Фёдоровна и Петровна слыли закадычными подругами. Их дружба насчитывала без малого пятьдесят лет. И пятиэтажки стояли рядом, образуя букву «Г». Фёдоровна из окна кухни могла видеть свет в спальне Петровны.
Фёдоровна проживала в своей двухкомнатной квартире вместе с дочерью сорока лет и внучкой, которой уже девятнадцать. Но при самом близком родстве общих точек соприкосновения не находилось, кроме пенсии, на которую, по большому счёту, и жили. Дочь арендовала кусочек территории в супермаркете и продавала там открытки. Зарплаты практически не видела. Внучка училась в техникуме, к сожалению, без стипендии: рвением к учёбе не страдала. Казалось бы, дочь и внучка должны молиться на Фёдоровну, но они, напротив, жили в абсолютно враждебных отношениях: не разговаривали и питались отдельно.
Уже пять последних лет после восьмидесятилетия Фёдоровна жаловалась на ноги. Поэтому продукты ей покупала и приносила домой Петровна, как-никак она на десять лет моложе, ей всего семьдесят пять.
Часто утро для Петровны начиналось со звонка Фёдоровны.
- Подруженька, что будешь готовить сегодня?
- Да вот всё купила на «рыбу в шубе», сейчас отварю картошечку со свёклой, открою новую банку майонеза и займусь селёдочкой. Полину побалую. Ты же знаешь, моя доченька так много работает, что про еду иногда забывает.
У Федоровны даже мутнело в глазах от желания попробовать это.
- Ты уж принеси мне немножко, это моё самое любимое блюдо.
И так чуть не каждый день, с той лишь разницей, что селёдка менялась на окрошку или курицу. И все блюда – самые любимые. Если Фёдоровне изменяли ноги, то аппетит оставался ей верным.
Как-то зимним вечерком Петровна позвонила подруге и выразила желание прогулять её по морозцу. Та с восторгом отозвалась:
- Ты ж моя ясная! Я уж месяц не выходила на улицу. Как же я соскучилась по свежему воздуху. Сей же час оденусь потеплее и спущусь, чего бы мне это ни стоило.
И вот они тихонько, шаг за шагом, шли по улице, поддерживая друг друга.
- Слушай, что я надумала, - начала Фёдоровна, а в голосе неуверенность и сомнение. - Я же вижу, как тебе не сладко возиться со мной. Пенсия у меня хорошая. Уйду-ка я в частный дом престарелых. Там не нужно оформлять много бумаг, я же ещё не лежачая рухлядь. За мои деньги получу уход и питание, чем плохо. Да и дочь с внучкой вздохнут свободнее. Они уж ждут не дождутся жить без меня в квартире. Оставлю им свои сбережения, они и возрадуются.
- Ну, подруга, я буду думать. А пока смотри, какой снежок кружится. Да и мы с тобой ещё ого-го. Помирать нам рановато.
На другой день Петровна пришла к подруге серьёзная и озабоченная.
- Я всю ночь думала, и вот такой мой ответ, - она перевела дыхание. - Давай-ка мы вместе переберёмся в тот дом престарелых. Во-первых, куда мы друг без дружки, а во-вторых, надо мне оставить Полину одну в квартире.
Петровна уловила удивлённый взгляд подруги.
- Пойми, ей уже двадцать пять лет, никакой личной жизни нет. И не будет, пока я с ней в этой однокомнатной квартире, это я точно знаю. Девушке нужна хоть какая-то степень свободы. Ты вспомни, какой подарок получила я от Создателя, наградившего дочерью в пятьдесят лет. Как врачи отговаривали от первых родов в таком возрасте. Но я ни секунды не сомневалась. И теперь уверена в своём решении. Да и вдвоём нам с тобой не будет там хуже. Согласна? Дочь хорошо зарабатывает, мой уход не отразится на уровне её жизни.
Полина, услышав решение матери о доме престарелых, не знала, смеяться или плакать. Ни одной клеткой своего существа она не могла этого допустить.
- Мамуля, когда это нам было тесно вместе? Мне всегда будет хорошо с тобой.
Обнимала маму, прижималась в щеке и добавляла:
- Я помню твои советы и присматриваюсь ко всем молодым людям. Вижу, что многие не сводят с меня глаз. Но их интересует только внешность. Чувствую это по разным мелочам: по отношению к делам, к другим людям. Ой, мамочка, пока не могу найти душевного парня, чтобы уважал меня, как личность, а не воспринимал куклой.
