместо того они ведут бродяжническую жизнь, надувайлы и мерзавцы. В каждой почти кибитке живет по одному духовному, который калмыку нужен для изгнания чертей (эрликов). Чертям калмык очень верит. Они, кроме того, что ведут веселую жизнь, участвуют еще в грабежах, в угонах скота, нет скверностей и ни одного уголовного дела, в котором бы не попался духовный. А между тем они составляют почти третию часть населения. Гелюнги – высшие духовные, а лама – первосвященник, получавший сей сан прежде от тибетского Далай ламы, но теперь, за дальностью места, обходится с помощью русского правительства.
4. Простолюдины, или хара, т. е. черные. Фамилий и прозвищ не имеют, кроме имен, и носят большею частью целыми поколениями имена древних родоначальников. Чтобы отыскать в улусе калмыка, прежде нужно знать, из какого он рода. Частию состоят из несущих подати владетелям, часть – отродки фамилий владельческих, исполняют при них разные должности: ключника или казначея, знаменосца, конюха, повара, варителячаю и наказателя; часть таких, которые (суть) в роде приписных к монастырям, церквям, зависят от духовенства, прислуживают при ламах и священнодействиях, пасут стада, принадлежащие капищам. Наконец есть такие, которые вследствие разных услуг владельцам освобождены от повинностей.

Образ жизни. Кибитка, конусообразный шалаш, высокий, в два сажня с половиною в вышину, а в диаметре пять сажен, строится из сошек или палок и деревянных решеток, которые сверху прикрываются кошмами (рогожками из камыша), все это везется готовое. Кибитка строится в полчаса, а разбирается и того скорее. Двери на восток. Посреди кибитки чугунный котел, поддерживаемый таганом, для пищи и чая. Налево налойчик с бурханами и тунгутскими молитвами. Направо домашний снаряд, чайные чашки, кружки, кадочки; бартоги для вина, мешки для собиранья скотского помета, заменяющего дрова, мешки с длинной палкой для доставанья воды. Против дверей у стены находится кровать, от земли вышиною на четверть аршина, покрытая стегаными стегами. Кибитка украшена привязанными к разным местам решетки лошадиными, бараньими головами, ногами и другими частями мяса, сырыми кожами, ружьями. Кибитка страшно холодна. Дети (нагие) в силу согреваются, сидя на цыпочках вокруг огня, прикрыв кое-чем спины. Дыму много. Владельцы имеют по нескольку кибиток, для себя, для семейств и для прислуги. Иные опрятны, даже роскошны: внутренность обтягивается шелковою материей, скрывающей решетки, палки, кошмы. Постель под одеялами и балдахинами, пол устлан кошмами и коврами, по бокам сундуки один на другом и кумирни, где бурханы резные. Кочевье рассевается на большое пространство, иногда на 300 верст и более. Главное место – владельческая ставка. Владельческие кибитки вообще стоят от простых на некоторых отдалениях и перед дверью воткнута пика на длинном черенке. Ночью у них караульные. Кибитка, где бурханы или капище, стоит тоже отдельно с двумя пестрыми флагами и вокруг ее цепь других кибиток, где живут лама, гелюнги и прочее духовенство. В кочевье есть также подвижной базар из кибиток, обращенных дверями вовнутрь на площадь, тесно сдвинутых для безопасности от похищений. Торговлей мелочной, но довольно прибыточной, занимаются армяне и татары. Это сбор калмыков и новостей, привозимых из городов купцами, дело всех толков, известий. Кочующий базар в улусе имеет большое значение.

