Над его младенческой кроватью сходились характеры двух чадолюбивых бабушек — одна полька, истая католичка, другая украинка, православная. У каждой была своя программа воспитания внука и свои ориентиры в определении пути в будущее.
Я последняя из могикан, вернее, одна из последних, вон, еще Плятт остался, он тоже настоящими слезами плачет. Тошно быть последней, ох, как тошно». (Фаина Раневская)
В газете ПРАВДА за 10 августа 1986 года была опубликована простая по форме, но точная по содержанию статья:
Просто Плятт
На встречу он прибыл минута в минуту. По лестнице, постукивая но ступенькам своей неизменной тростью, высоко вскинув голову, неторопливо шагал рослый, величественный человек. Поначалу ею можно принять за главнокомандующего армией-победительницей, а, может быть, он так и не вышел из какой-нибудь своей роли, например, английского генерала, или Гай Юлим Цезаря, или католического прелата? Однако, приглядевшись, видишь: всему его монументальному облику вовсе не соответствуют близко поставленные над острым нордическим носом живые, яркие, готовые к неизменной улыбке глаза. Нет! Никого он не изображает. Перед нами просто Плятт! Таков, как есть. Подойдет к нему сейчас даже незнакомый и уже после первых слов почувствует, как естествен, прост, доступен этот человек. И расстанется с возвышающим чувством умеренности в том, что он, вроде бы обыкновенный, даже заурядный, оказывается, был интересен самому Плятту, народному артисту СССР, всесоюзной знаменитости, и надолго сохранит в сердце обаяние этой удивительной и редкостной личности.
Он рассказывал, что в раннем детстве над его младенческой кроватью сходились характеры двух чадолюбивых бабушек — одна полька, истая католичка, другая украинка, православная. У каждой была своя программа воспитания внука и свои ориентиры в определении пути в будущее.
— А я с детства был строптивцем,— с улыбкой рассказывал мне Ростислав Янович. Я воспитывался сам. И сам выбрал себе то, что было по душе.
А по душе ему были окружающий мир и населяющие мир люди. Любил рассматривать в вагонах старых московских трамваев пассажиров и «додумывать» каждого, кого приметил глаз: кто таков? Чем занимается? Как живет? А потом облюбованный персонаж включать в действие тут же выдуманных приключении. Плятт мог бы стать писателем. Стал артистом.
С чего начинался Плятт как художник? Естественно, как любой талант, с труда, многолетнего, нелегкого, порой изнурительного, поистине самоотверженного. Я бы хотел особо подчеркнуть это, к сожалению, обесцененное частым, неосторожным употреблением слово «самоотверженного», то есть такого труда, когда человек сам в себе отвергнет все устремления к прихоти, которые могут помешать выявлению главного.
Выбор, определивший всю дальнейшую жизнь, произошел тогда, когда человеку только исполнилось пятнадцать лет, и он расхаживал в брючках, из которых, как и все его сверстники, вырастал уже через полгода. Долговязый, худой подросток из московской школы, носящей имя Томаса Эдисона, однажды пришел в созданный при школе драмкружок и робко заявил, что хотел бы "тоже попробовать". Кружком руководил режиссер Малого театра В. Ф. Лебедев. Он критически оглядел юношу, вздохнул: «Мне человек на генерала нужен. Сможешь?» «Попробую...»
— Когда в гримерной я впервые взглянул на себя и зеркало, то несказанно поразился, — рассказывал мне Ростислав Янович об этом времени. - Кто это? Вроде бы я, Плятт. Но плюс еще кто то. Значит, я могу, оставаясь собой, быть одновременно еще кем-то другим. Разве здесь не сокрыта великая тайна?
Плятта заметили и поддержали. С самого начала пути в самостоятельную жизнь. На его творческую судьбу оказали личное влияние многие, но были те, чье влияние оказалось решающим. Среди них Станиславский, Берсенев и, конечно, Завадский. Первая встреча с Юрием Александровичем Завадским произошла шестьдесят лет назад. Ободренный успехами в школьном драмкружке, юноша однажды перешагнул порог маленькой студии на Сретенке, в которой командовал Завадский. Последний был молод, но уже достаточно известен, особенно по нашумевшей в те годы постановке "Принцессы Турандот".
"Юра! - задорно крикнула и зал какая-то молодая женщина. - К тебе пожаловал гость, который длиннее даже тебя самого!" Навстречу новичку вышел долговязый кудрявый человек, в короткой толстовке и со значительным вопрошающим лицом. «Я хочу... » пробормотал новичок. «Мало хотеть! Надо иметь право хотеть!» — строго ответствовал мэтр.
Вскоре стали ясно, что этот парень со странной ненашенской фамилией право на хотение имеет. Больше того, создавалось впечатление, что в нем, кроме незаурядных артистических способностей, есть и незаурядное упорство, которое наверняка поможет добиться своего. Они подружились на всю жизнь.
Обретая все большую уверенность и силу, с молодым азартом зашагал Плятт по театральным подмосткам. Галерея созданных им образов столь длинна, что и перечислить трудно. "Маскарад", «Милый лжец», «Цезарь и Клеопатра», «Русский вопрос», «Госпожа министерша", «Несколько тревожных дней", «На полпути к вершине», «Дальше тишина", «Последний посетитель"... А сколько его прекрасных работ для кино, радио, телевидения! Взять хотя бы фильм «Семнадцать мгновений весны», в котором он сыграл роль пастора.
Он помнит, как "вынашивалась" каждая роль - а ведь их было так много! С рождением роли вроде бы рождается новый человек. А это - событие немалое. Если роль появляется твоими психическими и физическими данными - не надо мудрить. А если этого недостаточно — ищи «свой балет» в роли: как ступить, какой сделать жест, как двинуть бровью.