Однако Петровна, горячо убеждённая в том, что действовала для счастья дочери, была неумолима.
- Дочка, ну посуди, как я брошу на произвол судьбы свою давнюю подругу. Ну кому она там будет нужна? Ты у меня девочка душевная. Видишь, как жизнь закрутила. Но мы же будем видеться, общаться. Ты не переживай зря.
Полина чувствовала такой дискомфорт, что попыталась найти поддержку у сослуживцев. Кто-то подмигивал и советовал на радостях собрать вечеринку. Этих от возмущения даже не удостаивала ответом. Другие вполне допускали такой вариант и убеждали, что маме действительно не будет хуже. Некоторые завидовали: одна в квартире!
Таким образом, вся контора оказалась вовлеченной в эти разговоры.
В первый день без мамы Полина не могла найти себе места. Она буквально физически страдала. Однако, навестив, немного успокоилась: подруги разместились в одной комнате, где было уютно, почти, как дома. Радовала и программа активного досуга в рамочке на стене.
Тем не менее, Полина не перестала страдать. И хоть она гордилась своей мамой, её верностью подруге, чувство вины не покидало любящую дочь и душевное спокойствие не приходило. Прошли уже месяцы, а боль не оставляла. Она ходила на работу, смотрела передачи по телевизору, посещала фитнес центр, но чувствовала, что в сердце воткнулась какая-то неприятная острая щепка. При каждом движении она болезненно шевелилась.
***
Примерно в то время в соседний отдел устроился на работу новый сотрудник по имени Николай, парень среднего роста, с копной светлых волос, с глазами серьёзными, но добрыми. Постепенно пошла о нём молва из отдела в отдел, поскольку он сразу проявился, как дельный, знающий сотрудник. Правильно мыслил, принимал достойные решения, при необходимости разруливал трудные ситуации. И при этом не зазнавался. Отличался вежливым и спокойным обращением со всеми.
Но явно "выпирало" одно "но": в тридцать лет он оставался холостым. И к девушкам и женщинам не проявлял никакого интереса. Он сам принял такое решение. И никому о нём не рассказывал.
Уже со школы Николай мечтал стать программистом, а потому уехал из родного города сразу после школьных выпускных экзаменов. На каникулы он прилетел только после первого курса и тогда понял, что не может позволить себе жить на деньги матери. Среди студентов многие подрабатывали, и он не стал исключением: брался за хоз-договорные работы, оформился лаборантом в любимом классе информатики, где и так проводил всё свободное время. На кафедре его ценили за светлую голову и уживчивый характер.
Конечно, случались у него влюблённости, как у каждого нормального парня. Но он понимал, что не пришло ещё время для настоящей любви, что сначала очень важно получить хорошую специальность. "Иначе, какой же из меня получится глава семьи? Сначала самому надо быть достойным, порядочным и крепко стоять на ногах".
Однако тесная, добрая связь с мамой поддерживалась письмами.
"Дорогой сынок, ко мне приходят ученики заниматься литературой. Такие смышлёные ребята! Я очень рада общению с ними! Приятно, что мои знания нужны. И всегда вспоминаю, как мы с тобой читали и разбирали произведения классиков. Ты отличался оригинальным мышлением. Ну, не буду, не буду! Я знаю, как тебе не нравятся похвалы. И твою критическую самооценку тоже помню.
Сегодня - праздник города. Мы с тётей Ниной и тётей Дашей (помнишь наших соседок по квартире?) ходили на площадь смотреть концерт. Замечательно там танцевали и пели! Это были самодеятельные коллективы. Какие молодцы: не пинают жизнь ногами, а в свободное время танцуют. Очень достойно.
Ты береги себя, сынок. Зимой всегда одевай шарф. Тёплая шея удерживает тепло во всём теле. Я тебе скопила денег на новое пальто. И старайся не всё время корпеть над учебниками, отдыхать тоже нужно. Как же я хочу увидеть тебя! Мой же ты сладенький мальчик. Ну, не буду, забылась немного".
