Ливень. Тучи. Холод. Ветрище такой, что деревья внизу трещат, в любой момент грозясь сломаться пополам. Серый осенний город с его серыми осенними домами и серыми пустыми улицами видно отсюда как на ладони. Я, медленно раскачиваясь с носков на пятки босых ног, на самом краю девятиэтажки, такой же мышино-серой и безликой, как и сотни и тысячи других таких же мышино-серых и безликих девятиэтажек, обдуваемый здесь всеми ветрами и мокрый до нитки от этого ледяного дождя. Дрожу от холода, как осиновый лист, но обратно не пойду. Не хочу.
Я подхожу ещё ближе к краю, а ближе уже некуда. Гляжу в даль. А куда мне ещё смотреть? Вниз? Внизу грязный асфальт и неприличные надписи на стенах. Атмосферно, в прочем, но не сейчас. Не сегодня. Смотрю вперёд - серые грубые дома с полуобвалившейся мозаикой, раздолбанная дорога, где ям, засыпанных обломками кирпича и щебенки, больше целого асфальта, и провалившиеся (или лучше сказать, выдранные?) качели. Поднимаю голову чуть выше - стеклянные, тускло светящиеся небоскребы и высотки, новые и почти чистые, может и красивые отдельно, но вместе с домами рядом выглядящие как самое настоящее издевательство, чей серый цвет ничуть не ярче всего остального города. Смотреть на такое все равно что скрябать вилкой по стеклу. Для меня, по крайне мере, это так, хоть я и частый гость этих скребущих небо высоток. Дело здесь далеко не в этом. Да что уж там, я и в коробке бы жил счастливее, чем во всех этих супер-шмупер-гипермодных квартирах на 45м этаже панорамной высотки. Но я " обязан с самого детства учиться подавать себя в свете, вести дела и развивать волю, сдержанность, продуктивность и прочие качества, необходимые достойному руководителю, чтобы однажды принять дело, как достойный сын своего отца". Я же достойный сын своего отца? Ну разумеется! Расходы веду - веду, бюджет планирую - планирую, ОГЭ сдал все по максимальным. Олимпиады, волонтерство, конкурсы, лагеря для тех и этих.... Ведь за это и любят детей, так же, да? А ещё за то, что слова лишнего не сказал. И за то, что молчал не слишком много. И за то, что лишней самодеятельностью не занимался. "Скажи, что тебе, как молодому предпринимателю помогает развиваться? Даёт ли отец тебе советы в этом деле?". Ещё бы! Так дает, что уже и не унести. "Наверное, в будущем продолжишь дело отца?". Господи... Если бы они только знали, как они мне все надоели...
"Человек - существо социальное". Смешно. А если я не могу проводить свое свободное время, зависая в тиктоке или Инстаграме, не могу слушать песни, в которых нет гармонии музыки и слов, нет какого-нибудь одного момента, который переслушиваешь бесконечно, не могу носить ультрамодные худи по колено и курить электронные сигареты? Что в этом случае мне делать? Родители пытаются найти мне компанию, как только могут, но увы и ах! Все тщетно, и, любопытно, почему!
Господи.... Господи, ты дал мне все: и ум, и понимание, и сообразительность, и память, и внешность, и рост, и харизму, и семью, и даже деньги, прости меня Господи! И ещё кое-что. Кое-что намного более ценное, чем любые деньги, конкурсы и олимпиады вместе взятые! Но, как говорится, если хочешь всерьез разочаровать родителей, а к гомосексуализму душа не лежит, иди в искусство. И мой отец.... Прости ты его, Господи, потому что я его никогда не прощу!
Как же больно. Больно, больно, больно, больно... И холодно. И одиноко. Боже мой.... Мне так одиноко...
Внизу идет бабушка с клюкой. На голове у нее шелковый платок, на плечах тонкая потрепанная куртка, а в руке зонт. Она прожила много много лет... Интересно, она сама тоже так считает? Какой была ее жизнь? Счастливой? Полной трудностей? Может, напрасной? А моя жизнь? Она напрасна.... Что бы кто там не говорил, она напрасна. И пуста и бесполезна и... Да чтоб это все!!! Да гори оно синим пламенем, да так чтоб с Луны было видно!!! Эй, вы, там, наверху! Есть там кто? Эй! Слышите? Если не бывать тому, о чем я мечтаю, то и жить мне незачем, и катись все это к чертовой ма...
