БАЙКИ ОТ СЕМЕНЫЧА
— Во дела, Семеныч!
В сторожку заглянул работник кладбища. Сбив о порог налипшую на ботинки землю, Генка шагнул внутрь и опустился на табурет возле двери. Дальше проходить побоялся, увидев настороженный взгляд поверх очков.
Всегда спокойный и рассудительный, кладбищенский сторож в последние дни находился не в лучшем настроении, и Генка лишний раз на рожон не лез. В разговоре с другими копателями поднимали тему, но никто толком не понимал, что происходит.
— Говори, что замолчал-то? — старик заложил газеткой книгу, которую читал до прихода работника, сверху положил очки и развернулся на стуле.
— Да там, — неопределенно махнул рукой Генка, — мужика хоронят.
— Что-то не так?
— Вдова забеспокоилась, того ли хоронят, — пояснил парень, — дважды над гробом склонялась и проверяла.
— Ну и что, убедилась? Ритуальщики тела перепутали?
— Нет, мертвяк тот самый, — уверил Генка, — по фото сравнил. Но в прощальной речи так уж мужика хвалили, что вдова засомневалась, что это о покойном муже говорят.
— Тьфу ты, Генка! Я уж думал, случилось что...
— А я что, Семеныч? Это все ребята из ритуальной лавки, что открылась недавно.
— Опять они? — воскликнул старик и хлопнул ладонью по столу, отчего в стакане с недопитым чаем звякнула ложка.
— Ага, — залыбился Генка, — просто генераторы идей в своем бизнесе. Вот и некрологи из материалов заказчика составляют и речи прощальные пишут, слушаешь и невольно у самого слезу выбивает.
— Вот шельмы, цирк устроили, — ругнулся в опаленные табаком усы сторож и поднялся на ноги, допивая остатки чая.
— Семеныч, ты чего, ругаться пошел? Да будет тебе! Не стóят они того. Я ж просто хотел тебя повеселить, ты такой хмурый в последнее время, да вижу, шутка не ко двору пришлась.
— Да не ругаться, Генка! Кто я такой? Простой сторож и только, — крякнул старик, снимая с вешалки потертую суконную курточку и такого же вида шляпу, — но проверить следует, да для порядку построже с ними, чтоб не повадно шалить было. А то гляди-ка, донесем легко и с музыкой! Нет, Генка, ты это слышал?
— Это еще что, Семеныч, у них новая фишка, — вошел в азарт копатель, завидев, как ожил старик, которого сильно уважал, но побаивался, впрочем, как и все на кладбище, включая духов, — они на могильные плиты устанавливают металлические пластины для магнитиков. Съездил в отпуск и привез в виде сувенира, пусть покойничек порадуется. Как тебе, Семеныч?
Сторож хмыкнул, достал из кармана портсигар и закурил, выходя за территорию кладбища, но тормознул, снимая с кованных ворот лист с объявлением, на котором большими буквами значилось слово "акция".
— Чего это, Семеныч? — спросил Генка.
— На вот, читай, а то я очки в сторожке оставил, — старик передал листок парню.
— Акция, — громко возвестил копатель.
— Это я рассмотрел, — буркнул сторож, — ты дальше читай.
— Раритетные венки с надписью " От братвы", скидка 50℅, берешь два – алиби в подарок.
Семеныч закашлялся, подавившись табачным дымом. Достал из кармана на груди новенький мобильный телефон, подаренный на днях сыном и навел на листовку фотоаппарат:
— Повеселю-ка я теперь Николаича: авось пригодится. Шутки шутками, Генка, а ходят слухи, что в ритуальных услугах такие делишки проворачивают, что мертвяки оживают. Мне участковый наш рассказывал.
— Любите вы друг другу байки травить, — усмехнулся Генка, провожая сторожа взглядом.
Семеныч остановился перед входом одноэтажного кирпичного здания, построенного напротив кладбища. Над дверью красовалось название лавки "В добрый путь", заменив тривиальное "в последний", а на окошке переливалась надпись " Добро пожаловать ".
Покачав головой, сторож потянул на себя дверь, одновременно уловив специфический запах лавки. Лавируя между нагромождением венков и гробовых крышек, Семеныч прошел дальше, когда навстречу выскочил низенького роста, круглый как колобок, но весьма проворный лысоватый мужичонка.