Со старшей сестрой у него с самого детства не складывались отношения. Он много размышлял об этом раньше. Конечно, хотелось дружбы и тепла, тем более, что разница в три года совсем не мешала этому, но сестра почему-то думала по-другому и сторонилась его. В шестнадцать лет Николай прочитал "Войну и мир" Толстого и нашёл ответ на мучивший его вопрос: его сестра походила на Веру Ростову. Они с мамой удивлялись такому совпадению, но отмечали, что сестра явно "из другого теста". Мама с горечью говорила: "Не наш она человек, что тут поделаешь. И так бывает в жизни".
Парень скучал по маме. В минуты, когда накатывала грусть, перечитывал бережно хранимые письма с родным почерком любимых рук и подпитывался духовно от тёплых воспоминаний. Правда, за месяц до защиты дипломной работы письма перестали приходить. В том напряжённом ритме не сразу осознал это.
В день вручения дипломов, наконец-то, в ячейке лежало долгожданное письмо. Однако на конверте увидел незнакомый почерк и чужой обратный адрес. Нетерпеливо разорвав, прочитал:
- Коля, ты меня не знаешь. Меня зовут Мария Ивановна. Я соседка твоей мамы по комнате. Прожили мы вместе в доме престарелых почти четыре года, подружились, а потому я воспринимаю тебя, как своего собственного сына.
Пошатнулся, словно кто-то толкнул. Дом престарелых? У мамы своя двухкомнатная квартира. Ещё отец, когда работал, получил. Старшая сестра жила отдельно. Правда, письмами она его не баловала. Присылала открытку раз в год, из чего он мог узнать, что у неё всё хорошо и что мама не болеет.
- Сообщаю тебе, что твоя мама долго болела и три дня назад умерла, хотя так мечтала увидеться с тобой. При встрече я тебе всё подробно расскажу и передам от неё подарки, которые она бережно собирала для тебя.
Парень побелел. Новость выбила почву из-под ног. Скорее лететь домой! Как он собрал чемодан и что делал потом, он помнил с трудом.
И вот примчался к сестре. Та давно отвыкла от брата, да и не ожидала скорой встречи, надеясь, что после получения диплома останется работать там, где учился.
- Что это?! - он тряс перед ней письмом Марии Ивановны.
- Это было решением мамы: чтобы я продала её квартиру и купила своей семье большой дом. А ты, она сказала, не пропадёшь в жизни. Она добровольно ушла в дом престарелых, - мямлила, чтобы хоть как-нибудь оправдаться.
- А про то, что мамы уже нет, ты и не думала мне сообщить? У тебя в мыслях только квартиры да вещи?
Глаза сестры забегали по сторонам. Она не приготовилась к такому разговору. Николай смерил её презрительным взглядом.
В тихом сквере он сидел на скамейке рядом с Марией Ивановной. Открылось, что сестра, от просьб переходя чуть ли не к угрозам, принудила мать отдать ей квартиру. А мама, интеллигентная и добрая, не захотела бороться. Не могла опуститься до унижения скандалить с родной дочерью.
- Мама, конечно, переживала, что так вышло с квартирой, - рассказывала Мария Ивановна, - но не хотела тебя беспокоить этим неприятным делом. Мешать твоей спокойной учёбе она не могла. Думала, что какой-нибудь выход найдётся. Поэтому молчала о переезде в дом престарелых. И она верила, что ты, самостоятельный и не жадный, сможешь устроить хорошо свою жизнь.
Вот тогда Николай произнёс слова:
- Раз родная сестра оказалась способна на такую низость, значит все они, женщины, беспринципные и даже подлые. Мама была единственным исключением. Не хочу рядом с собой видеть жадную и лживую. Никогда женщина не войдёт в моё сердце!
***
Такой большой коллектив, как тот, в котором работала Полина, походил на пульт управления атомным реактором, где всё на виду и все кнопки «живые» и тесно связаны между собой, потому что иначе никак нельзя.
Николай, конечно, не раз видел Полину. Но холодно смотрел на девушку, которая яркой внешностью притягивала взгляды не только молодых парней и опытных мужчин. Женщины тоже не отказывали себе в удовольствии полюбоваться хотя бы мельком влажно-блестящими, как оливы, карими глазами и открытой милой улыбкой. Каштановые волосы с тёмно-рыжим отливом и красиво очерченные пухлые губы выделяли её из толпы. Такой неотразимой девушке косметика только навредила бы.
Но сердце парня было закрыто на замок и походило на кусок железа.
Полина тоже была наслышана о новом сотруднике и о его, как поговаривали, высоких деловых и человеческих качествах.