В продолжение весны, лета и осени (то есть с первых чисел февраля до половины ноября) более двух недель никогда калмыки не держатся на одном месте. Останавливаются обыкновенно при колодцах (худуках), которыми испещрены вce степи и которые дают беловатую, солено-горькую воду и обыкновенно к вечеру вычерпливаются и выбираются. Как только тощие травы (частью сожженные солнцем) вполне истощатся, владелец в разговорах с приближенными дает заметить, что надобно скоро откочевать в другое место. Весть о сем разносится по всем кибиткам главной ставки, и каждый калмык, выходя, поутру из своего жилища, прежде чем выгоняет на паству скот (скот всегда проводит ночь около хозяйской кибитки), смотрит, нет ли сигнала к походу. Воткнутая в землю владельческая пика – все приводит в движение. Калмыки и калмычки ловят верблюдов, разбирают кибитки, укладывают домашний скарб, и через час огромный караван трогается с места. Весь караван (кроме нескольких арб, двух колесных телег, запряженных волами) состоит из верблюдов, навьюченных разобранными кибитками, сундуками, котлами и разными другими вещами. Впереди всадник везет владельческую пику; потом семейство владельца, окруженное зайсангами и служителями; потом уложенные в ящики бурханы в сопровождении ламы и духовенства. Дети калмыков, калмыченки, качаются на верблюдах в мешках и коробах, привязанных в числе вьюков и обложенных внутри кошмами и овчинами; из них видны одни только головы калмыченков. Старики и стаpyxи на самом верху тоже среди вьюков. Молодые калмыки и калмычки, разодетые, на лучших лошадях, опережают друг друга в бегах (кокетничают). По сторонам на огромных пространствах тянутся стада и разъезжают кавалькады охотников с собаками, ястребами и балабанами (вроде ястреба). Весною проходят от 15 до 20 верст в день; летом во время жаров от 10 до 12; а осенью от 25 до 40. В ноябре переселяются на зимнее постоянное кочевье; в места, где камыш или кустарник около Волги доставляет кое-какую защиту от бурь и средство иметь огонь. Бедствуют и сносятся иногда бурей. В начале февраля подымаются с места, отпраздновав праздник Цаган-Сара (белый месяц), в память победы, одержанной одним бурханом над злым духом. Главный праздник, в который калмыки оживают, как байбаки, и выходят из своей оцепенелости, радуются донельзя, дарят друг другу, меняются вещами, фруктами, деньгами; довольство необыкновенное. Еще замечателен праздник летний (юрюсь сара), когда хурулы и все кибитки украшаются зеленью травы и древесными ветвями, пекут хлебы бурханам. 

Кочевья их, среди степей рассеянные, имеют вид унывный. Крик верблюдов, смешанный с лошадиным ржаньем, коровьим мычаньем и блеяньем овец, дико разит непривыкшие уши. Утро начинается тем, что калмычки идут доить коров, а другие с мешками на плечах отправляются за пометом в поле и к колодцам за водою. Калмыки выгоняют стада на паству и водопой. После обеда у котла своей кибитки жены принимаются за бабьи ремесла, а мужья ничего не делaют, сидят поджавши ноги, перебирают четки, курят, или таскаются по чужим кибиткам, нет ли где мяса или чего иного поесть. Неопрятен калмык страшно. Не умывается, не переменяет белье зимой, даже не раздевается и никогда не скидает треуха. Вшей и блох носит с собой страшное множество, тем более что верит в переселение душ и никогда не бьет их, но если поймает, кладет осторожно возле себя. Ест из того же котла. В том же котле варится и чай, где за две минуты варилось мясо. Молоко держит в нечистых кожаных посудах, откуда невозбранно хлебают собаки. Обходится пальцами, вытирая их тут же oб овцу или собаку, наместо салфетки. В случае именитого гостя; желая оказать опрятность, вытирает чашку полою собственного кафтана, мерзейшею в последней степени. Несмотря, однако ж, на неопрятность и бедность жизни, тощие и почти не производящие степи, калмык здоров, стариков между ними много; строен и гибок. Смугл, черноволос, широкоскулист, схож с китайцем и манжуром. Узкие, черные глаза, нос, как обыкновенно, плоский. Зубы хороши и белы. Быстроглаз и видит далеко, несмотря на то, что иногда ему вовсе выкуривает очи кибиточный дым. Статен, среднего роста, ловок на лошади и неуклюж в ходьбе, по причине кривизны ног от беспрестанной верховой езды. Силен: сила не нарывная, но неутомимая. Нанимаясь в Астраханской губернии для разъездов по волжским протокам, работают, веслами несколько дней без отдыха, без пищи, против ветров и течения, солнца и комаров. Борьба в употреблении. Силачи называются батырями или богатырями. Калмык, даже пьяный донельзя, не свалится ни за что с лошади. Одет зимою в овчинный тулуп, летом в китайчатый кафтан или чапан, опоясанный китайчатым поясом. Шапка большею частью желтая с узким меховым околышком, иногда войлочная маленькая шляпа, то и другое с красной кистью наверху. 