— К сожалению, образный поиск в работе над ролью в наше время все больше уходят со сцены,— говорит Ростислав Янович. - Все твердят о важности внутреннего содержания, а работа над формой выражения как-то не в почете. Ни ведь одно неотделимо от другого!
Личность Плятта не исчезает ни в одной роли. Кого бы артист ни играл, перед нами всегда Плятт. Но, с другой стороны, он актер, который придирчиво ищет и характер, и внешний облик своего героя. Плятт на сцене - это яркая индивидуальность плюс яркое перевоплощение.
Я много видел спектаклей, в которых был занят Р. Плятт, и мне кажется, что по силе воздействия на зал спектакль «Дальше тишина» был в числе первых. На сцене шел рассказ о двух американских стариках, покинутых жестокосердными детьми, оставившими родителей наедине с жестокосердным миром. Занятые в главных ролях Ф. Г. Раневская и Р. Я. Плятт на протяжении трех часов заставляли тысячу триста сидящих в зале глубоко страдать, сочувствуя горькой доле престарелой четы Куперов.
На спектакль «Дальше— тишина» достать билет всегда было трудно по причине его популярности. И, естественно, его успех строился прежде всего на двух корифеях сцены Раневской и Плятте. Ушла от нас Фаина Георгиевна Раневская, и с ней ушел со сцены спектакль. Плятт по этому пожму сказал: «Говорят, незаменимых нет. Это неправда! В этом спектакле заменить Раневскую не может никто».
Подлинно глубокий талант художника может возрасти и укрепиться только на почве богатства личности. В чем состоит такое богатство? Трудно перечислять по пунктам - стандартов здесь не существует, однако есть нечто основополагающее. Это непременно интерес и доброта к людям, чувство справедливости, честность и прямота, и, конечно, вдохновение не только в творчестве, но и в отношениях с людьми, в привязанностях, в дружбе - это особенно ценил в нём многолетний его друг Константин Симонов. Симонов говорил, что Плятт уже одной своей улыбкой приводит его в хорошее настроение.
Любимое выражение Плятта: «Я солдат!» Назначают, к примеру, на какую-то роль, а она вроде бы не очень то ему и подходит. Но Плятт говорит: «Я солдат!» Роль принимает, роль делает, и она оказывается очередной удачей мастера. Ему не свойственны гонор, кичливость, каприз. Он исходит лишь из собственных физических возможностей. «Ростислав Янович, сможете ли сыграть три раза подряд?" Задумается, вздохнет: «Нет, пожалуй, трех мне не сдюжить. А вот два смогу».
Ростислава Яновича Плятта называют «совестью театра». Я спрашивал многих в Театре им. Моссовета, что в их коллективе понимают под этим лестным определением. Назвали прежде всего принципиальность и честность. Где бы он ни был - на заседании художественного совета, производственных сборах, на репетициях, Плятт говорит то, что думает. Он глубоко интеллигентен, поэтому его суждения ни для кого не обидны, ибо высказываются в самой деликатной форме. Воспитанность делает Плятта неизменно объективным. Эти свойственная артисту интеллигентность проявляется не только в общении с людьми, но в равной степени в творчестве. Как художник, на сцене он любит крайности, гротеск, преувеличения. Но никогда не позволит себе перейти ту грань, за которой может проступить банальность или пошлость.
Думается, подобной подлинной интеллигентности, к сожалению, очень не хватает нашему современному театру. Ростислав Янович несет ее из прошлого, уже далекого, но такого для нас поучительного, из традиций русского театра, из тех лет своей молодости, когда в школьных драмкружках, театральных студнях, на театральных подмостках молодые вдохновенные люди, ставшие впоследствии гордостью отечественной сцены, умели так мастерски сочетать давние традиции и новые веяния. Именно из тех вдохновенных двадцатых годов и вынес Плятт дух поиска, широты, демократизма, чувства ответственности не только за себя — за свой театр, за все советское искусство. И еще сберег с тех пор столь важное для всех времен острое чувство современности.
Я видел его новую работу в спектакле «Последний посетитель». Видел, как замирает зал, когда Посетитель, которого играет Ростислав Янович, бросает гневные и справедливые обвинения в лицо оторвавшегося от действительности высокопоставленного чиновника. И эти обвинения зал встречает дружными аплодисментами одобрения, ибо устами Посетителя Плятта говорит само наше время, а талант артиста делает монолог особенно убедительным.
Мне рассказывали, как однажды Плятт ехал в машине по Армении. Был жаркий день, в какой то попутной деревушке остановились, чтобы напиться воды, зашли в первый попавшийся дом. Пожилая хозяйка дома, увидев на пороге Плятта, всплеснула руками и крикнула своим домочадцам: «Смотрите, кто пришел к нам! Наконец-то!» Как будто в этом доме его давным давно ждали. Вот что значит не по указам, а по истинному месту своему в обществе быть народным.
Сколько-то лет назад в одном важном кабинете решался вопрос о том, как отметить заслуги Ростислава Плятта в нашем искусстве. Хозяин кабинета засомневался: не депутат, не делегат, не кандидат, даже не член месткома! Вроде бы не подходит по ранжиру... Он был просто Плятт. (Леонид ПОЧИВАЛОВ)
Мы продолжаем публикации проекта "О наиглавнейшем из искусств. Статьи газеты ПРАВДА". Фрагменты статей и публикации из архивов газеты за 1985 - 91 гг. Просим читать и невольно ловить переплетение времён, судеб, характеров. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.