Укрывшись от ночной прохлады под пологом, натянутым над палубой, степенно беседуя, офицеры обоих кораблей отдавали должное ужину, приготовленному Грандкессом (Толстожопым), корабельным поваром "Бури".
- Ямайская Тафья, утверждал Татиу, который был великий знаток в выпивке, гораздо лучше чем тафья с подветренных островов. Её нужно пить неразбавленной, лишь чуточку добавив лимонного сока.
-Вовсе нет! возразил Туролд. В нее нужно добавить немного специй, а иначе это будет просто горлодерка. Кроме того, ставлю десять против одного, что ты понятия не имеешь как ее делают на островах, Татиу. Ну как, спорим?
- Даже не думай, Татиу! Будь осторожен: наш друг доктор Бриз знает все обо всем.
Первый помощник "Фурии" был польщен шутливым замечанием Дьяго. Уверенным голосом он принялся объяснять как посредством ферментации сока и последующей дистилляции спирта, полученного в результате брожения, получается тафья. Слово тафия - это название было дано напитку неграми и аборигенами. По французски, правильно нужно говорить: гильвид. Искусство изготовления тафии, продолжал Туролд, голубые глаза которого, казалось, читали невидимую для остальных книгу, заключается в свежести сырья-сахарного тростника, собранного в определенный сезон, когда он достиг самой спелости, чистоты сиропа, ну и наконец от температуры, при которой напиток перегоняется, а так же, в какой-то степени, в безукоризненной чистоте одежды работников.
Сидя рядом с Беа ле Руж, которая с большим аппетитом уплетала жаркое приготовленное поваром "Бури", Туролд разглагольствовал вовсю, как он имел обыкновение делать в свободное время в окружении друзей. Несмотря на недовольное ворчание Пи де Пало, мало склонного к слушанию болтовни блондинчика, ни Туролд, ни Дьяго, ни Татиу и Беа, обменивавшиеся между собой заговорщическими взглядами, не проявляли ни малейшего нетерпения.
В далеком прошлом, сын скромного аптекаря, Туролд Вридебек, сорвиголова, родом из небольшого нормандского городка, учился на медицинском факультете в Париже и хотел стать хирургом, но вынужден был оставить свой лекарский колпак и отправиться на острова после ссоры с мессиром Жоаном Лонгманшем. Мессир Лонгманш был доктором и нанял Туролда для выполнения самой грязной работы - покупки у кладбищенских сторожей свежезахороненных трупов разного рода бродяг и мошенников. Все шло более-менее хорошо, но отношения их резко испортились, когда мэтр Жоан потребовал от молодого человека еще и заняться кремацией останков препарированных трупов и чисткой операционного помещения. Однажды вечером, после работы, между ними произошел спор, быстро переросший в ссору и Туролд положил конец жаркой дискуссии погрузив по самую рукоять в грудь доктора свой кинжал, с которым он никогда не расставался. В следствии такого, довольно необычного обращения со стороны студента на медицинском факультете, мессир Лонгманш незамедлительно отдал богу душу. Неудавшийся медик, ставший убийцей, преследуемый жандармами, вынужден был спасаться бегством и после ряда злоключений добрался до порта Сен-Мало, где его кузен, добрая душа, сочувственно отнесся к своему опальному родственнику и посодействовал ему в путешествии на остров Санто-Доминго. Конечно же, но это было в традициях того времени, капитан шлюпа "Верный Друг" по прибытии на остров, продал своего пассажира за триста экю губернатору острова. Обреченный на трехлетнее рабство в хозяйстве столь высокопоставленной персоны, своей смазливой мордашкой и цветистыми речами он быстро завоевал симпатию господина Кюсси и вскоре стал весьма способным интендантом, без труда сместив с этого поста своего предшественника.