Нравом калмык гостеприимен и подельчив. В обращении ровен и с богатым и с бедным. Бедный может зайти в любую кибитку и подсесть к хозяйскому котлу, ему поднесут чашку наравне с другими. Если только у кого падет верблюд или лошадь, тот час явятся гости и знакомые на трапезу, все съедят, так что и хозяину не останется (мясное едят редко и только к праздникам режут барана, в обыкновенные дни, питаются крепко вареным кирпичным чаем и пьяными напитками из молока). Если калмык получил что-нибудь в подарок, деньги, пищу, табак, тотчас разделится поровну с товарищами, которые тут найдутся. Калмык наклонен к пьянству и воровству, последнее считается не больше как шалостью и состоит в краже барана или угнания скота. Мы подействовали на них просвещением своим с другой стороны, сообщили картежную игру, до которой они стали страстные охотники – дуют в горку, в марьяж или в марью, цыхру, армянскую игру без козырей. Степные купцы продают им игранные колоды по рублю и по два за каждую. А кто заведет у себя игру в кибитке (из богатых), тот берет с запальчивых игроков за новую колоду от 5 до 20 рублей. Суеверен калмык страшно, прибегает к гаданьям и колдуньям, верит в обморочиванья и в чертей страшно. Не мстителен. Ссоры и драки часты, но прекращаются скоро, ябедничествам и тяжбам выучился уже находясь под русским правительством. Отчасти любопытен, легковерен и непостоянен и всегда привязан к степям и кочевью, которых ни за кие блага не променяет, несмотря на то, что уже занял много обыкновений у русских. Имен нет. Как родится калмыченок, отец его или бабка выходит тотчас из кибитки и, что первое попадется ему на глаза, тем называет ребенка. Волга, топор, собачий помет, ложка, старуха, если попадется русский чиновник приехавший, то именем его чина; майор, сенатор. Для женщин иногда с разборчивостью: кукушка, куница, спокойствие, драгоценность. Дитя тот же час завертывают в тряпку, а зимой в баранью овчину, закупоривают в ящик из лубков, зашнуровывают, оставив дырки для рта, глаз и сзади, где ребенок свищет, дают ему в рот кусок сырого сала и оставляют его решительно на попечение Бога. Грудью сыт изредка, но кормят до трех лет. Дитя в это время даже курит табак. До 2 лет ребенок держится в нагом виде, не моется, не стрижется. Празднества у калмыков сопровождаются яденьем быков, лошадей и баранов, музыкой, пеньем, пляской, борьбой, охотой и лошадиной скачкой. Пляска у калмыка под отрывистую музыку сильна и не только в движении тела, но даже в движении мускул, в кривляньях и огибаньях; движеньях судорожных до исступления. Напевы песней, напротив, протяжны необыкновенно, унылы сильно, однозвучны, кажется, как будто выражается грусть. Переходы к гортанным звукам. Инструменты балалайка и ятга (род гуслей о 7—ми медных струнах).

Религия и духовная образованность и словесность

В религии калмыков таятся слишком замечательные начала, говорящие много о внутренней силе этого беспечного народа. Вот понятия о происхождении мира. Прежде существовало неизмеримое пространство пустоты, хаос. Потом (неизвестно когда) поднявшаяся со всех десяти сторон света буря породила множество облаков, которые пролили сильный дождь, отчего составилось величайшее море. На поверхности этого моря, движимого бурею, накопилось чрезмерное множество пены, из коей уже образовалась земля и воздвигнувшаяся среди моря гора, утвержденная на пронзенной бурханам Манцзошири черепахе. Гора сия (Сюммер ула) составляет средоточие земли и имеет четыре стороны: серебренную, лазурную, рубинную и золотую. Она вся обитаема духами и состоит из семи уступов: внизу живут злые, вверху добрые, на вершине самые добродетельные 33 тенгерия. Выше сего, уже, вероятно, в странах небесных, находится царство богов и жилище праведных в области бурхана абида.

Вокруг горы четыре острова, первый — земля драгоценностей, где находится и наша Европа, второй и третий заняты людьми великанами. На четвертом, называемом землей зловещего голоса, люди без болезней достигают до тысячи лет и о времени кончины за несколько дней извещаются каким-то таинственным голосом. Между островами сношений нет, и только одни бурханы могут переходить с одного на другой.