Девушка взяла нужную документацию и направилась в соседний отдел. Четверо молодых людей, сидя на стульях, расслабленно беседовали во время десятиминутного перерыва. Трое парней, приятно оживившись при появлении Полины, встали, улыбаясь и радостно заговаривая с ней.
Николай и не подумал. Он умышленно разыграл равнодушие.
Сотрудники явно удивились. Как? Обычно обходительный, культурный, воспитанный Николай служил им примером эти месяцы. Чего уж скрывать, его уважали. А тут даже голову не повернул.
Полина женским чутьём оценила всю ситуацию. Она моментально мысленно выстроила логическую цепочку:
- только мне он демонстрирует пренебрежение – что у меня может быть такое, чего нет у других? – а, эти слухи про дом престарелых – почему он на это так остро реагирует? – у него, несомненно, было что-то похожее – он сильно страдает от этого – потому и осуждает и таким способом умышленно выказывает мне, как мало он меня уважает.
Обида сильно кольнула в сердце: «Не знает реального положения дел, а судит по сплетням». Девушка подошла к нему вплотную, смерила решительным взглядом и отчеканила:
- Что, прошлое не даёт покоя? Я за всё заплатила, самой высокой ценой! И не тебе меня судить!
Слова Полины поразили Николая. По его волнению она поняла, что попала в десятку. Парень попытался приподняться, но Полина не дала ему такой возможности, опередив гневным восклицанием:
- Поздно строить из себя культурного. С тобой мне всё ясно.
Оставив документы, при полной тишине вышла из комнаты.
Николай ничего не стал тогда объяснять, а сам задумался. Он полагал, что прав на сто процентов, но оказался проигравшим. Некоторое время ходил сам не свой, но затем решил сначала извиниться перед девушкой, а потом узнать о ней больше, чтобы понять её правду.
***
После рабочего дня он зашёл к ней.
- Полина, я вёл себя некрасиво. Ты уж не сердись, пожалуйста. Дай мне возможность реабилитироваться. Прошу тебя! Пойдём сегодня с работы пешком?
Он говорил мягко, деликатно. И Полина не захотела обидеть его отказом. За входной дверью офиса их встретил тёплый и приятный вечер. Сначала они нащупывали тональность для общения. Всё, что она слышала о Николае, оказалось правдой. Но девушка чувствовала, что парень не раскрывается перед ней полностью. Тогда как она не могла притворяться, изображать из себя что-то. Та обида уже не сидела в ней занозой. И Полина перестала быть скованной и замкнутой. Её обычное доброе расположение духа вернулось к ней, а с ним и свойственная ей открытость и желание деятельности, созидательной и полезной.
- Знаешь, общаюсь в интернете с подругами по школе и даже по институту и выясняется, что они не помнят и десятой доли тех событий, что помню я. Почему так?
- Память у тебя лучше.
Она внимательно посмотрела ему в глаза.
- Я не стала бы спрашивать, будь истина так близко на поверхности! По-моему, это слишком тривиальное объяснение. Разве можно скинуть со счета душу индивидуума! Мне кажется, дело не столько в памяти, сколько в способе восприятия мира, в эмоциональности. Меня глубоко трогало, живо интересовало, а потому глубже входило в сердце и надолго оставалось. Чем более поверхностно впитывать информацию, ощущения, чувства, тем быстрее их не останется в тебе.
Наверно, можно сравнить с закрытой дверью. Постучись чуть-чуть. Не открывают? Если сразу ушёл, то тут же и забыл. А если долго бился, может, кричал или писал и вталкивал записку, то это станет маленьким событием и запомнится.
Николай был приятно удивлён тем, как неординарно она мыслит. Он вдумывался в её сравнения, размышления, предположения и находил в них много рационального. Но и лёгкая поэтичность не могла пройти незамеченной. Парень понимал, что, хоть она и владеет технической специальностью, душу художника нельзя спрятать за формулами.
На второй день они снова гуляли после работы. Полина уже не чувствовала Николая чужим. И он держался свободнее. Даже дышалось ему легко и радостно, будто скинул тот внешний слой, через который к телу не проходил воздух.
