Роддом для молодых. Теперь взгляды, конечно, стали лояльнее. А в советские времена, впервые беременная возраста 38+, беспокоила врача - гинеколога и удивляла обывателей. Такое называли глупостью, рискованной смелостью, а вот счастьем - редко. Всё хорошо вовремя, правда?
Это был август 1985 года. В палату, готовящихся со дня на день стать мамочками, вошла женщина с большим животом. Тридцать восемь ей было, когда-то. А теперь... Морщинки, пигментация, отёчность. "Да ей несколько шагов до полтинника!" - одновременно ахнули молодки "в ожидании чуда."
Новенькая улыбнулась, блеснув зубными коронками с золотым напылением:
"Попрошу без обмороков, девочки. Мне сорок три и я первородка. На этом основании, чувствую себя такой же неопытной, как вы. Обращайтесь ко мне на "ты" и - Валя."
Пару дней, испытывая неловкость, выкали. Но непосредственное восприятие Валей того, что с ней происходит, манера разговаривать запросто, на одной ноте с "девочками," дало понимание: все они - беременные женщины и при чём тут возраст?!
Это была палата "выбывающих." С нетерпением и долей страха, все ждали своего часа. Сопроводив, кого-то в "родилку," приводили другую. Строгий режим, уколы, взвешивание, врачебный контроль, ожидание мужей. И откровенные разговоры, особенно после отбоя.
Тогда и прозвучала история Вали - поздно рожающей, счастливой женщины. К слову, её навещала только соседка, да коллеги забегали однажды.
Свою мать Валя запомнила вечно страдающей. А отца - безразличным. Подростковый возраст ей позволил узнать, что поженились они "по залёту" и ребёнок семью не укрепил. Отец был интересным, мужчиной, в должности инженера. Мать - невзрачная, неуверенная, продавала билеты в железнодорожной кассе.
Хозяйничала она неумело, хотя постоянно читала статьи - подсказки из женских журналов. Валиному отцу было всё равно. Раз в месяц, объявлял о недельной командировке. На самом деле, жил у любовницы. Дочь однажды их видела вместе - шли, тесно прижавшись, и "улыбки на их лицах играли."
А мать плакала. Горстями пила таблетки. Не обращала на дочку внимания. Стала часто кашлять, жалуясь на одышку и боль в груди. Муж называл её симулянткой Она умерла, когда Вале исполнилось пятнадцать лет. Эта слабая, зацикленная на муже женщина, вызывала в Валентине жалость, но её отсутствие не особенно чувствовала.
Отец велел поступать в техникум: "Десятилетка - потеря времени. Становись, поскорей, самостоятельной, Валя!" Понимала: торопится вырваться на свободу. Но была благодарна, что мачеху не привёл. В восемнадцать ещё училась, но папаня, пообещав поддержку пока не получит диплом, ушёл с вещами.
И опять спасибо - не раздробил квартиру разменом. Деньги приносил ежемесячно. Дежурно спрашивал, как дела. От него чудесно пахло новым одеколоном, наверное, импортным. Вале казалось, это запах отцовского счастья. Он навсегда исчез с её горизонта, едва получила диплом. И зачем только появлялся?
В двадцать лет, уже бухгалтер-расчётчик, девушка совершила великую глупость. Влюбившись, согласилась на сожительство с парнем. Даже имя - Иван, располагало к нему. Такие отношения считались "очень не комильфо." И сами мужчины - сожители, редко воспринимали своих "жён" всерьёз.
Валя не знала об этом. Любила, доверяла, надеялась. Пока однажды не поймала его телефонный разговор с матерью. Та к ним не приходила, и в гости Валю не приглашала. Но сыну на домашний номер звонила. Так вот: долго слушая её монолог, сожитель произнёс, приглушённо: "Мам, надоест - вернусь. Да, надоест, не переживай."
"А ведь он - обо мне," - поняла Валя. Вместе прожили два года, и вещи "на выход," тяжело собирала.. Сама, чтобы придя с работы, сразу ушёл. И, конечно, вскоре поняла, что беременна. Наверное, это такое испытание - наказание для девушек, решившихся на любовь без обязательств.
