1. При чём тут вообще углекислый газ, или ёжики в тумане.
«И он стал медленно спускаться с горки, чтобы попасть в туман и посмотреть, как там внутри. «Вот, ничего не видно. И лап тоже не видно»
(Ю. Норштейн, С. Козлов. Ёжик в тумане)
В прошлой публикации я излагала доводы той части учёных, которые говорят не о грядущем потеплении, а о похолодании. Сегодня я буду лить воду совсем на другую мельницу, но начну с выдержки из статьи, автор которой, наоборот, призывает не преувеличивать роль углекислого газа вообще и человека, как его источник, в частности.
«Известно, что основу парникового газа составляет водяной пар, его содержание может достигать 4% в единице объема воздуха; двуокиси углерода (СО2) – всего 0,04% (при этом менее 1% в этом составе занимает двуокись углерода, образующаяся в результате деятельности человека)».
(В.М.Фёдоров, Астрономические причины изменения глобального климата).
Да-а, разница производит впечатление. Но для начала я вспомнила школьное утверждение о составе атмосферного воздуха. Водяной пар, углекислый газ и прочее значатся в нём как «примеси», суммарное содержание которых составляет один процент. Так откуда четыре (!) процента воды?
А синоптики нам к тому же регулярно сообщают о «влажности 40%», «влажности 60%» и так далее!
Давайте распутываться. Прежде всего, пресловутые сорок, шестьдесят и прочее проценты влажности из прогнозов погоды – это относительная влажность. Относительная влажность – хитрая величина: это процент от того содержания водяных паров, при котором при заданных температуре и давлении вода начнёт выпадать в виде тумана. Ну, то есть, туман – это 100% относительная влажность.
Из табличных данных получаем: при 35 градусах и давлении в одну атмосферу (условия, какие даже во влажном тропическом лесу бывают не всегда) 100% относительная влажность означает, что в воздухе содержится 42,1 г воды на 1 м3. А при более знакомых нам 50% и 20 градусах – 8,7 г на 1 м3.
Осталось понять, сколько весит кубометр воздуха. И – опять по-разному, в зависимости от температуры, давления и влажности. Но в среднем – где-то 1200-1300 г.
Тогда получаем, что весовая доля паров воды при 100% влажности и 35 градусах составит 3,5-3,2%. А при 50% относительной влажности и 20 градусах – 0,73-0,67%.
Немного другая картина, да? Я не стала выискивать, откуда взялись 4%, и приняла, что уважаемый автор имел в виду 0,4% и потерял запятую. Ну, бывает.
Но мысленную картинку я запомнила: тропическая температура и тропическая же влажность на всей Земле целиком, и люди, бродящие в тумане, как те самые ёжики.
Я не виню автора за опечатку, но развидеть-то это трудно!
2. Но паров воды всё равно больше!
Действительно, как ни считай, а доля углекислого газа в атмосфере – сотые доли процента, а воды – десятые. Но дело в том, как именно, насколько успешно углекислый газ поглощает и переизлучает инфракрасное (тепловое) излучение. Если бы не парниковые газы (все вместе), средняя температура Земли составляла бы, по некоторым подсчётам, минус 19,5 градусов вместо текущих плюс четырнадцати с хвостиком. Из этой разницы в 34 градуса восемь – «на совести» углекислого газа. Он – второй по значимости (а не по содержанию!) парниковый газ на нашей планете. Прямое сравнение процентного содержания тут «не прокатывает».
3. А при чём тут мы?
Доля «антропогенного» углекислого газа – около одного процента от того, который содержится в атмосфере (Ах, эти проценты от процентов!) В предыдущий раз я приводила ещё один фактик: в океане растворено гораздо больше углекислого газа, чем его содержится в атмосфере. А именно, 95-98% от общего количества. Причём при повышении температуры воды на доли градуса в атмосферу переходит объём углекислого газа, превышающий антропогенный (напомню, что при повышении температуры растворимость газов в воде падает).
Отсюда утверждение: антропогенный выброс углекислого газа не играет роли (или играет ничтожно малую роль) в изменениях климата.
Но, - говорят другие учёные, - значение имеет не абсолютная цифра выброса, а баланс. Между прочим, этих «других учёных» очень даже немало: в составе МГЭИК в 2007 году были представлены 2500 экспертов из 130 стран. О каком балансе идёт речь?
Дело в том, что при естественном течении событий выбросы углекислого газа в атмосферу, происходящие от дыхания живых существ, гниения мёртвой органики, вулканической активности, пожаров, нагревания океанов должны «гаситься» за счёт потребления углекислого газа растениями при фотосинтезе и поглощения всё тем же океаном, ведь в океане углекислый газ может не только растворяться, но и – отчасти - переходить в форму нерастворимых карбонатов. Все эти громадные объёмы, на фоне которых антропогенное выделение углекислого газа кажется мелочью, - как выделятся, так и поглотятся. Деревья законсервируют углерод в своих стволах, болота – в торфе.
Но «нормы»-то давно нет!
Леса, как поглотители углекислого газа, - вырубаются. Болота – осушаются. Сельскохозяйственные площади, конечно, тоже поглощают углекислый газ, но сельхозпродукция – это не «консервирование» углекислоты: мы её съедаем – и тут же высвобождаем углекислый газ обратно в атмосферу в процессе нашего дыхания.
