Я, видно, разучился читать между строк. Раньше как-то получалось, а вот теперь совсем не умею.
К примеру, если у меня раньше спрашивали, почему это «Война и мир» считается народным романом, а первые же его строки идут на французском языке, да к тому же ими, этими первыми строками, описывается совсем не патриотичный салон Анны Шерер, я мог, не заглядывая в учебные толкователи, тут же ответить: перед Отечественной двенадцатого года мы жили Францией, мы дышали Францией, мы одевали французское, пили и ели французское, и гувернеров оттуда заказывали, и язык тот учили в первую очередь… Вот Лев Николаевич и показал, как мы, поначалу пресмыкавшиеся перед Парижем, стали обретать и обрели самоуважение, как нравственные ценности стали общими для князя Андрея и крестьянина Тихона Щербатого, партизана отряда Денисова…
Не зря я, конечно, Толстого вспомнил. Потому что именно с ним сравнили недавно по уровню литературного мастерства Людмилу Улицкую, назвав к тому же живым классиком. Она, пишут о ней, определяет лицо русской литературы. Вот так, и не меньше. Ей ныне 80 исполнилось. Конечно, понимаю, что на юбилей не грех и похвалить, приукрасить заслуги человека, однако границы приукрашивания, думаю, соблюдать все же надо. Да и не в юбилее дело. Задолго до него на полном официозе обсуждали возможность включения произведений Улицкой в школьную программу. Что она пишет такое, чтоб детям нашим на пользу пошло, на нравы их положительно повлияло, ибо классика, как известно, как раз и есть основа нравственности?
Саги пишет. Строго по закону жанра: начиная с описания родословной и далее по нарастающей. Так, к примеру, «сделаны» «Казус Кукоцкого», «Сонечка», «Искренне ваш Шурик»… Объединяет героев Улицкой и… как бы это точнее сказать… ненормальность, что ли. Паша Кукоцкий с детства восхищается сочленениями костей, Сонечка сызмальства так больна чтением, что это становится ее легкой формой помешательства, Шурик вообще судьбой обижен, не того пола родился, какого ждали мама и бабушка… Это как раз можно понять, писателей интересуют именно факты и люди, которые из ряда вон, но дальше-то что?
А дальше – физиология.
И о «Казусе…», и о «Сонечке», и о «Сестричках «Либерти», чей автор – «лицо русской литературы», написано, считаю, много, потому подробней остановлюсь на книге «Искренне ваш Шурик», тем более что известный критик как раз ее и сопоставлял с произведениями Толстого. Ну как – сопоставлял… Констатировал, что и психологизм героев у Улицкой поглубже, и стилевые особенности поярче.
Со стилевых особенностей и начнем. Чтоб, если «Шурик…» попадет в школьную программу, дети знали, как надо писать.
Вот так надо:
«Безгрудая, была вовсе не костлява, а плотна и мускулиста повсюду, куда доставали его пальцы. Он знал на ощупь те влажные места, где поверхность, извернувшись, превращалась во внутренность, и от прикосновения к которым она тонко, как щенок, стонала».
Вам мало этого? Пожалуйста, еще одна цитата:
«Поплакав немного, она утешилась всегдашним способом, немного себя приласкав. Груди у нее были маленькие, твердые, как незрелые груши. Живот, раньше впалый, с выпирающими вертлугами и симфизом, теперь, на филипповском хлебе, стал ровненьким. Талия была тонкая, и все остальное не хуже, чем у других, – сверху нежная замша, изнутри скользкий шелк».
Еще? Нет уж. Знаете, то, что я привел в качестве образца прозы Улицкой, находится еще в границах пристойного. Потому – дальше лучше не надо, хватит и этого, разве что с дополнением пересказа сюжета. Итак, родился, значит, мальчик Шурик, в высоконравственной, интеллигентной семье, вырос и далее, извините за грубость, пошел по бабам. Бескорыстно, от чистого сердца трахал их направо и налево, заодно по хозяйству помогал, кошечек кормил, обеды готовил, оставался для каждой приятным во всех отношениях и… И все, собственно. Можно было бы с Печориным его сравнить, «лишним человеком» назвать, но не надо забывать, что Печорин все же делом был занят, воевал, заводил друзей и врагов, на дуэль вышел, а этот… Ну кто он и зачем живет, «самец» нашего времени? Что особого увидели в Шурике автор и те критики, которые между тех строк, где я ничего не разглядел, выявили особый типаж, чудный психологизм?
У меня совсем другой вывод напрашивается. Жил в России прекрасный поэт, который почему-то в тени, не на слуху – Николай Панченко. О нем знает Улицкая, упоминала как-то в одном из своих многочисленных интервью. Он ей вроде нравится, но, мне так кажется, именно в пику его философии она и написала своего «Шурика». Прочтите стихи Панченко:
В России плохо с мужиками,
Чтоб с головою
Да с руками, –
И не одна война виной,
И революцией одной
Не оправдать –
тоска их съела:
Попробуй посиди без дела,
К беде Отечества спиной?!
Борцы,
Аскеты,
Сумасброды,
Земной презревшие уют,
Копают тупо огороды
И водку пьют
Или не пьют.
Их нет в искусстве, нет в науке,
Их запах выдрали из книг,
Чтоб внуки их
и внуков внуки
Учились жизни
Не у них…
«Их запах выдрали из книг»… Вот и из этой книги он выдран, напрочь. Да и из других тоже. Герои Улицкой, те, которые мужского полу, без исключения такие все – мягко говоря, никудышние. А которые женского полу – с прибабахом. А какое население – такая и страна. Такая Россия у Улицкой.
Совсем иное дело – салон Анны Шерер и изысканность парижан…
Улицкая живет не в Париже. В Германии. Там у нее хорошая уютная нора. Это она так сказала, когда ее спросили о том, что такое патриотизм. «Границы патриотизма – нора, квартира».
Вот на чем, оказывается, должна воспитывать детей наша школа. Вот какую Россию представляет Улицкая, выпуская книги за рубежом. Ну а что, там такая Россия только и нужна…