- Как-то соседка попросила посидеть три-четыре часа с её сыновьями трёх и пяти лет, а, уходя, указала на полку с книгами, мол, не скучай, если что. Мальчики хорошо играли сами, и я, действительно, стала выбирать книгу. Но там оказались низкопробные романчики, и в одном даже писались нецензурные слова! Знаешь, я с трудом поверила своим глазам! Как обидно, что почти пропала серьёзная государственная книжная индустрия с отделами корректоров, со штатом высокообразованных сотрудников, когда было невозможным купить книгу с сомнительным содержанием и прочитать площадную брань, как что-то само собой разумеющееся.
Хотя, с другой стороны, ведь наша реальная жизнь вся замешана на этом, от школьников младших классов до стариков. А искусство должно отражать жизнь. Коля, я чего-то не понимаю?
"Как глубоко она вникает в вопросы бытия, - поражался Николай. - Откуда у молодой девушки такое острое восприятие окружающей действительности?"
- Помнишь, как Куприн в рассказе «Груня» отобразил это самое? «Поднялась знаменитая, изощрённая волжская и приволжская ругань». Но он же не стал писать все слова этой ругани, как пишут в книгах теперь. А вспомни, как Василий Аксёнов в первой своей повести «Звёздный билет» впервые в нашей литературе открыто написал слово «конь», которым подростки тогда, в конце пятидесятых годов прошлого столетия, называли отца. Казалось бы, вполне безобидное слово, но тогда так высока была планка, что после этого в обществе поднялись яростные споры. А теперь спокойно издают такие книги на потребу дня.
На третий вечер они оказались на городской площади в то время, когда там проходило праздничное мероприятие. Громко играла музыка, и всех приглашали на танцы. Полина мгновенно зарядилась азартом обстановки и просто не могла устоять, её ноги и вообще всё существо погрузились в музыку и танец.
- Коля, я схожу с ума от музыки! Мне даже страшно иногда от этой зависимости, потому что в такие минуты я боюсь потерять контроль над собой и кто-то сможет воспользоваться этим. Но как же хорошо!
Полина танцевала вдохновенно, без стеснения, не оглядываясь на окружающих. В глазах Николая непроизвольно отражался восторг, они ласкали, светились, посылали ей нежность. Николай с удовольствием отмечал, что Полина хорошо танцует и так глубоко чувствует музыку.
Отдышавшись, Полина приблизилась к нему и даже слегка опёрлась о его руку. Как будто ток пронзил Николая. Что-то случилось с ним. То ли это музыка так подействовала, то ли лучистые глаза Полины, открыто и весело смотрящие на него. Нет, было прикосновение. Он ощутил тепло её тела. И отчётливо понял, что это то, о чём давно мечтал и что запретил себе. А глаза Полины блестели совсем рядом:
- Цыганок у Горького в «Детстве» не имел голоса, чтобы выразить миру все свои чувства, тем яростнее он выражал себя в пляске. Колька, это про меня! Это мой способ самовыражения! Ты теперь знаешь мой секрет!
Не имея сил удержаться и противостоять музыке, Полина снова закружилась в танце.
А в Николае рушились его установки. В нём шла переоценка ценностей. И стрелка уверенно и неотвратимо склонялась в ту сторону, где была Полина.
Он начал воспринимать её, как часть себя. А потому в один из вечеров решился рассказать о своих глубоко запрятанных чувствах:
- Как-то в седьмом классе всем ученикам шестых и седьмых классов сказали идти в спортивный зал со стульями. Там оказалась актриса театра, которая стала читать наизусть стихи, подобранные для того возраста. Минут десять я просто слушал, удивлённый. А потом она произнесла: Константин Ваншенкин «Мальчишка». Она читала очень выразительно, поставленным голосом, с правильной жестикуляцией, что само по себе замечательно! Это стало чуть ли не первым близким общением учеников с таким жанром в искусстве. Да что говорить, первым! Но, когда она произнесла последние слова этого стихотворения, меня пригвоздило к стулу! Разбередились такие чувства и ощущения, что я не мог с ними справиться. Так, значит, не я один думал об этом, пытался понять, окунаясь в эти вопросы и чувства! Какая великая задумка, не знаю школы или театра – прийти к детям и открыть им глаза на поэзию и любовь, как прекрасную составляющую жизни! Конечно же, оно со мной навсегда, это стихотворение.
…Легли на землю солнечные пятна.
Ушёл с девчонкой рядом командир.
И подчинённым было непонятно,
Что это он из детства уходил.
