10.
В центре Дуайера возвышался шпиль, нечто вроде импровизированной колонны Нельсона. К нему были прибиты десятки указателей, а на них было написано название места, которое какой-то дуайерский солдат называл домом.
Сидней Австралия 7223 мили.
Глазго 3654 мили.
Бриджуотер Сомерсет 3610 миль.
В то первое утро, проходя мимо указателя, подумал: может быть, я должен добавить и свой собственный дом?
Кларенс Хаус 3456 миль
Это вызвало бы смех.
Но нет. Точно так же, как никто из нас не стремился привлекать внимание талибов, я стремился не привлекать внимание своих товарищей по отряду. Моей главной целью было слиться с ними.
Одна из стрел указывала на «Пушки», две огромные 105-мм пушки позади неработающего душевого блока. Почти каждый день, по нескольку раз в день, Дуайер стрелял из этих больших орудий, выпускал массивные снаряды по дымящейся параболе в сторону позиций талибов. От шума останавливалась кровь, поджаривались мозги. (Однажды пушки выстрелили не менее сотни раз.) Я знал, что до конца своей жизни буду слышать какие-то следы этого звука; он навсегда останется эхом в какой-то части моего существа. Я также никогда не забуду ту безмерную тишину, которая наступала, когда пушки наконец останавливались.
11.
Оперативная комната Дуайера представляла собой постройку, скрытую под камуфляжем, имитирующем пустыню. Пол представлял собой толстый черный пластик, собранный из соединенных друг с другом кусочков, как пазл. Он издавал странный звук, когда вы шли по нему. Центром комнаты, да и всего лагеря, была главная стена, на которой была изображена гигантская карта провинции Гильменд с булавками (желтыми, оранжевыми, зелеными, синими), обозначающими подразделения боевой группы.
Меня приветствовал капрал Конной Бакстер. Старше меня, но моей масти. Мы обменялись кривыми шуточками и жалкими улыбками по поводу невольного членства в Лиге Рыжеволосых Джентльменов и в ордене Лысеющего Братства. Как и я, Бакстер быстро терял покрытие сверху.
Я спросил, откуда он.
- Графство Антрим.
- Ирландец, а?
- Конечно.
Его мелодичный акцент заставил меня подумать, что над ним можно пошутить. Я съязвил по поводу ирландцев, и он открыл ответный огонь, смеясь, но его голубые глаза выглядели неуверенными. Черт возьми, я вывожу из себя принца.
Мы приступили к работе. Он показал мне несколько радиоприемников, сложенных на столе под картой. Он показал мне терминал Ровера, маленький пухлый ноутбук с нанесенными по трафарету точками компаса по бокам. Эти радио - твои уши. Этот Ровер - твои глаза. Через них я воссоздавал картину поля боя, а затем пытался контролировать то, что происходило внутри него и над ним. В каком-то смысле я ничем не отличался бы от авиадиспетчеров в Хитроу: я тратил бы свое время, направляя самолеты туда и обратно. Но частенько работа и близко не была такой гламурной: я был охранником, сонно отслеживая записи с десятков камер, установленных на всей технике, от самолетов-разведчиков до дронов. Единственная борьба, которую я буду вести, будет с желанием спать.
Запрыгивайте. Присаживайтесь, лейтенант Уэльс.
Я прочистил горло, сел. Я смотрел на Ровер. И смотрел.
Прошли минуты. Я увеличил громкость радио. Снизил ее.
Бакстер усмехнулся. Это работа. Добро пожаловать на войну.
12.
У вездехода было альтернативное имя, потому что все в армии нуждалось в альтернативном имени.
Имя вездехода - Kill TV.
Например:
- Что ты делаешь?
- Просто смотрю Kill TV.
Я подумал, что это имя - ирония. Или же это была просто откровенно фейковая реклама. Потому что убивалось только время.
Вы наблюдали за заброшенным комплексом, который, предположительно, использовался талибами.
Ничего не произошло.
Вы наблюдали за системой туннелей, предположительно использовавшейся талибами.
Ничего не произошло.
Вы наблюдали за песчаной дюной. И еще одной песчаной дюной.
Если и есть что-то скучнее, чем смотреть, как сохнет краска, так это смотреть на пустыню… пустыню. Я удивлялся, как Бакстер не сошел с ума.
Поэтому я спросил его.
Он сказал, что после нескольких часов что-то да произойдет. Хитрость заключалась в том, чтобы оставаться начеку.
Если Kill TV был скучным, то Kill Radio было сумасшедшим. Все трубки вдоль стола издавали непрерывный лепет с дюжиной акцентов, британских, американских, голландских, французских, не говоря уже о личностях всех мастей.
Я начал пытаться сопоставить акценты с позывными. Американские летчики были чуваками. Голландские пилоты были Раммиты. Французы были Mirage, или Rage. Британцы были Vapor.
Вертолеты Apache назывались Ugly.
Моим личным позывным был "Вдова Шесть Семь."
Бакстер сказал мне взять трубку, поздороваться. Представьтесь. Когда я это сделал, голоса оживились, обратили внимание на меня. Они были как птенцы, требующие, чтобы их покормили. Их пищей была информация.
Кто ты? Что там происходит? Куда я иду?
Помимо информации, чаще всего они хотели получить разрешение. Войти в мое воздушное пространство или покинуть его. Правила запрещали пилотам пролетать над головой без подтверждения, что это безопасно, что не бушует бой, что Дуайер не стреляет из своих пушек. Другими словами, не попадут ли они в горячую ЗОД (зону ограниченного доступа)? Или все холодно? Все, что касается войны, вращалось вокруг этого двойного вопроса. Боевые действия, погода, вода, еда – горячая или холодная?
Мне понравилась эта роль, хранитель ЗОД. Мне нравилась идея тесного сотрудничества с лучшими стрелками, быть глазами и ушами таких высококвалифицированных мужчин и женщин, их последним звеном на твердой земле, их альфой и омегой. Я был… Землей.
Их потребность во мне, их зависимость создали мгновенные связи. Нахлынули странные эмоции, сложились странные интимные отношения.
- Привет, Вдова Шесть Семь.
- Привет чувак.
- Как прошел день?
- Пока тихо, чувак.
Мы мгновенно подружились. Мы товарищи. Это чувство приходило сразу.
После того, как они зарегистрировались у меня, я передал их в КВС в Гармсире, маленьком речном городке поблизости.
- Спасибо, Вдова Шесть Семь. Спокойной ночи.
- Роджер, чувак. Береги себя.