Бабушка Гайнисафа
У моей бабушки очень красивое и звучное имя — Гайнисафа. В словаре указывают, что это татарское имя. Несмотря на то, что она прожила с нами, очень долго, к сожалению, очень мало знаю о её родословной. Поверхностно, конечно, что-то помню. Почему- то в своё время не проявила интерес, расспрашивая, как прошло её детство, какие у неё были родители, какое получила образование…
Начну своё повествование с того, что моя бабушка родилась в один год с моим любимым русским поэтом Сергеем Есениным, в 1895 году. А родилась она в небольшой деревушке Левашево, Челябинской области, Аргаяшского района.
Сестра Зульфия, которой она стала второй мамой (та родилась в лютый зимний месяц февраля, недоношенной, и все думали, что не выживет). А вот бабушка так не считала и стала бороться за её жизнь. Кормила ли мама грудью, и было ли у неё молоко, не могу знать. Скорее всего, бабушка кормила её молочком из бутылочки. Таким образом, она в буквальном смысле дала внучке второе рождение. А до неё у мамы ещё две дочери были. Самой старшей было пять лет, а второй — три года.
Зульфия среди всех нас стала бабушкиной любимицей. Я четвёртая была в семье, а после меня сестрёнка, младше меня на два года и единственный наш братик; между нами разница была в пять лет.
Уже в детстве нам стало известно, как бабушка вЫходила эту нашу сестру. А у самой бабушки было семеро детей. Четверо ушли из жизни в младенчестве, и осталось два сына: Харас, 1924 года (погиб на фронте, не успев жениться), другой сын Шамиль(1928 г) был женат, остался грудной сын, когда сгорел во время страды на колхозном поле. Загорелся трактор, и он получил сильный ожог, в больницу доставить не успели. И наша мама, Ракия, 1932 года рождения.
Раньше замуж выходили очень рано, в девках не засиживались долго. Непонятно, почему бабушка долго не выходила замуж. Со слов сестры Зульфии известно, что нашей бабушке было больше двадцати лет, когда она попала в деревню Аязгулова второй женой нашего деда Ильяса.
Возможно, потому, что она происходила из зажиточной семьи, поэтому не торопились её родители с ней расставаться.
Жаль, что нет её фотографии в молодом возрасте. Но и в преклонном возрасте она была красавицей. Она сама рассказывала, что её коса чуть ли не до пят доходила. Фигурка у неё была точёной. Несмотря на то, что ей приходилось много трудиться, она сохранила стройность, осанка была прямая, величественная. Я любила сравнивать её с княжной.
Глаза у неё были карие с прозеленью, нос прямой, аккуратный, средние губы. Мне кажется, ни одна из сестёр на неё не была похожа. Я огорчалась, что не похожа была на неё. У нас в основном все похожи внешностью на родню отца, и только Зульфия на смуглянку – маму. Можно сказать, её копия. У младшей сестры курносый нос заимствован также у мамы.
Про брата говорить нечего, он является полной копией отца, словно на ксероксе распечатали его.
Представляю, каково ей приходилось в семье мужа. Ведь там была ещё первая жена деда, которой наша бабушка стала соперницей. Ведь она была моложе и красивее её. Когда Зульфия расспрашивала бабушку о чём — нибудь, та рассказывала, ничего не тая. А вот на мои вопросы не любила отвечать. Как-то у меня хватило смелости задать ей такой вопрос:
— Бабушка, а вы с дедушкой целовались? На что она, загадочно улыбнувшись, прогнала меня с глаз долой:
— Иди, иди отсюда, маленькая ещё такие вопросы задавать.
Меня, конечно, обидел её ответ. Мне было не по себе, потому что своей любимице рассказывала обо всём, а меня даже выслушивать не стала.
Может, поэтому я не сильно интересовалась её жизнью и перестала задавать вопросы.
И всё-таки мы замечали разницу в отношениях к нам и к сестре Зульфие.
Если бабушка ходила на аяты (рекомендуется проводить аяты, хотя бы один раз в год для того, чтобы прочитать молитвы, посвященные памяти ушедших из жизни близких, достатку в семье, здоровью родных) к соседям или родственникам, то приносила с собой конфеты, в основном карамельки, кусочек мяса или несколько печенюшек. Раньше люди на аятах мясо раздавали кусками, а это мясо гусятины или утки. И бабушки эти куски мяса заворачивали в газету и несли домой для внучат. Мы с нетерпением ожидали прихода бабушки, ждали лакомства. Стоит ли удивляться, что самые лучшие угощения доставались, в первую очередь, её любимой внученьке. Мы не роптали, соглашались на то, что доставалось. Были и этому рады. В комнатке бабушки стоял в углу маленький деревянный сундучок, на дне которого всегда лежали сладости: конфеты, пряники, печенье. Будучи в хорошем настроении, бабушка открывала свой волшебный сундучок и щедро угощала нас чем — нибудь.