Солнце. Заходящее, кажется. Бьет в самый бок своими золотыми лучами. Палевое небо надо мной, и какие-то янтарные облака. Отчего так спокойно и уютно? И тепло. И очень очень тихо. Где же ледяной ливень и ветер, и гремящий гром, и дребезжание крыши? Крыша... Я же, кажется, был на крыше. Но подо мной точно не бетон. Вон он, последний этаж. Но если он там, тогда где я?
Аккуратно встаю, оглядываюсь. Да это же балкон! Крыша балкона. И как я только здесь очутился? Ладно, это уже не важно, надо побыстрее слезать отсюда.
Я подхожу к краю, смотрю туда сюда, ища открытое окно или пожарную лестницу.
- Погоди слезать, - я не сразу соображаю, что сказанное было действительно сказано. Звучный, объёмный, среднего тембра голос раздается будто бы прямо у меня в голове. Я оглядываюсь, но никого не вижу, и уже было решаю, что мне померещилось но голос раздается опять, - Ты ничего странного не замечаешь?
- Кто это говорит? - я верчу головой
- Это я. Твоя сообразительность. - шутит голос.
- Очень смешно. - где, где, где?
- Мне - да, тебе - сомневаюсь. - голос действительно улыбается, а где же, все таки, интересно знать, его обладатель?
- Откуда Вы говорите? - надо было начать с этого.
- Во-первых, давай на "ты". Во-вторых, отовсюду. Для понимания: это может быть где угодно, смотря что мы берём за "всюду". Оно, кстати, включает в себя и отдельные точки. Вот, например, за прямо за твоей спиной, - я оборачиваюсь, и, наконец, нахожу глазами обладателя чудно́го голоса: на краю балконной крыши, медленно мотая ногами туда-сюда, сидел длиннющий тип, худой и угловатый во всех отношениях, в солнечных очках и с просто невероятной красоты и яркости карминово-тыквенной шевелюрой, - вот, молодец. А теперь медленно, аккуратно поверни голову вон туда, - и он ткнул пальцами в груду постиранного постельного белья в углу. И вижу совсем не то, что ожидал. Потому что то, что я вижу, никак нельзя было ожидать.
- Та-а-ак, так, так, так так, так. - длинный медленно сползает с насеста, и идет ко мне, вытягивая руки ладонями вперёд, - Спокойно, бояться не надо, все в порядке вещей, успокойся, вдохни поглубже, вот, а теперь выдохни.
- Я... Не дышу, - и не двигаюсь. От шока.
- Ты не что? А, да, точно, точно... - осекся рыжий, наткнувшись взглядом на мое бессознательное, лежащее в груде одеял и простыней тело, - Слушай, все не так плохо, как ты думаешь. Тут максимум сотрясение. Шучу, шучу. Все-то парой синяков отделаешься. Ну.. Может ещё одним вывихом…
- Как я тут оказался? - мне отчего-то было так спокойно, будто я не умер, а… освободился?
- Слетел на крыльях страстей, - театрально провозгласил рыжий.
- Что? - переспросил я
- Я говорю, топать ногами в дождь стоя на парапете - идея что надо, но только если хочешь быстро и почти безболезненно переехать в деревянную квартирку два на полтора, - длинный, укоризненно глядя на меня, встаёт в позу "руки в боки"
- Ага… - зачем то говорю я, - Понял, кажется.
- Кажется ему. - всплеснул руками рыжий, - И чего тебя черт дернул на крышу в такой ливень?
- Лучше там в ливень, - я показываю на крышу, - чем там, - а теперь внутрь дома, - и в самую прекрасную погоду
- Вон оно как. - кивает рыжий, - А почему?
- А тебе что за дело?- снов неясно зачем говорю я. Мне ведь смерть как хочется поделиться с кем-нибудь… Подождите… А он тогда что…
- Зря не хочешь рассказывать, - Он скрещивает руки на груди, - я, между прочим, помочь хочу. Тебе все равно сейчас придётся вернуться, не так уж шибко ты и упал, так что со всем, из-за чего ты так отчаянно колотил ногами крышу, тебе все равно придется разбираться, а я могу дать тебе дельный совет.
- Не обижайся, пожалуйста, на мой вопрос, но ты, вообще… кто? - аккуратно спрашиваю я. Ну мало ли.
- Ну здравствуйте, я ваша тетя! - наигранно обиженно восклицает рыжий, - За это время можно было и догадаться!
