Пришлось пожертвовать шапкой. Орехин посадил в неё котёнка, будто в тёплое гнездо, и тот замолчал. Ему было всё равно, кто и куда его несёт, он доверился первым протянутым рукам. Осторожно прижимая «гнездо» со спасённым малышом к груди, Орехин поднялся на свой этаж. У двери вдруг подумал, что всё складывается правильно: теперь, когда у них появится котёнок, сын и жена увидят разницу между воображаемым и настоящим. Откуда Диньке знать, где настоящее, а где пустое, если у него этого настоящего никогда не было? А Лана в погоне за модой, в своём нежелании отставать от других просто перепутала ориентиры.
Егор давно уже не возвращался домой в таком хорошем настроении: наконец-то появился просвет в хаосе происходящего. Он повернул ключ в замке, открыл дверь. Прихожая встретила сумеречной тишиной. Жены и сына не было дома. Ущипнуло тревожное предчувствие, но Егор прогнал его. Подумал, что всё опять складывается правильно. Будет лучше, если к их приходу он успеет искупать котёнка и сбегать в гипермаркет через дорогу за лотком и наполнителем.
Малыш спокойно дал себя помыть и выбрать из шерсти колючки. Как будто понимал, что от его поведения может зависеть дальнейшая судьба, и решил всё терпеть, чтобы свалившийся с неба хозяин не передумал и не выбросил его обратно на улицу.
Выяснилось, что шерсть у котёнка не чёрная, а серая, с тёмными полосками. Тонкие рёбрышки отчётливо прощупывались сквозь кожу. Он был таким худым и хрупким, что, казалось, можно ненароком сломать ему что-нибудь.
Завернув страдальца в полотенце для рук, Орехин отправился на кухню поискать блюдце и проверить, есть ли дома молоко. Привычно дёрнул цепочку настенной лампы. Из плафона брызнуло светом, и Орехин увидел на столе записку. Удивился: зачем писать записки, когда есть телефоны?
«Егор, я так больше не могу, – сообщали круглые, похожие на бусины буквы. – Мне страшно. Я вижу, что с тобой что-то происходит, но не знаю, как об этом поговорить. Ты всё время злишься и молчишь. Я надеялась, что это у тебя пройдёт, но становится только хуже. Я устала жить и бояться за себя, за Дениса, поэтому решила уехать к маме. Конечно тебе самому кажется, что с тобой всё в порядке, но на самом деле – не в порядке! Ты стал агрессивным, нападаешь на людей! Я не вернусь и не дам общаться с сыном, пока ты не обратишься за помощью к специалистам. Пожалуйста, сделай это ради нас».
Котёнок повернул мокрую голову с огромными ушами и вполне осмысленным взглядом посмотрел на новоиспечённого хозяина, как будто тоже прочитал записку и спрашивал теперь, что тот намерен делать.
Орехин вспомнил, что собирался его покормить. Нашёл в шкафу блюдце, в холодильнике – пакет молока. Хотел погреть, но из тела куда-то исчезли все силы, даже на то, чтобы ткнуть кнопку на микроволновке не нашлось. Налил холодного.
Один. Теперь он совсем один. Окончательно один.
«А вдруг мне правда нужна помощь? – подумал, опускаясь на табурет. – Может, со мной действительно что-то не так?»
На какую-то секунду мысль о том, чтобы обратиться к специалистам, показалась спасительной. Ему назначат лечение, и он станет, как все. Лана вернётся. Всё наладится. Всё равно из него не получится борца. Его либо посадят в тюрьму, либо упрячут в психушку. Барахтаться в одиночку – бессмысленно.
Котёнок вцепился ему в штанину и полез вверх по ноге. Царапанье маленьких, но острых коготков по коже привело Орехина в чувство. Он взглянул на спасительную мысль с другой стороны. Стать как все? Сюсюкаться с пустыми сумками? Нет, он не хочет становится таким. Он слишком рано собрался сдаваться. Слишком рано поставил крест на Диньке и Лане…
В кармане куртки завибрировал телефон.
«Лана!» – пронзило Орехина, и он, ссадив котёнка на пол, кинулся прихожую, достал требовательно жужжащий гаджет из кармана.
Звонила не Лана. На экране светился незнакомый номер. Орехин какое-то время разочарованно смотрел на него. Никого, кроме жены, он слышать не хотел, но всё-таки заставил себя ответить.
– Алло, – без интереса приложил телефон к уху.
– Егор Александрович! Это Соня! – голос у неё был встревоженный.
Орехин удивился: что у неё произошло и как это может быть связано с ним?
– Егор Александрович, вы дома?
– Да. Что случилось, Соня?
– Никуда сегодня не выходите! – она торопилась, словно боялась, что он не станет слушать и бросит трубку. – И завтра тоже! Я имею в виду вечером. А может и утром тоже, я не знаю…
– Так. Успокойся, – строго прервал её Орехин. – Объясни толком, что случилось.
– В общем, – Соня постаралась говорить спокойнее, – все решили, что это вы напали на Ираклия Наумова, и собираются вас… наказать.
– Кто – все?
– Ребята из колледжа. Они хотят вас подкараулить или как-нибудь выманить из дома. Не верьте никаким звонкам и сообщениям!
– Хорошо, я понял, Соня. Спасибо.
Орехин вернулся на кухню, положил телефон на стол рядом с запиской жены.
– Значит, наказывать собрались, – проговорил вслух, усмехнувшись абсурдности происходящего, однако смешно ему не было. Страха он тоже не чувствовал – скорее, отчаяние и ярость обложенного со всех сторон зверя.
Котёнок, присевший с оттопыренным хвостом у стены, и появившаяся после этого лужица напомнили, что надо купить лоток и наполнитель. Орехин даже обрадовался поводу выйти из дома. Нет, он не станет прятаться в квартире, как суслик в норе. Он будет ходить, где и когда хочет, и говорить, что считает нужным. А если толпа «зомбированных» захочет убить его – пусть. Бояться и прятаться – это уже слишком.
Продолжение здесь: Питомцы (часть 10)