А сжигаем как топливо мы – что? Соединения, в которых углерод был законсервирован миллионы лет назад.
И – да, примерно половина произведённого нами углекислого газа всё-таки поглощается растениями и океаном. А вторая половина – это та, которая остаётся в атмосфере.
В 2021 году, как следует из доклада Всемирной Метеорологической Организации (ВМО), концентрация двуокиси углерода (CO2) достигла 149 процентов от доиндустриального уровня. Концентрация метана составила 262 процента, а закиси азота (N2O) — 123 процента от уровней 1750 года. По данным ВМО, с 1990 по 2020 год радиационное воздействие долгоживущих парниковых газов — влияние потепления на наш климат — увеличилось на 47 процентов, причем 80 процентов этого воздействия пришлось на долю CO2.
Проблема тут снова не в абсолютных цифрах, хотя именно ими чаще всего оперируют как сторонники, так и противники гипотезы глобального потепления. Ну да, цифры-то впечатляют. Но дело, ещё раз, не в них.
А в том, что тот самый антропогенный углерод вносит свою – пусть небольшую – долю в поднятие температуры, которое, в свою очередь, приводит к выбросу углекислого газа океаном.
И уже этот выброс может быть много больше того, который его породил.
Ну, то есть, не надо, товарищи, раскачивать лодку, уверяя, что пофигу, потому что всё равно грядёт шторм. Раскачивать лодку вообще нехорошо, а во время шторма – глупо вдвойне.
Речь идёт не о том, чтобы остановить потепление вообще. Мы не боги, и не надо приписывать себе божественного.
А вот не ускорять это потепление – мы, вероятно, всё-таки можем. Зачем? Здесь я, чтобы не повторяться, отсылаю к одной из предыдущих публикаций.
А что надо делать, чтобы не ускорять?
Так, например, в докладе Международного энергетического агентства предлагалось после 2021 года остановить разработку новых месторождений нефти и газа; разработку новых угольных шахт и расширение старых. Это, предположительно, должно к 2050 году снизить спрос на уголь – на 98%, на газ – на 55%, на нефть – на 75%. По этому поводу авторы статьи «Изменение климата и российская повестка» О. Онуфриева и Г. Коршунова приводят следующее высказывание А. Новака: «Я не понимаю, и не поймут, к примеру, работники на Кузбассе, почему именно такие цели ставятся, как люди в таких регионах должны воспринимать эти цели».
Вот это – квинтэссенция: не может быть «просто» отказа от природного топлива, так не бывает. Нужно развивать альтернативную энергетику; нужно обеспечивать рабочими местами людей в традиционно угледобывающих районах; да ещё много чего нужно. Прежде всего, время нужно, потому что эти новые рабочие места в новых отраслях нельзя механически заполнить людьми из старых, теряющих актуальность.
А ещё – не хочется. Пока ведь и так живём. И почему мы должны отказываться от того, что делали всегда?
«Озеро окаймлено живописной панорамой холмов, когда-то покрытых лесами. Но с годами эта природная защита озера оказалась истребленной под посевы. С исчезновением защищавших землю лесов почва, открытая ветрам и солнцу, подверглась эрозии. За каких-нибудь несколько лет не стало деревьев — и плодородный слой, словно вода с тающего ледника, стал стекать в Алаотра, приводя его к заиливанию. Озеро стало понемногу исчезать. Теперь этот регион утратил былое значение рисовой житницы, и страна вынуждена приобретать этот продукт за границей, отрывая валюту от своей и без того тощей экономики.
Не следует винить мальгашский народ. В глазах крестьянина расчистка участка леса выглядит не экологическим самоубийством, а средством отвоевать еще кусочек сельскохозяйственной земли, которая прокормит его несколько лет. Срубленные деревья предаются огню, а оставшаяся зола вскормит почву — так поступали праотцы, почему он не может? И как ему объяснить, что поколение праотцов насчитывало впятеро меньше людей, чем теперешнее, и что такое хищническое использование щедрот природы обречет на смерть его правнуков…»
(Д. Даррелл. Ай-ай и я. 1992)
И поэтому в реальности пока что всё наоборот.
На текущем положении дел не сказалась даже ковидная депрессия производства. Потому что ковидная ситуация занимает, по геологическим меркам, совсем немного времени, а климатические изменения очень инертны.
4. А если мы будем готовиться к потеплению, а всё же наступит похолодание? А мы – с вымытой шеей?
Ой, я вас умоляю, кому может помешать чистая шея? Я лично очень хочу дожить до такого времени, когда в тропиках основными источниками энергии станут солнечные батареи, на Камчатке – термальные источники, по побережьям – приливные станции, а везде, где можно – ветряные. И тогда ни одна страна не сможет сказать о другой: «ОНИ хотят, чтобы мы были их энергетическим придатком!» Или – как альтернатива: «ОНИ хотят, чтобы мы зависели от их источников энергии!»
А какой там при этом будет климат – увидим ))
©Татьяна Виноградова для Синего Сайта
Не пропустите новые публикации, подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее! Приносите своё творчество на Синий Сайт! Самые интересные работы познают Дзен!
#синий сайт #полезно для авторов #литература #биология