- Ты... - я заминаюсь, сам не зная, почему. Я будто бы боюсь обидеть его тем словом, которое следует произнести.
- Смелее, смелее, - подбадривает он, видя мое замешательство, - ты правильно думаешь.
- Ты смерть. - выпаливаю я.
- Ангел смерти. - поправляет он.
- У тебя есть имя? - логичный вопрос.
- А как же. - логичный ответ. Но неожиданное продолжение, - Больше тебе скажу, ты, фактически, сам позвал меня.
- Как это? - двухметровый рыжеволосый и угловатый во всех отношениях ангел смерти в огромных солнечных очках, заправленных в резиновые сапоги черных штанах, которые можно купить на рынке за триста рублей, и пиджаке на водолазку, резво вскакивает, запрокидывает свои огненные волосы назад, поправляет очки, и протягивает руку
- Эй.
- Что?
- Эй. Меня так зовут.
- Ааа.... Миша, - крепко пожимаем друг другу руки
- Миша... Красивое имя! - какая-то саблезубая, чеширская улыбка разрезает его лицо, - Но уж очень его обладатели бывают впечатлительны. Во второй половине 19го века я как-то был на дежурстве по физическому плану (не спрашивай, долгая история), и, представляешь, шандарахнулся в пепел от костра (Ненавижу костры! Чертов 14й век…). И вот иду я такой весь черный, волосы черные, кожа все серая от золы, молюсь, чтоб никто мимо не шел, а то придется экстренно к своим обычным обязанностям возвращаться, или коллег звать. Иду, иду, долго иду. Устал, ноги натер, решил присесть отдохнуть. Огляделся - вроде ни одной живой души. Ну я зашёл в кусты ни то сирени, ни то чего ещё, и вот лежу, любуюсь закатом, ветерок, птички, ногу можно за ухо закинуть, пока не видит никто. Красота! И тут слышу глухой звук падения блокнота. Поднимаю голову, оборачиваюсь и вижу молодого человека, как раз тоже Михаила. Стоит ни живой ни мёртвый, побледнел, глаза по 5 рублей. Ну я вынимаю ногу из-за уха, сажусь на камень какой-то, киваю, мол, ну ты чего? А он представляешь, взял, да и в обморок рухнул. Я, конечно, тут же ноги в руки и бежать. И не смотри на меня так. Я б его с радостью поднял, но, понимаешь, негоже ангелу смерти на глаза людям попадаться без надобности, тем паче в таком виде. За такие самоволки так дать могут, не унесешь.
- А что же ты со мной тогда тут разговариваешь? - Смерть хотел что-то ответить и даже уже открыл рот, но, открыв, понял, что отвечать ему нечего.
- Ты давай не к словам цепляйся, а дальше слушай. Я тогда убежал от него и думал, что на этом все и кончится, но не тут то было. Этот молодой человек оказался художником, и с того момента почти на каждом его полотне была что? Правильно, моя серая от золы морда лица, спасибо, хоть, что с серыми глазами (ему, видимо, солнце так ответило мои золотые фары). Он даже три полноценные картины написал со мной, - тут Эй улыбнулась и даже немного покраснел, - самые известные его работы, между прочим. Вот такая история.
- Я, кажется, знаю, о ком ты говоришь, - я поднял бровь, он кивнул.
- Ну ладно, - немного грустно говорит Смерть, - побежал я. Других таких же рационально мыслящих вразумлять. А ты не дури больше, а лучше занимайся потихонечку своим делом, да с отцом не спорь, а показывай ему работы свои. Учись ремеслу и приноси в дом хлеба со зрелищами, так сказать. Он к тебе и переменится.
- Спасибо тебе, - я киваю, ещё раз жму его руку. Такую горячую! Да он живее всех живых!
- Есть немного, да. - говорит он мне, и хитро улыбается. Я, сначала, не понимаю, а потом…
- И ты тянул с меня слово "смерть", зная, что я так уже на тебя подумал? - я улыбаюсь. А он смеётся.
- До встречи, Миша. Будь достойным преемником своего тёзки.
- Буду, не сомневайся.
Вшух…
Я открыл глаза. Надо мною тишина. Дождь холодными каплями целовал мое лицо. Как опрометчиво было оставить эту кучу белья здесь сейчас… Подвернутая нога болела, каждый вздох отдавался болью в раскрывающихся и снова смыкающихся рёбрах, но от этого было даже лучше. Я чувствовал боль, а значит, я был жив.