Когда я была в классе пятом, любила рано просыпаться, когда бабушка вставала на сэхэр, покушать во время уразы. То есть до восхода солнца она должна позавтракать и целый день голодала, даже воды нельзя было пить. А после заката солнца могла поужинать.
Так вот мне нравилось уплетать её блины, которые она пекла на сковороде, которую ставила на треножник, на плиту, в печке, разжигала огонь и принималась за работу. Я не помню, чтобы остальные также вставали рано из-за блинов. Чаю попив и отведав жирных вкусных блинов, снова ложилась спать. А в семь утра вставала, чтобы идти в школу.
Я в школу ходила почти всегда с подругой, которая проживала через дорогу от нас. Однажды я забылась каким-то образом и, попив чаю, оделась и собралась в школу, не посмотрев на часы. Когда постучалась к ним в ворота, вышла её мама и удивилась, что спозаранку пришла за подругой. А время было пять или шесть часов утра. Мне ничего не оставалось делать, как пойти снова домой. Спать не стала ложиться, потому что через час вновь пришлось бы подниматься. Села повторять уроки.
Когда я училась в начальных классах, бабушка брала с собой в гости к младшему своему брату Галимулле. Её родная деревня была меньше, чем наше село. Дома такие же, как и у нас. Кругом березовый лес, редко увидишь осину, а сосен, кажется, вовсе не было. Мы ездили чаще всего летом, на каникулах. Там познакомилась с девчонками , моими ровесницами. Целый день пропадали на природе, вечером ходили в сельский клуб в кино. Старший брат подруги Разины работал киномехаником, и бесплатно нас пропускал на сеанс. Из всех названий кинокартин, хорошо помню, что смотрели «Бесприданницу» А. Островского. А также крутили и индийские фильмы. Это было для нас настоящим праздником.
Бабушкин брат со своей женой также были частыми гостями у нас в Аязгулова. До сих пор помню вкус песочного печенья, которое привозили они в каждый свой приезд. Мы обожали эти гостинцы. Покупали они в кулинарии в Аргаяше. И ещё жареные семечки и конфеты.
Когда приезжали гости, для нас, детишек, это было также праздником. В тот же вечер топилась у нас баня. По очереди все мылись, затем ставили самовар, и пили ароматный индийский чай.
Как-то мы с сестрой пошли после дяди и тёти в баню мыться. Мы были удивлены, когда на полу валялись медяки, разная мелочь. До копейки всё подобрали и честно хотели отдать им. Дядя милостиво распорядился, чтобы себе оставили мелочь. Для нас это показалось настоящим богатством. Деньгами нас никогда не баловали.
Наша бабушка в день пенсии кого — нибудь из внучек отправляла в магазин за печеньем или сушками, вафлями.
Дело было летом. Она дала мне двадцать копеек и наказала купить то ли печенье, то ли вафли. И ни того, ни другого не оказалось в магазине. Без товара явилась домой. У меня был один пятак. И вдруг мне пришла в голову не очень хорошая идея: подменить свой пятак на бабушкины двадцать копеек. А только достать никак не удавалось, мой пятак был припрятан в дверях, на верхнем выступе. А заказчица, как нарочно, шныряла туда- сюда. Улучив удобный момент, достала свои пять копеек, и невзначай, второпях сунула бабушке в руки, заявив, что ничего не купила, потому что товар ещё не привезли. Я почему-то была уверена, что она не заметит замены. Но не тут-то было. На редкость бабушка оказалась прозорливой.
— Я не пойму, что это такое? Я же двадцать копеек давала тебе, внученька. А ты суёшь мне пятак.
— Откуда я знаю, бабушка. Я подавала продавцу деньги, она мне вот это вернула. Короче, ничего не знаю, если ты мне не веришь, больше не посылай в магазин, раз такое, — оскорблённая неверием бабушки сердито высказалась и пошла по своим делам.
Кто бы знал, как мне было стыдно обманывать старого человека. Угрызения совести мучили весь вечер и следующий день. После этого зареклась больше так не поступать.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