Я вам обещала рассказать как устроились жить мои бабушка и дедушка Пановы Андрей Григорьевич и Мария Капитоновна после побега с Серовского (Надеждинского) лесоповала.
Напомню, там, на лесоповале, бабушка не смогла выносить ни одного ребенка. Правдами-неправдами им в деревне Кабакова (родина деда Андрея) справили документы, которые идентифицировали личности задумавших побег - свидетельства о рождении.
Документы откровенно плохого качества, но они сработали. В 1933 году на их основании Пановым были выданы паспорта - отметки об этом факте есть в “левых” Свидетельствах о рождении.
Обратите внимание на дату выдачи Свидетельств - сентябрь 1932 года. А 1 декабря 1932 года родился мой папа. За 2,5 месяца до папиного рождения!
Они добежали до Тагила и родили моего папу
Они бежали, добежали до Тагила, родили моего папу - Панова Александра Андреевича, через 3 года - дочку Люсю. Я смотрела расчетную книжку деда. Видела, что он устроился на железную дорогу дежурным по станции.
Я думала, что по станции Нижний Тагил. А оказалось, что далеко в тайге жили. Прятались от людского глаза - чтобы никто не увидел и не сдал НКВД.
Я знала, что у папы есть воспоминания о тех временах, но нашла их недавно. Привожу без корректировки текста.
Папины воспоминания о его семье:
Маленький молоточек
“Воспоминания у меня связаны со станцией Орулиха, где мы с семьёй жили несколько лет.
Папа работал дежурным по станции, мама стрелочницей. Сестрёнка Люся всё время плакала и хвостом ходила за мной. Папа иногда брал меня с собой на обход железнодорожных путей участка, за который он отвечал.
У него был маленький молоточек с длинной ручкой, которым он постукивал по болтовым соединением на стыках рельс. Для меня нести этот молоточек было великое счастье.
Ветер, запах, флажок, ромашка
Когда проходил поезд, мы отходили в сторону, я прятался за папу от ветра. Ветер поднимался от вагонов, он был тёплый от нагретого железнодорожного полотна. Пахло маслом, краской вагонов и смазкой от шпал - их смазкой пропитывали, чтобы не гнили.
В руках папа держал развернутый флажок, который говорил машинисту, что путь свободен.
У меня и сегодня осталась в памяти картинка: "Папа сидит на откосе перед железнодорожным полотном, в зубах держит цветок ромашку и улыбается мне".
Наш дом и работа родителей
Мы жили в доме: с одной стороны станция где был телефон, который звонил когда должен прийти поезд, с другой - тайга.
Папа или мама выходили встречать поезд с флажком свёрнутым в трубочку. Обычно поезда не останавливались. Иногда машинисты передавали папе записки жезлом.
Это такие приспособления, как теннисные ракетки только без сетки, к ней привязывалась записка. Поезд снижал скорость, и помощник машиниста опускаясь на нижнюю ступеньку, накидывал жезл на согнутую руку дежурного.
Семафор, фонарь, дудочка
Кроме магистрального пути был ещё - тупиковый, где останавливались поезда по каким-то причинам. Не знаю каким. У нас в то время работал семафор посредством рычага, системы роликов и тросика дежурного.
Ночью родители ходили с керосиновыми фонарями. Каждая грань фонаря имела свой цвет стекла: "красный жёлтый зелёный и общий белый”. Мама всегда ходила с набором флажков, свернутых в трубочку и с дудочкой. Дудочка была похожа на кулёк, свёрнутый из газеты.
Иногда мне давали подудеть. Я старался дуть долго, только потом в глазах пролетали искры.
Гаечный ключ
Ещё у мамы был большой гаечный ключ с привязанной лямочкой. Когда она уходила на обход, брала этот ключ за лямочку, весила его на спине, как ружьё (от меня - не спокойные были времена, какое-никакое оружие оберегало).
Проходили поезда, и когда они проходили дом трясло, по комнате бегали световые зайчики, которые заканчивались светом красного фонаря. Ночью мама с папой говорили шёпотом, чтобы нас не разбудить.
Ворона, тайга и человек с ружьем
Ещё один эпизод, это было зимой, глубокий снег, по зимней дороге шли люди с ружьями. Дома из родителей никого не было. Мы с сестрёнкой смотрели в окно. Один из людей выстрелил, в снег упала птица.
Стрелявший зашёл в снег, взял птицу, поднял над головой, повертел и бросил обратно подальше в снег. Мы с сестренкой подождали, когда незнакомцы ушли, и выбежали из дома посмотреть птицу.
Это была сорока в своём красивом ласснящимся наряде. Сестрёнка плакала.
Сороку похоронили под большой сосной, украсив могилу ветками.
Этот эпизод остался у меня в памяти.
Острый пенек
Станция находилась в нетронутой тайге. Лес пилить запрещалось, но для трассы или просеки его вырубали. Почему-то пеньки оставляли острые.
Однажды, я играл с сестрёнкой на вырубленном участке, я крутил над головой веткой, на меня, играя, наступала сестрёнка, я пятился, запнулся и упал.
Подбородком упал на острый пенёк. Потеря крови не на шутку напугала родителей. Не знаю, это или что другое, но наша семья уехала в город Нижний Тагил. Шрам на подбородке остался на всю жизнь”.
Вот такая многослойная история: милая, наивная детская, историческая, трагическая, бытовая, неухоженная, трудовая - тяжелая, небезопасная.
Этим воспоминанием пока оставлю историю раскулачивания моих родственников по папиной линии. И вы думаете, что следующая статья будет о Карелиных-Усольцевых. Не угадали.
Сегодня произошло случайное событие, которому я очень благодарна - узнала о судьбе родных племянников моего прадеда Останина Капитона Анисимовича. Это же тоже родня, но второго круга. Я о них не знала ничего кроме имен. А за половину дня познакомилась ближе. Об этом и расскажу в следующий раз.