Первые люди, получившие бытие вместе с сотворением мира от некоего Светлого духа, осчастливлены были всеми дарами благодати: они издавали от себя сияние, имели крылия, не требовали пищи, жили по 80 тысяч лет и возрождались вновь через переселение душ. Такое состояние, продолжавшееся неизвестно сколько, было утрачено невоздержанием одного человека, съевшего какое-то земное растение и соблазнившего к тому и других. После чего исполинский рост, долголетие, сияние, способность летать, словом, все исчезло и люди долго оставались во тьме, пока не учредилось солнце, луна и звёзды. Но среди такого переворота были еще люди, сохранившие святость. Они в числе 1000 существ переселились на небо и сделались бурханами. С того времени солнце, состоящее из огня и стекла, ежедневно обращается около горы. Когда оно, движимое воздушными конями, выходит против серебреной стороны означенной горы, тогда начинается рассвет, когда равняется со стороною лазурною, тогда наступает полдень, когда приближается к стороне рубинной, тогда день склоняется к вечеру, и, наконец, со стороны золотой отражается ночь. Луна, как и солнце, странствует около горы и состоит из стекла и воды; на ней, как и на звездах, обитают светлые тенгерии. Потеряв благодатную жизнь, люди довольствовались сначала различными питательными растениями, но как оные скоро перевелись, то все впали в неизъяснимую крайность, за которою следовали необходимость приобретать пищу трудами и водворение на земле пороков. В сем бедственном положении благоразумнейший из людей выбран был ханом. Бурханы, видя землю осиротевшими добродетельми, решились посетить оную, и когда век людей от 80 тысяч уменьшился до 40 тысяч лет, снисшел первый бурхан, имевший имя: разоритель, проповедовать веру. Когда люди не могли жить уже более 30 тысяч, другой: строитель мира, потом, когда 20 тысяч, третий: блюститель мира, далее четвертый и, наконец, когда уже люди стали жить по сту лет, сошел на землю бурхан Шакджимуни, управляющий ныне миром и указавший настоящую ламайскую веру. Уменьшение роста человеческого, однако ж, не прекратится и достигнет до того, что человек будет жить только 10 лет, рост ему дастся не более одного аршина, и самые лошади будут не более зайца. Наконец, ужасные бедствия истребят всех живущих; после чего земля очистится огнем и водою и вновь настанет век блаженства. Люди получат опять долголетие иследуя внушениям добродетельнейшего бурхана Майдри, который должен поступить тогда вместо Шакджимуни и удивить смертных своими совершенствами, величием, сиянием и красотою, приобретут возможность пользоваться возрастом до 80 000 и, что всего важнее, в этом веке будут владычествовать на земле уже не мужчины, а женщины. По учению ламайскому, существование мира полагается бесконечным, но беспредельность такая имеет периоды, называемые огненными истреблениями. Каждый период имеет в себе седмью семь малых эпох, из коих каждые семь огненные сопровождаются осьмым из воды потопом. Все же вообще заключаются разрушением мира. Сверх того, потом все имеют четыре большие эпохи, одна объемлет время уменьшения рода человеческого от 80 тысяч до 10 лет, потом следует время разрушения, когда все разрушается на земле и истребляется, потом время пустоты на земле, потом время восстановления, когда буря возвращает из ада души для нового населения земли.

Калмыки чувствуют верховность одного существа свыше всех бурханов, Творца вселенной, но не называют его по имени. «Существо всевидящее, непостижимое, невидимо всем управляющее, духом святым преображение имеющее и спасающее всех животных». Образа его не представляют и воздают почести только бурханам, из которых каждый имеет в управление какую-нибудь часть.