Привлекаемые прекрасным климатом и богатствами западно - индийских колоний ждущих своих хозяев, расхваливаемых правителями островов, бывалыми путешественниками и купцами, на остров Санто-Доминго устремлялись бесчисленные толпы людей. Жаждущие мгновенного обогащения без малейших на это усилий и затрат, эти добровольцы из Европы, отчаянные парни, не имевшие ни кола ни двора, вербовались для работ на плантациях сроком на три года по всей Европе, что на самом деле фактически оборачивалось для них самым обыкновенным рабством. По окончании срока, выжившие после бесчисленных болезней, жестокого обращения и прочих ударов судьбы, оставались в колонии. Некоторые из них, везунчики, приобретали землю и становились колонистами. Другие, и их было большинство, предавались разгульной жизни полной безграничных дебошей. Забияки и пьяницы, эти молодцы повсюду сеяли беспорядок, насилуя девушек в селениях, грабя добропорядочных граждан, чтобы затем, в конце концов, пополнить ряды искателей приключений-флибустьеров - время буканьеров, занимавшихся отстрелом быков на Иль а Ваш и заготовлявших вяленое мясо для флибустьеров, к тому времени уже закончилось.
Туролд, которого занимали изучение растений и естественная история, свои часы свободы посвящал изучению островной флоры, чтобы в дальнейшем применять эти познания в профессии врача, которую он не собирался оставлять. На третьем месяце своего пребывания в поместье де Кюсси его дороги пересеклись с Беатрисой ле Руж. Бывший медик и нынешний слуга был сражен в самое сердце. Беа заметила его и выкупила его контракт. Она сделала его своим любовником, влюбившись в него до безумия, но тщательно скрывая это ото всех и от самого Туролда, приведя его на свой корабль в качестве "хирурга".
Прекрасно понимая все выгоды своего положения Туролд быстро освоился на корабле, так как он был не только хорошим наблюдателем, но и достаточно умным человеком. И если он оказался довольно таки паршивым хирургом, - его операции в большей части случаев заканчивались смертью пациентов, его отвары из трав не стоили и кислого вина, - его сила и отчаянная храбрость во время абордажных стычек, его хладнокровие и обширные познания, по сравнению с окружающими, во многих областях, его способность без труда находить любую тему для разговора и без умолку болтать на любую предложенную тему, быстро сделали его первым помощником капитана. Его аналитические измышления и его самоуверенность стали легендарными. Искатели приключений, дававшие людям меткие прозвища, прозвали его Доктор Бриз из-за его неуемной фантазии. И вскоре Беа просто не могла уже обходиться без него, так как он обладал еще и другим качеством, хотя и скрытым от посторонних, но которое было наиболее приятным: наделенный от природы небольшим, но довольно толстым пенисом, несгибаемым при любых испытаниях, с наступлением ночи Туролд становился неутомимым исследователем всех ее впадин и выпуклостей.
***
С севера в паруса дул устойчивый бриз, благодаря которому корабль весело бежал к берегам Анс-о-Кай. Несколько позади в воде отражались блики огней "Фурии" и пятерых голландских кораблей, сохраненных для последующей их продажи. По приказу Пи де Пало морякам обоих кораблей выкатили бочку тафии, чему они были несказанно рады. По очереди, моряки свободные от вахты, водили длинный хоровод под звуки дудок и тамбуринов. В глубине судна более сорока пленных боролись с тошнотворной вонью трюмов и с крысами. Каждый спрашивал себя - что готовит ему судьба? Десять из них еще не знали, что конец их совсем близок.
Корма корабля, где находились офицеры корабля и его гости была ярко освещена светом полудюжины бамбуковых факелов, полости которых были наполнены соком гевеи и укреплены на длинном шесте. Это была выдумка Дьяго, которому Татиу показал, как можно сделать факелы, не гаснущие на ветру, с помощью сока дерева, которое поселенцы прозвали смолянкой из-за ее густого и тягучего сока. Через три часа, или чуть более, корабль будет у берегов острова. Они станут на стоянку и будут ждать выполнения эмиссарами Беатрисы ее поручения.
Между главарями флибустьеров все было решено. За свою помощь в реализации добычи на рынках Пети-Гоава, Беатриса должна была получить 18 процентов звонкой монетой. Было решено сохранить один из фрегатов и четверо "купцов", перегрузив на них все товары. На первом, кроме пяти отличных бронзовых пушек, предназначенных для форта Карлисль на Ямайке, находился весь ассортимент тканей для мужчин и женщин, ткани из Генуи и Италии, а также красивые расписные ткани из Индии. Два корабля были гружены зерном и мукой. Четвертый вез вина из Португалии и Франции, а также оружие и сельскохозяйственные орудия из Англии и Голландии. Ни золота, ни серебра в слитках найдено не было, лишь небольшой сейф с двумя сотнями золотых английских монет, которые бесцеремонно прикарманил Пи де Пало.
