Журналистика – это пульсар времени. Частота пульса не должна зависеть от политической конъюнктуры и «вызовов времени». Благими намерениями вымощена дорога и в… деградацию профессии. Я сейчас не о теории профессора Прохорова: информация должна быть «небанальной, актуальной и релевантной». Я – о философском предназначении журналистики: собирать, осмысливать и распространять информацию, независимо от психологии восприятия этой информации разными социальными группами потребителей. Научиться бы всем нам, журналистам, быть зашоренными от политических влияний на дистанции, которая называется – жизнь преданного профессии журналиста… Я скажу крамольную мысль, но выстраданную: когда в 1993 году новая Конституция России запретила всякую идеологию, журналистику можно было отпевать. На мой провинциальный взгляд журналистика – профессия обслуживающая. Только обслуживаем мы идеологию и идеалы общества, в котором родились и живём. Если нечего защищать по конституции, не с кем спорить о христианских ценностях, нечего и делать в профессии. В 1993 году сложилась именно такая система, которая сделала нас всех или пропагандистами или пиарщиками под шкурой журналиста.
- Почему вы пошли в журналистику?
Мне всегда хотелось увидеть мир и рассказать о своих впечатлениях тем, кто не сможет увидеть и пережить то, что удалось мне. Журналистика – это уникальная возможность «удовлетворять своё любопытство за чужой счёт». Своё будущее я всегда связывал именно с журналистикой – компасом и камертоном сложных XX и XXI веков.
- Кого из героев материалов вашего издания (программы) вы помните и почему?
Я помню всех героев своих последних публикаций в газете «Возрождение Урала», которая уже не выходит потому, что вмешалась в выборную кампанию. Писал о художнике Александре Суханове из провинциального городка Сатка Челябинской области. Влюблён в его импрессионизм, который прославил красоту уральских гор и озёр, русской провинции. По странному стечению обстоятельств город после моей публикации сделал художника почётным гражданином Сатки. Я всегда счастлив за своих героев публикаций потому, что без любви не могу о них писать.
- Вы считаете себя свободным от самоцензуры?
Увы, только сейчас, на склоне лет. Но и в период перестройки все мои коллеги и я писали без тормозов: так устали от цензуры, что запретный плод некоторых тем затмил нам разум и глаза. Мы на какое-то историческое мгновение превратились в анархистов от журналистики: всё, что не запрещено, всё разрешено. Это был процесс саморазрушения, но осознание пришло намного позже…
Именно в этот период престиж профессии и рейтинг журналистики в российском обществе резко упал. А в 1996 году перед вторыми выборами вечно пьяного президента, столичная пресса (читай – общероссийская) продалась и попала в удушающие объятия капитала.
- Что (или кто) помогает не терять веру в себя и в профессию?
Хорошее образование журфака МГУ им. М. Ломоносова и сорокалетний стаж в печатных СМИ, на радио слепили из меня мудреца, который уже давно задумался о будущем троих детей и троих внуков. Приближать и создавать созидательное и стабильное будущее – это моя сегодняшняя миссия, которую выстрадал за 40 лет практики. Любовь и страх за своих потомков держит меня в тонусе каждый день. В социальные сети пишу с раннего утра каждый день. Другой возможности общаться с миром уже нет.
- "Если не журналистика, то..." - или где вы еще можете принести пользу?
Я родился журналистом ещё в седьмом классе, когда впервые увидел в местной газете свою фамилию под заметкой о коллекции марок. С тех пор у меня неодолимая тяга рассказать всем о том, чего не видели и не знают мои читатели или радиослушатели. Но есть у меня тайная страсть – фотопейзажи. Профессия репортёра меня очень часто отвлекала от фотоискусства. Может быть, показывать и рассказывать о красотах России не мене благородная роль в жизни? А если учесть, как говорят зрители моих работ, что я зарыл свой талант, ради журналистики, может, я не состоялся как фотохудожник. Но что случилось, то случилось: возможно, раньше было не до красот…
- Как вы отдыхаете?
Беру фотокамеру и лезу на горы. Беру фотокамеру, билет и еду по монастырям России. Беру фотокамеру, хорошее настроение и иду снимать первый луч. Только первый и только первым на неизведанных озёрах, морях и горах…
- Какие хулиганские поступки вы совершали в детстве или юности?
Самый первый журналист в регионе (или в стране?) в 1989 году выступил против первого секретаря Челябинского обкома КППСС на выборах в народные депутаты СССР и «завалил» его кандидатуру. Меня поддерживала «Комсомольская правда» потому, что я был журналистом местной газеты «Комсомолец». Обком партии в качестве наказания рассматривал вопрос о мобилизации меня на Чернобыль, но военкомат «забраковал»: не та военная специальность. Об этом недавно мне рассказал бывший офицер военкомата.
Да я почти всегда жил и писал на грани фола: первое интервью на Урале с опальным Ельциным в 1989 году: сразу же после выборного собрания «кандидатов в кандидаты» в народные депутаты СССР в колонном зале Дома союзов. Первые точные и страшные публикации в России о ядерной катастрофе на Урале в 1957 году. После слушаний в Верховном Совете СССР. Но самое «хулиганское поведение» было в 1991 году, когда выставил свою кандидатуру против мэра города и выиграл в соотношении 70 к 7 процентам голосовавших за кандидатов от шахтёрского города в областной Совет народных депутатов. Для встреч с избирателями потратил всего 20 рублей в автобусных маршрутах на шахты. И меня даже избирали членом областного стачечного комитета южноуральских шахтёров в 1990 году. Но здесь уже «похулиганили» со мной сами горняки, выбрав меня в стачком.
- Ваше самое яркое воспоминание?
Белый дом в ожидании штурма в октябре 1993 года. Я был официальным представителем Челябинского областного Совета народных депутатов на внеочередном X съезде народных депутатов РСФСР. И вечным от рождения журналистом-историком. Наблюдал, переживал, ничего до конца не понимая, боялся штурма и смерти (жена вот-вот должна была родить второго сына). Хасбулатов приказал всем иногородним депутатам уехать на родину. Наша делегация улетела почти в полном составе в Челябинск за сутки до танкового расстрела ВС РСФСР. Потом меня привлекли за «измену Родине». После первого допроса следствие по этому делу было прекращено. По всей стране нас в одночасье прекратили преследовать: по договорённости с президентом и депутатами. Но это и было самое страшное и самое запоминающее событие в жизни. Пишу мемуары.
- Ваши любимые: книга, фильм, песня, блюдо, напиток?
Я – человек из другого государства, из другого века. Мои пристрастия покажутся банальными. Люблю перечитывать Ивана Бунина («Солнечный удар»), но чаще читаю стихи фронтовиков: Юрия Левитанского, Давида Самойлова, Арсения Тарковского. Люблю пересматривать фильмы Андрея Тарковского («Андрей Рублёв») и режиссёров Михалковых. Не могу без слёз и сопереживаний смотреть советские киношедевры: «Летят журавли», «Отец солдата», «Баллада о солдате», «Наш дом». С грустью и восхищением смотрю все фильмы Георгия Данелия.
Песни Александра Суханова у меня по сей день вызывают ностальгию по студенческим годам в Москве («Апрель»).
Люблю водочку под солёный грузди в сметане. Но только с хорошей компанией живописцев, поэтов и писателей.
Павел БОЛЬШАКОВ, член Союза журналистов России, Челябинск, 29 июня 2020 года
