Сегодня, 12 марта (в Казахстане будет уже утро понедельника), в Лос-Анджелесе состоится 95-я церемония вручения «Оскара». Номинированная в девяти категориях, включая «Лучший фильм» и «Лучший иностранный фильм», картина «На Западном фронте без перемен» выделяется ещё и тем, что это первая немецкая экранизация одноимённого произведения Эриха Марии Ремарка.
Этот роман считается одним из величайших в ХХ веке и одним из сильнейших антивоенных в истории. Сразу же после выхода книги в 1929 году она была экранизирована в Голливуде – режиссёром выступил Льюис Майлстоун, сам ветеран Первой Мировой войны (как и Ремарк). Много позже, в 1979 году, американцы сняли уже телефильм, режиссёром стал Делберт Манн. И вот к одной из самых трагичных страниц истории и к творению своего выдающегося писателя обратились сами немцы.
Постановщик Эдвард Бергер известен в том числе международными проектами вроде сериалов «Ваша честь» с Брайаном Крэнстоном и «Патрик Мелроуз» с Бенедиктом Камбербэтчем. Главную роль, 20-летнего немецкого солдата Пауля Боймера, попавшего в чудовищную мясорубку Первой мировой, сыграл молодой актёр Феликс Каммерер.
Читайте также
Отмечу, что новая экранизация – весьма вольная: например, в романе отсутствуют киношные сюжетные линии переговоров Германии и Антанты о перемирии в Компьенском лесу в 1918 году, а также немецкого генерала Фридрихса.
Ремарк, чьим альтер-эго является Боймер, писал именно о впечатлениях простого немецкого парня, неизмеримо далёкого от мира высокой политики, не понимающего, зачем и кому вообще нужна война и почему он и его товарищи должны убивать и умирать.
В фильме политическая линия была добавлена, судя по всему, в качестве попытки как-то оправдаться на страновом уровне, причём сразу за две развязанные Германией мировые войны. В сценарном смысле эта линия, пожалуй, наименее удачна. Возглавляющий германскую делегацию статс-секретарь Матиас Эрцбергер (в исполнении Даниэля Брюля) подчёркнуто показан как так называемый «хороший немец», открыто осуждающий генералов-соотечественников за их кровожадный милитаризм. Реальный Эрцбергер действительно был антимилитаристом и ратовал за прекращение войны, однако его экранное воплощение всё же выглядит утрированным, порой до абсурда. Когда он, воздев руку к небесам, говорит во время переговоров французскому маршалу Фошу: «Во имя человечества, давайте прекратим огонь!», возникает ощущение, будто это не Германия тогда напала на союзников, а наоборот.
Читайте также
В ту же копилку и акцент, сделанный на унизительных условиях капитуляции Германии в Первой мировой. Снова Эрцбергер пафосно говорит, что у этого «будут чудовищные последствия». Кажется, вот-вот он скажет: «Из-за этого и случится через 20 лет Вторая мировая!» Собственно, в обоих эпизодах есть доля правды, да и любая страна, снимая кино о болезненных эпизодах своей истории, вероятно, попыталась бы себя обелить, но оправдательный пафос слишком уж зашкаливает.
В главной же (и соответствующей роману) сюжетной линии о Пауле Боймере и фронте фильму – что важно – удаётся передать ощущение ужаса и абсурда войны как таковой. Здесь лента фокусируется на буднях немецких солдат, застрявших в бесконечной окопной войне на территории Франции. Непрекращающиеся артиллерийские обстрелы, газовые атаки, разорванные тела, вываленные внутренности, голод, грязь, кровь, гангрена – бесконечный и бессмысленный кошмар. В этой линии даже изменённые, в сравнении с романом, сцены удачно переписаны и драматургически точны (в частности, финал).
В визуальном плане, увы, бросается в глаза в целом, хоть и эффектное, но неровное и не самое логичное решение фильма. Камера оператора Джеймса Френда, тоже номинированного на «Оскар», периодически вроде хорошо работает на общее ощущение экспрессионистской, хаотичной природы войны. Безумие и распадающийся на части мир аутентично сняты дрожащими длинными кадрами без монтажных склеек. Однако иногда оператор словно забывает об этом и какие-то сцены снимает вдруг статично, к тому же слишком увлекаясь приёмом God’s Eye View (то есть видом сверху). В некоторых случаях (например, показ поля битвы) это оправдано, однако когда чуть ли не каждая вторая сцена завершается подобным образом, то начинает надоедать.