Вообще, не думая, сделала аборт. На дискотеке, в ДК, познакомилась с парнем. Пару встреч был деликатным, а потом притиснул наглым образом. На возмущение, усмехнулся: "Не строй недотрогу. Я знаю, ты с Ванькой жила." И потом ещё, какой-то барабанил в квартиру, упоминая бывшего сожителя.
Дурная слава закрепилась надолго - в соседских взглядах, сплетнях. Парень из соседнего подъезда, при встрече, свистел ей вслед. Еле пережила. Замкнулась. Никаких прихорашиваний. Работа, дом. Изредко, в кино с подружкой. Пока та замуж не вышла и в Ярославль не переехала.
Незаметно подступили двадцать девять Валиных лет. И также незаметно она жила для личных событий. Вдруг позвонила знакомая, не из близких. Сразу спросила в лоб: "Ты всё одна?" "Я с собой,"- нелюбезным тоном ответила Валя. А та обрадовалась:
"Я ж не праздно! Моя подруга, три года назад, чтоб получить квартиру побольше, пригласила брата из деревни. Юрий зовут. Прописала. Ордер получила, а он прижился..."
Валя рассердилась: "Понятно, хочешь подруге помочь, на меня деревенщину скинув?! Не интересуюсь." И бросила трубку. Но снова звонок:
"Валя, пожалуйста, выслушай до конца. Дело двойной заинтересованности. Он завхоз в школе, образование техническое имеет. Пока в техникуме учился, по дурости, женился на городской. Ушёл в армию, она с другим сошлась.
Юрий вернулся в деревню. Очень неплохой. Без вредных привычек. Обратно, в навоз, не хочет. Можно понять. Ему самому ситуация не комфортна. Юра очень стеснительный, поэтому вмешаться пришлось.
Ты же ничего не теряешь. Не подойдёт - пошлёшь. Проблем не будет. А вдруг, Валюш? Ребёночка родишь. Я ведь к тебе с расположением. Ну, и к подруге тоже."
Валентина решилась. В определённый вечер к ней пришёл Юрий. С цветами в хрусткой слюде. Из коричневой сумки-авоськи, вытянул вереницу молочных сосисок, батон и пачку масла. Пояснил:
"Обычно сестра талонами распоряжается, а тут я свои забрал. Сосиски и масло всегда кстати. Ставьте воду, Валюша. Будем пировать!"
Сам невысокий, кругленький, щёки румяные, нос курносый. "Колобок какой! Пожалуй, я с ним уживусь," - подумала Валя.
Их семейная жизнь потекла ровно, мирно. Юра оказался очень хозяйственным. Хоть обои поклеить, хоть шуруп в стену ввернуть, чтоб картину повесить. И готовил с большим удовольствием. Оба любили совместные, незатейливые вечера.
Когда горит торшер, создавая уют. На журнальном столике чашки с душистым, индийским чаем из пачки со слоном. Вазочка с сухарями, варенье. И они на диване, плечом к плечу. Оба очень ребёнка хотели, но и на третий год, каждый месяц, Валя оплакивала в себе пустоту.
На аборт, конечно, грешила. Но обследование заверило, что женщина совершенно здорова. Врач посоветовала супругу провериться. Юру убеждать не пришлось: "Надо так надо." Ну и оказалось - очень повезёт Вале, если от мужа забеременеет.
Терпеливо лечился. И вроде результаты анализов обнадёживали, а - нет! К усыновлению оба отрицательно относились и разбирать это смысла нет. Завела Валя кошку - пушистую, ласковую, а легче не стало. Затихли разговоры, исчезли смешки над комедиями по телевизору.
Валя стала плаксивой, а Юра виноватым. Хоть расходись! А уж больше десяти лет прожили. Оба за сорок перешагнули. И самое разумное, на родительстве точку поставить, да жить дальше в тихом счастье своём - какое уж выпало.
Валентина сохранила дружбу - переписку с подругой из юности. Той. что в Ярославль, на родину мужа уехала. Виделись, когда та приезжала к родителям в гости. А вот Валя у неё не бывала. И тут приспичило. Юрий, понимая душевную муть жены, не возражал: "Проветрись, Валюша."
Обещала неделю отсутствовать, задержалась до конца отпуска. Предупредила Юру, конечно, через телефонные переговоры. Вернулась, в новом для себя настроении. Не то, чтобы вызов в глазах, но как струнка. Не от нервов натянутая, а поющая.