Николай разволновался. Он снова окунулся в те минуты, когда только начинал открывать и формулировать для себя мир.
Полина чувствовала себя на одной волне с ним: «Он говорит именно то и так, как я сама понимаю и переживаю».
- Представь, я тоже в седьмом классе испытала потрясение, подобное твоему. Летом около кинотеатра построили сцену, на которой разместились музыканты. Вокруг собрались жители всех окрестных домов. И солист запел:
Не заменит внешность губ неярких нежность
Маленького сердца большую доброту.
Преданность и верность не заменит внешность,
Только вот не каждый видит эту, эту красоту.
Ведь я могла не оказаться там. Сколько бы я тогда потеряла в жизни. Я стояла, потрясённая, впервые услышав песню "Неприметная красота". Таких ярких моментов не много. Но как они важны. Это бесценные кирпичики в фундаменте нашего бытия, без них что можно возводить!
***
Николай кожей ощущал своё новое состояние. Он стал другой. Что-то совсем изменилось.
Да что же это? Он чувствовал, что уже не может без встреч, без разговоров, размышлений, без искренних, честных глаз этой девушки.
«От неё исходит музыка и чистота. Чистота мыслей и поступков. Она отличается от всех других девушек! Неужели это возможно? Для него встреча с не такой жадной и лживой, как тысячи, - это подарок? А, может, это…? Нет, моё сердце закрыто!»
Однако теперь он был не в силах смотреть на неё без восхищения. Парень внимательно следил за каждым её движением, провожая глазами, полными заботы и даже… Нет, нет!
Нежные взгляды Николая, устремлённые на Полину, не могли не замечать сослуживцы. Все понимали, что он бесповоротно влюблён. Только он сам боялся признаться себе в этом.
Молодые люди уже доверяли друг другу. Полина интуитивно чувствовала, что он не привнесёт в её жизнь ничего плохого. И потому, познакомила с мамой. Он увидел атмосферу тепла и уважения, почувствовал, как высоко ценила девушка душевные качества матери, как они дружны. Сам он, лишённый такой гармонии, млел в их обществе, расслаблялся душой и сердцем. И Фёдоровне хватало погреться от этих лучей добра и взаимоуважения.
«Они настоящие, не пропитаны жадными интересами, и помыслы их чисты. Как мне повезло узнать эту девушку. Теперь я уверен, что есть люди, ценящие дружбу и добро».
В воскресенье они договорились о встрече рано утром. Планировали поехать на электричке в соседний город, где открыли после реставрации знаменитый музей. Николай позвонил в дверь её квартиры и не услышал ни звука. Позвонил ещё раз. Опять тишина.
«Ягодка моя! Полюшка! Я не смогу уже жить без тебя. Я хочу раскрыть тебе моё сердце», - душа, заполненная до краёв нежностью, расплёскивалась ласковыми словами. Он сейчас всё скажет своей любимой. И они будут счастливы, он не сомневается.
Дверь распахнулась. Полина, заспанная, протирая глаза, в короткой ночной сорочке старалась совместить реальность с только что прерванным сном. Но, увидев Николая, тут же вспомнила и о поездке, и о запланированной ранней встрече и, испугавшись, что проспала, залепетала, скрестив на груди руки:
- Колька, я проспала? Да? Уже не сможем уехать? Ой, как же так получилось? Иногда сон приходит под утро и тогда он очень крепкий. Что же делать?
Волна нежности, жалости и любви накрыла Николая. Он, не контролируя себя, обнял Полину и ощутил запах и тепло её тела, утонул в распущенных после сна волосах, задохнулся от блаженства.
- Полюшка, я был страшно неправ, осуждая тебя до знакомства! Я был просто чурбан! Ты растопила моё сердце! Ты не можешь не видеть, что я…
Она быстро закрыла его рот ладошкой. Он стал целовать маленькие, тонкие пальцы и понял, что все преграды, которые он выстроил для себя, рухнули.
- Почему ты не даешь мне сказать, что я люблю тебя? Я люблю тебя!
И светлый, яркий, радостный, божественный поток захватил их. Он стал покрывать её лицо поцелуями, а потом нашёл тёплые, трепетные, ждущие, созданные для любви губы.
«На его долю выпало редкое счастье испытать хоть на мгновение ту истинную любовь, в которой заключено всё: целомудрие, поэзия, красота и молодость». А.И. Куприн «Фиалки»