Пушечный залп положил конец пятому "купцу". По приказу Пи де Пало все пленные, негодные для рынка рабов, раненые и убитые, были переправлены на второй фрегат, тут же подожженный одним из пиратов. Оглушительный взрыв взметнул в небо огненный столб. Пять холостых выстрелов с "Фурии" сопроводили вхождение в ад новых постояльцев. И море, в который уже раз, поглотило то, что осталось от людей - бесславная кончина. Лишь пьяные песни радующихся жизни и грядущим приключениям пиратов проводили их в последний путь.
Передав управление "Фурией" командиру экипажа Амори Сигтриджу по прозвищу Шелковая Борода, из-за его длинной и окладистой бороды, которую он по нескольку раз в день расчесывал и напомаживал, - Беа, Туролд и четверо их матросов вновь переправились на "Бурю".
- Ле Руж! Прохрипел Пи де Пало, в то время как его гости отдавали должное голландскому варенью и французским винам. Мой друг Конабор и я, мы хотим устроить для вас небольшое развлечение. Что ты на это скажешь?
- Я скажу, что мне уже порядком надоело смотреть на лохмотья твоих оборванцев. Но праздник есть праздник. И чем же ты можешь еще меня удивить на борту этой рухляди носящей имя Бури, старый козел?
- Что до меня, вмешался Туролд, которого никто не спрашивал, то лучше бы сейчас поспать. Я обработал достаточно ран и сделал вывод, что уставшее тело, а также и перекормленное, должно отдыхать, так же как и корабль, странствовавший длительное время, должен быть проконопачен. Кроме того….
- Конабор! прервал его Пи властным голосом, - иди сюда.
С гнусной ухмылкой поглядев на Дьяго и Татиу, задержавшись взглядом на Беатрисе и Туролде, карлик ловко вскочил на ноги. Схватив бутылку вина, он вылил больше половины ее содержимого в огромную оловянную кружку, служившую ему вместо бокала, и в три глотка опустошил ее. Вытерев рот грязным рукавом, он громко рыгнул и взревел:
- Беги, беги! Коли! Руби! Круши, круши! Ааааа……
Зловещий хохот еще звучал в ушах присутствующих, но Конабор уже исчез. Было слышно как он истязал матроса, привязанного к основанию главной мачты. Оттуда доносились глухие удары по телу и грязные ругательства.
- Это и есть обещанное развлечение? - насмешливо спросила Беатриса. В самом деле твоё чудовище само по себе стоит целого спектакля, дорогой Пи де Пало. Но где ты нашел этого обрубка? У подножия полусгнившей виселицы Кап-Аисьена или на бойнях Мехико?
Капитана эта злая шутка, казалось, абсолютно не задела. Он лишь пожал плечами и принялся ковырять в передних зубах кончиком своего ножа.
- Пи де Пало! – произнес Дьяго.
Капитан бросил на него угрожающий взгляд из-под своей шляпы: никогда ранее Дьяго не называл его иначе как «капитан».
- Ммм?
Я хочу их выкупить у тебя. 500 восьмериков.
- Нет.
- Восемьсот.
- Иди к дьяволу!
- Дьяго был в ярости и смех капитана, похожий на шипение ядовитой змеи, еще больше раздражал его.
Беатрис и Туролд прислушивались к этому короткому диалогу на испанском языке (только последние слова были произнесены по-французски) не понимая, о чем идет речь. Они хотели было поинтересоваться, но особенный тон и уловленная ими угроза скрывавшаяся в последних словах, их остановили.
Татиу и Винн обменялись понимающим взглядом. Гости внезапно замолчали. На носу корабля возникла какая – то суматоха, но никто не обратил на это внимания.
Беатрис чувствовала сильную усталость. День был длинным и трудным. Она с удовольствием растянулась бы сейчас в своей каюте и вздремнула хотя бы самую малость. Но сказать об этом значило бы показать свою слабость этому необычному во всех отношениях пирату. Пи де Пало был для нее по своему интересен, он ее завораживал своей таинственностью. В этом дьявольском обществе морских разбойников Карибского моря, самых разных национальностей и вероисповедания, где все всё знали друг о друге, и могли бы многое порассказать о похождениях того или иного капитана, как только речь заходила об этом колченогом, то рты сразу закрывались на замок. Однажды, было это в Порт-Ройяле, на Ямайке, за несколько месяцев до того, как море поглотило этот город, некий матрос с «Бури», здорово набравшись ромом, рассказал кривому хозяину таверны «Изумрудный кот», а это было все равно, что рассказать всему свету, как этот «старый пердун с пастью щербатой как зазубренное лезвие абордажной сабли», так он его назвал, сидя в своей каюте, которую он покидал крайне редко и неохотно, отдавал приказания Дьяго, своему первому помощнику или Конабору, своей преданной тени. На следующее утро портовые бродяги выловили недалеко от устья реки, впадавшей в море, труп. Это оказался вчерашний болтун. Он был абсолютно голый. У него были отрублены запястья и вырван язык. Страшная рана в виде буквы V, конец которой исходил от пупка а крылья шли до самых плеч, украшал его грудь.
Естественно, ходило множество самых разнообразных слухов о «Буре» и ее экипаже. Но слухи эти оставались слухами, ничем не подтвержденными, настолько странными и кровавыми были истории, рассказываемые об экипаже и, в особенности, о его колченогом капитане. Все бродяги были уверены лишь в двух вещах: в том, что Пи де Пало был самым обычным пиратом, которого следовало опасаться как скорпиона с Мартиники или ядовитого паука Санто-Доминго, и что он ходил то под испанским, то под английским флагом. Казалось, что он пользовался особой благосклонностью испанских властей, так как l`adelantado de mar, главный адмирал боевой флотилии этой разбойничьей нации в этой части света, нередко закрывал глаза на нападения старого разбойника на корабли перевозившие золото, ценные породы деревьев и сотни других наименований ценных товаров, которые, покидая города Нового Света, брали курс на королевство обеих Кастилий.
Внезапно взгляд Беатрисы пересекся с взглядом Туролда. То, что она прочла в его глазах заставило ее покраснеть. Её, чья безудержная храбрость и неукротимость в бою дали ей прозвище, которое она с гордостью носила, Беа ле Руж - так как если Беатриса было ее настоящим именем, имя ле Руж вовсе не было ею получено при крещении.
- Пти Гоав! Прямо по курсу!
Крики наблюдателей разнеслись по кораблю. В тот же момент со стороны люка, с Конабором впереди и четырьмя пиратами по бокам, на палубе появились десять человек закованных в цепи. Все, кроме самого молодого, были голландскими матросами с «Риипа», укрывшимися во время абордажа на нижней палубе.
- Это что еще такое? Спросила Беатриса у Пи де Пало.
- Сюрприз специально для тебя, ле Руж. Сейчас они тебя развеселят. Дьяго! Займись управлением корабля. Туролд знает фарватер, не так ли, доктор?
Туролд кивнул.
Берег приближался. Дьяго взял фонарь и добрался до кормы. Затем он очертил фонарем в воздухе крест: это был условный сигнал. С кормы «Фурии», затем с корабля на корабль, этот сигнал был повторен до самого последнего судна. Все приблизились к «Буре» которая, убирала нижние паруса. Находясь на расстоянии полукабельтова от нее все корабли стали повторять ее действия, кроме «Фурии». Почти незаметное волнение на море благоприятствовало медленному дрейфу.
- Конабор! - бросил Пи де Пало. Начинай праздник.
Карлик пролаял несколько команд. Тут же с поразительной быстротой загорелось множество других факелов, укрепленных в специальных нишах на фальшборте. Были принесены две длинные узкие доски с вбитыми в них гвоздями. Четверо молодцов быстро закрепили их на бортовых поручнях веревками, таким образом, чтобы их концы выступали за борт на две сажени.