Позже Юра понял - в ожидательной надежде пела струнка души Вали. Да или нет - долго ждать не пришлось. Взяла отгул посреди рабочей недели и ушла по своим женским делам. За ужином сообщила новость, которая могла очень обрадовать Юру, но не обрадовала. Догадался: "Ребёнок из Ярославля?"
От его прямоты, Валентина забыла, какой ход готовила. Собрала молча посуду, мыть начала. Не оборачиваясь, сказала:
"Я долго думала, Юра. И с подругой, в письмах, советовалась. Подробностей от меня не жди. Но это не измена была, а вынужденность. На улице встречу того человека, не узнаю. Не отпечатался он в моей душе. Бобыль, не возражающий иногда встретиться с женщиной. Знакомый, знакомых подруги."
Юрий молча вышел из кухни. Валя слышала, как хлопают дверцы шкафа. Поняла: Юра собирает вещи. Хлопнула дверь. Ну, что ж. Такова цена.
... В палате было тихо, темно и только голос Валентины звучал - тёплый, искренний:
"И вот, знаете, девки, муж ушёл, срок всего - ничего, и врачиха меня пугала, отговаривала беременность оставлять, а мне хорошо! Все мысли о моей пуговке. Как ножкой во мне застучит, как будет токсикозом мучать. Как потом возьму на руки, мою золотую. Сразу про дочку думала и теперь уверена - Лёля родится. Полное имя Ольга, а я стану Лёлечкой называть. Недолго осталось ждать. Господи, хорошо-то как - мамкой стану!"
Слушательницы, понимающе завздыхали и даже пустили слезу, расстроившись насчёт развода и, что Валя осталась одна. Её и навещали только соседка, да коллеги с работы. Валентина бодро ясность внесла:
"Уволившись, Юра в деревню уехал, но на развод не подал. Приезжал каждый месяц. Сначала без меня. У него же ключи. Главное, оставит гостинцы, деньжат, вымытые полы, и накарябает на листочке: "Я был."
А как ушла в декрет, только переводы слал. Но точно половину зарплаты. Обидно, конечно, что не хотел видеть. Но заслужила. Подруга любимая, из Ярославля, приезжала на две недели. Навезла детского, вместе коляску купили. А кроватку подарят коллеги. Я ничего не страшусь, девочки. Сдюжу!"
В пять утра, в самый сон, у Валентины начались схватки и её увела акушерка. Девчонки, из проснувшихся, шептали ей ободрения и просили, как-нибудь передать, кто родится. Превозмогая боль, она обещала.
Часов в десять утра, впервые за восемь дней, что Валентина провела в палате "выбывающих," мужской голос за окном, прокричал: "Валентина! Валя!" Переглянувшись, девчонки к окну кинулись.
Кругленький, румяный дядечка - со второго этажа хорошо видно, растеряно крутил головой. Колобок! С авоськой. Распахнув окно, заорали, наперебой, Валину информацию. С лица мужчины румяность сбежала, побледнел:
"Как - рожать ушла?! На той же неделе должна! Мне соседка сказала, что пока на сохранение положили!"
Ну, ему объяснили, что бывает по разному и уж, какое сохранение - рожать пора. И, что Валя по нему скучала.
"Не вовремя вы в командировку уехали! Так она и сказала," - додумалась соврать самая умная.
Мужчина колыхнулся полноватым телом:
"Ага! Я в командировке был. В длительной. Только вернулся. Так, значит, скучала?!"
"Да! Очень!" - раздался хор голосов. Изобразив поклон, Колобок озабоченно пошёл к центральному входу - узнавать где жена.
Два дня спустя, Юрий передал в палату случайных компаньонок жены, пакет с грушами и записку от Вали. В ней она сообщала, что родила Лёльку. Ольгу Юрьевну. И муж уже оформил свидетельство о рождении.
от автора: Что добавить? Через несколько дней и мой сын родился. С Валентиной ни я, ни другие девчонки, больше не пересеклись. На территории находилось ещё одно отделение - особое. Её, как оказалось, туда препроводили. Ну, всё-таки, тогда роды в Валином возрасте воспринимались, как ЧП.
Почти сорок лет миновало. Но очень хочется верить, что Валентина и Юрий живы. И есть у них не только дочь, но и внуки.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина
