Я родилась двадцать третьего октября тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года и умерла через одиннадцать лет после…
Но обо всём по порядку.
Этот день, и подобные дни, запоминаются в подсознании. День в который моя жизнь видоизменилась и стала жалкой тенью того, что могло бы быть.
Был понедельник, седьмое декабря тысяча девятьсот девяноста пятого года. Последним уроком, я тогда ходила в пятый класс, у нас была физ-ра. Набегавшись, напрыгавшись и на бесившись в волю я, изрядно вспотевшая и раскрасневшееся, «вылетела» на улицу. Кое-как набросив на себя пальто и кое-как завязав шарф. Короче говоря я сделала вдох через рот. Это была моя большая и фатальная ошибка.
На следующий день у меня поднялась температура. Моя мама думала, что всё обойдётся. Грипп с кем не бывает. Прошло некоторое время, а температура не падала. Мама, естественно, побежала в поликлинику. Там от нас отмахнулись сказав, что эпидемию гриппа ещё не объявляли.
Далее у меня до того разболелась голова, что я ничего не запоминала. Наконец когда медсестра пришла к нам… Вызвали скорую помощь. Меня определили в отделение детской реанимацииВремя шло. Думали, что у меня воспаление лёгких.
А потом я потеряла сознание и впала в кому на долгих восемь дней. В течении этого срока мне снились сны. Они пугали и настораживали. Оказывается сон – это такая пытка. Я на полном серьёзе. Вскоре после того, как я пришла в себя увидела маму. Я не могла вспомнить откуда я знаю лицо «этой женщины». Да что там, я даже думала с трудом, мыслительный процесс у меня был слабенький.
Затем коматозное состояние. Это когда в сознании, а потом следует быстрая «отключка».Итак сорок дней.
Круглосуточные капельницы, массаж, пассивная физкультура. Всё это стали моими спутниками. Я не говорю о таблетках. Которыми меня кормили. Одиннадцать утром. Десять в обед и одиннадцать вечером. Впрочем моё душевное состояние было не лучше.
Первое марта. Выписка домой. Ура!
Кормили меня через зонд. Та ещё гадость. Представляет собой пластиковую трубку. С тремя дырочками на конце. Вставляется через нос и в пищевод. Пища должна быть протёртая-протёртая.
К тому времени моя гортань стала обретать чувствительность. Врач, Вера Васильевна, посоветовала маме начать кормить меня из ложки. Это отдельная история…
Ну, я не буду утомлять тебя полной версией того, что со мной было.А было не «шоколадно».
Меня выписали домой.Как же я была счастлива. «Дома и стены помогают». Однажды, я проснулась утром с ощущением что, что-то не так. Я позвала папу, который мирно спал на соседней кровати. У меня был тихий, басистый голос, но какая разница. Я прибывала в эйфории. Я МОГЛА ГОВОРИТЬ! Но этот эффект оказался временным.
Ровно через месяц повторная госпитализация. Когда мама рассказала врачам о моих успехах, ей никто не поверил. Все думали, что на почве горя моя мама сошла с ума.
Как-то, в больнице, я уснула днём, а когда проснулась… Да, это случилось. Я заговорила. Сказать, что Вера Васильевна была удивлена – это ничего не сказать. У неё был приятный шок.
Мой «первый» шаг случился 1 мая 1996 года. Я открыла глаза и почувствовала в себе силы на большие. Вдоль стены и держась за кухонный гарнитур я дошла до кресла и упала на него. Что я при этом испытала? Радость, счастье? Около того. Я как будто знала, об этом.
Но врач посоветовала маме лекарственное средство «НАКОМ». Оно мне помогало, но временно. И, к моему большому сожалению, был побочный эффект. Тремор. Это был подлинный КОШМАР! Меня не то чтобы трясло. Меня «колбасило». Швыряло из стороны в сторону. Это утомляло, выматывало, в физическом смясле.
Шли годы. Много чего произошло со мной. Всего и не упомнишь.
Мне двадцать восемь лет. Две тысячи четырнадцатый год. Тридцатое апреля. Мы, я, мама и сестра с мужем, едем в Минск. Мне должны сделать операцию на головном мозге. Я так этого хотела, так ждала. Конечно я понимала, что это не панацея. Но эта был мой шанс на более лёгкую жизнь.
15 мая 2014 года в 9 утра я уже лежала на операционном столе. Пять часов под местным наркозом и два под общим. Для меня это время скукожилось до получаса. Я даже не заметила, что прошло столько времени. 10 июня нас выписали.
Сейчас 9 октября 2017 года. Я по немногу привыкаю к моему состоянию.
Что я чувствую к людям, которые проморгали мою болезнь? НИЧЕГО! Совершенно. Я их даже не помню. Я не хочу даже их видеть.
Вот как-то так.
P.S. Сейчас мне тридцать восемь и всё в моей жизни будет хорошо. По крайней мере, мне хочется в это верить.