Шакджимуни пользуется уважением более других, как учитель и основатель веры. Древнее монголо-калмыцкое уложение начинается к нему молитвою в сих выражениях: «Яко пучина великого моря, всеми добродетельми исполнившемуся и теми украсившему, и самою верою бесплотным уподобившемуся, и три существа в себе вместившему и обо всем ведение и самодержавную власть получившему – Шакджимунипоклоняемся». Замечателен Хурмуста, защитник и хранитель земли, благодетельный дух, пекущийся о всех тварях, обитает с 33-мя подвластными ему тенгериями на высотах Сюммер улы. Он изображается в виде старца, разъезжающего на слоне необыкновенной белизны, шерсти и огромности: вышина и длина его в несколько верст. Пасется он в очаровательной долине и утоляет жажду водою, сладкою как мед. При отправлении Хурмусты в путь, получает он 33 красные головы, из коих на каждой по 6 хоботов, на всяком хоботе по семи бассейнов, на каждом бассейне растет, по 7-ми лилий, а на лилиях сидят воздушные девы, которые поют и ударяют в литавры. Сам Хурмуста помещается на средней голове слона, на прочих 33 сопутствующие ему тенгерии. Множество других бурханов занимают разные должности, как то: бог рая, брани, ада, злые, добрые духи. Судит по смерти Эрлик хан, бог и повелитель ада. Чистота понятий о добре и зле, заключающаяся в правилах их религии, стоит глубокого внимания. Грехи следуют в таком порядке. Приписываемые произволу: убийство, всякое насилие, всякое телесное осквернение, грехи, происходящие от слов: злословие, празднословие, клевета и ложь, смуты и подстрекания. Грехи душевные: зависть, мщение, безбожие или непризнание святости закона. Души вследствие грехов и добродетелей получают пять назначений. Одни отправляются к бурханам, другие поступают в число добрых тенгерий, третии в число злых духов, четвертые возвращаются на землю, будучи поселяемы или возрождаемы в людях или бессмысленных тварях, и, наконец, пятые осуждаются на мучения. Далай ламы пользуются божескими почестями, представителями бурханов. Тенгерии (добрые духи) обоего пола рождаются от взаимных лобзаний и даже от взоров или одной улыбки любви, существуют иногда целые сотни тысяч лет и, исчезая, вселяются в благочестивых людей. Обширные предания о подвигах бурханов, их непорочности и стяжанном величии и, наконец, учение Шакджимуни, написанные в огромных книгах, заключают в себе Ном, т.е. закон калмыцкой веры.

Калмык способен верить чудесному и охотник до сказок. Иногда дня по три сряду слушает предания о подвигах сказочных героев, которых очень любит. Рассказчики водятся мастера своего дела и сопровождают, где следует, пеньем, музыкой, телодвижением, где нужно – подражанием голосу животных. Герои бывают ростом в несколько верст, махом меча поражают целые тысячи, конями перескакивают моря и горы. Более всех других нравится баснословная повесть Джангир. Замечательный всякий случай рождает у калмыков песню. Взамен рифм строки начинаются с одинаковых букв и звуков. Предметы их: подвиги наездников, достоинства коней, любовные приключения, странствия, где были, что ели, что делал их хозяин. Часто является наклонность к иронии и оригинальная острота.

Несколько мыслей и изречений из калмыцких книг

• У всякого человека желания неограниченны, но благоразумный питает их втайне.
• Благоразумен тот, кто приятною улыбкою уничтожает вредные замыслы врагов, не показывая им и вида неудовольствия. 
• Не пренебрегай никем из ближних и не говори худо. После он может быть и добрым; равно не превозноси ничьих достоинств выше меры: узнать их трудно.
• При излишнем гневе к рабам редко можно иметь около себя служителей.
• При совещаниях жене преимущества не давай и следуй своим соображениям.
• Человеку завидливому лучшее сокровище свое не показывай.
• Не все слышанное от других принимай за истину, а обсуживай сам со вниманием.
• Если богатый умеет распоряжать своим имением, оно пpиpaщается, но если бедный умеренно живет, он менее несчастлив.
• Кто нескромно других обременяет вопросами, тот есть человек слабоумный, а тот, кто предприятий своих до совершения оных ни словом, ни делом не обнаруживал, есть человек глубокомысленный.
• Один человек истинно образованный блистает в мире сем, как солнце; тогда как многие невежды в совокупности не могут уподобиться и звездам.
• Скворец, сколь бы ни жаждал, стоячую воду пить не будет, так и умный человек, в какие бы бедствия ни впал – советам глупого не последует.
• У глупого способности на языке, а умный хранит их в тайне.

___________________________________

Пословицы тоже есть замечательные:

• Видя близкую смерть, и мышь укусит кошке хвост.
• На одном верблюжьем помете тысяча верблюдов споткнутся.

Источник: Теегин Герл, выпуск №2 1963 года