— Добро пожаловать! Что изволите? В ассортименте свежие душистые кедровые гробы, — залебезил тот.
— Да ну! — хмыкнул Семеныч, заложил руки за спину и с заинтересованным видом прошелся вдоль представленного товара. — А есть нечто эдакое?
— Не понял, простите? — сотрудник лавки вытащил носовой платок и протер лысинку.
— Что ж не понятного, эм..., — старик склонился к бейджу мужичка и прочел имя, — Иннокентий, я поинтересовался, какие новомодные штучки у вас есть в ассортименте. Вы ведь, как я понял, в ногу со временем торгуете. Наслышан!
— Ах, вы об этом, — спохватился сотрудник и расплылся в улыбке, — а вы, простите, для себя или как?
— Или как, — оборвал того Семеныч, — колись уже, чем промышляете. Лавка хоть и за пределами кладбища, но под моим носом стоит. Чуть что, спросят с того, кто на смене был. Так что, давай, распиши мне кухню свою, а я уже подумаю, насколько добросовестно охранять буду.
Пухляш облизал пересохшие губы, заискивающе глядя на сторожа. Про суровость старика и байки о его сношениях с местными духами достигли ушей Иннокентия.
— Что же, из нового у нас усиленная крышка гроба, — начал тот.
— В каком смысле? — кустистые брови сторожа взлетели, но тут же сошлись на переносице.
— Ну, знаете ли, для тех, кто в зомби верят, — пролепетал сотрудник.
— А верить кто должен: покойник или провожатый? — уточнил Семеныч.
— По видимому, второй, — засомневался сам Иннокентий, но тут же нашелся, — а для первого тоже есть предложение: каска и бронежилет.
— О как! — крякнул Семеныч. — На кой, прости господи?
— Выползет покойничек, а тут охота на зомби началась, а он уже подготовлен заранее, — выдал рекламу довольный собой пухляш. — А вот вы, простите, ростика невысокого будете. Так не смейте беспокоиться, у нас для низкорослых есть китайские гробы-маломерки.
Семеныч прикрыл рукой лицо, скрывая невольную улыбку, провел ладонью по усам и произнес:
— Нет уж, благодарю покорно! Поживу еще малехо. Но вы уж тут не перебарщивайте. Грех над людским горем потешаться.
— Так мы ж не со зла, — развел руками Иннокентий, провожая старика до двери, — вон, некоторые и селфи с покойничком устраивают, поди слышали.
— Да я уж понял. Ладно, бывайте, Иннокентий! Только, бога ради, не предлагайте провожатым кидать на похоронах венок, как на свадьбе, чтобы узнать, кто следующий...
Семеныч вернулся на кладбище и прошелся вдоль могил, окидывая внимательным взглядом вверенную территорию. Солнце клонилось к горизонту, удлиняя тени от памятников. Старик остановился под раскидистым деревом, на котором уже набухли почки. Вот-вот проклюнутся свеженькие молодые листочки и накроют тенью уютный уголок со столом и двумя лавками, что собственноручно сколотил сторож, жалея старушек и матерей, которые приходили проведать родных, а посидеть возле могилки не на чем.
Старик снял шапку, засунул ту за отворот курточки и уселся на лавку, сложив на деревянной столешнице сухие морщинистые руки.
— Что, Семеныч, вот и еще один год прошел, — раздался рядом знакомый голос. — Со вторым тебя днем рождения!
Подернув брючины, на лавку с другой стороны стола присел Гриня и внимательно посмотрел на сторожа. Тот издал глубокий вздох, скользнул глазами по призрачному силуэту духа и отвел глаза.
— Ну чего ты, старый! Живой, радуйся! — воскликнул Гриня, вздумал было положить ладонь поверх руки Семеныча, но вовремя вспомнил, что не почувствует старик прикосновения.
— Да кабы не ты, Гриня, сидел бы и я вот таким: прозрачным... Как тебе удалось тогда слово за меня замолвить перед высшими силами? Вернул же, чертяка, с того света! На счастье ты на той трассе оказался, когда я в кювет улетел.
— Не знаю, Семеныч, как-то свезло, только вот к кладбищу теперь привязан ты: не по смерти, так при жизни. Приставлен охранять покой усопших.
— Не смерть, Гриня, а жизнь есть испытание мужества. Ничего, справлюсь!...