Было нетрудно догадаться что должно было произойти дальше. Взгляды Туролда и Беатрисы встретились, и в глазах обоих читалось одно и то же чувство: сильнейшее отвращение. Но что делать, подумала Беатриса, всем известна зловещая репутация этой старой акулы. Впервые за все время их странствий она и ее первый помощник должны были стать свидетелями подобной жестокости, о которой ходило немало слухов, этого «танца», о котором они так много слышали, но ни разу еще не видели собственными глазами. Так как хотя, во время своих попоек, флибустьеры Санто-Доминго и подветренных островов охотно веселились над мучениями людей, подвергаемых «танцу на волнах», лишь малая толика их могла бы похвастаться тем, что они лично присутствовали во время этой «забавы» - это было обычаем бродяг без чести и совести, с извращенным вкусом.
Пленники, зная по слухам ужасную репутацию бродяг Карибского моря обожавших подобного рода кровавые «представления», также поняли, что их ожидает. При виде досок, утыканных гвоздями трое из них лишились чувств, настолько огромен был их ужас перед предстоящим испытанием. Остальные чувствовали себя не лучше. Часть из них мучилась от спазмов, многие обмочились, и все стонали и плакали моля пощады. Лишь один из них, молодой человек с длинными волосами пшеничного цвета, с приятным лицом, небольшого роста, с глазами полными слез, не произнес ни слова сжав зубы от гнева и бессилия, терзавших его сердце. Это был младший сын погибшего капитана «Стаатланда». Молодого человека звали Петер. Это было его первое путешествие к островам Америки. Его отец счел, что в семнадцать лет он уже был достаточно закаленным моряком чтобы пересечь Атлантику. В противоположность остальным девяти во время боя он укрылся на нижней палубе по приказу отца.
Лицо Дьяго было серьезно. В душе он презирал то, что задумал Пи де Пало, и осуществлял, с сатанинской радостью, его преданная душа Конабор. Не будучи сентиментальным он сохранил способность к сочувствию и справедливости, в то время как его жизнь морского бродяги и пирата часто понуждала его к действиям, в которых подобным чувствам места не было. Несмотря на двенадцать лет проведенных в плаваниях бок о бок со старым капитаном и множество подобных пыток, которым он был свидетелем, он так и не смог привыкнуть к свирепым нравам Береговых Братьев. Трижды он пытался вмешаться. Однако был сурово наказан капитаном. А его крестная, донья Пилар, его укоряла: «Ты находишься с Пи де Пало не для своего удовольствия, не для личного обогащения, но для того, чтобы закалиться в плаваниях и заслужить то для чего ты предназначен».
Находившийся неподалеку Татиу задумчиво курил сигару собственного изготовления – из смеси листьев табака и разнообразных неведомых трав, которые он сам собирал на Ямайке. Он был единственным на борту кто мог их курить без видимых последствий. Так как эффект, производимый ими на других людей, был довольно необычным. Человек, который пытался последовать его примеру, начинал вдруг бредить в экстазе, наполненном приятными видениями. Затем его тело загоралось изнутри невидимым огнем, и он начинал корчиться в конвульсиях в течение длительного времени. Человек испытывал страшную боль, которая с такой силой начинала покидать его тело через все естественные отверстия, что можно было предположить, что несчастный курильщик стал жертвой ужаснейшей болезни. Что же до спектакля, разворачивавшегося перед ним, то его, дитя островов, которым он всегда оставался в своей душе, несмотря на воспитание, полученное им в Мехико после того как его выкупили из рабства, это немало забавляло. Он всегда считал, что человеческое существо должно испытать силу двух противоположных явлений: Ишеинку – доброе начало, и Мабуйа - злое начало. Разве жизнь не была похожа на морскую волну? Прозрачная или заполненная грязью, ласковая или ужасная в своей разрушительной силе, но всегда изменчивая, она приходила и удалялась, чтобы вернуться в глубины неба, где брал свое начало бессмертный океан.
Крики отчаяния, сопровождаемые грязными ругательствами и насмешками, исторгаемыми из полусотен глоток были сигналом, объявлявшим начало «танца» первых двух голландцев.
Экипаж, находившийся в радостном возбуждении от щедро лившегося рома и перспективы богатой добычи, которая позволит испытать тысячи удовольствий на предстоящих стоянках, вопил как тысяча черных демонов.
Продолжение следует.
Если понравилось польстите немного автору в комментариях и сделайте палец вверх.