Поэтому идея спасти жеребенка была вполне закономерной. Нашла начальство, получила добро на выкуп. Цену назначили по живому весу. Не помню как, но деньги я нашла за неделю. 198 рублей, даже чек сохранился. По тем временам довольно приличная сумма. Как месячная зарплата.
Надо сказать, что покупка лошади никак не входила в мои планы. Хотя я была помешана на лошадях с самого детства.
Я помню, как у меня захватило дух от счастья, когда мне подарили большую деревянную лошадку каталку на мое четырехлетие. У нее были восхитительные карие глаза, уздечка и гладкие блестящие бока. Такая вся нарядная, яркая и такая высокая, что мои ноги - о горе!, не доставали до пола. И какое-то время я могла только возить ее за собой, пока не подросла.
И так случилось, что как раз через пять месяцев мы с мамой уехали через всю страну на БАМ к отцу. В то время солдатики Советской армии строили Байкало-Амурскую Магистраль. А мой папа руководил там процессом. И это была совершенно другая история. История свободы, бесконечной тайги и вечной мерзлоты. Цветущего багульника и таинственных ручьев. Кошки Ваксы и ее котят. Двухколесного велосипеда и рождения младшего брата.
Я помню однажды: "Быстрее -быстрее - пойдем- там ЛОШАДЬ!" - мама отрезала ломоть черного армейского хлеба и густо посыпала его солью. Горбушка такого хлеба с маслом и солью была любимым лакомством для меня. За нашим вагончиком, в котором мы жили, на склоне сопки паслась гнедая. По мере того как мы спускались к ней по траве, она становилась все больше и больше и вот ее мохнатые губы заполнили все небо надо мной. И ее дыхание на моей раскрытой ладони. И вот оно счастье! Через два года мы вернулись в Ленинград. И моя любимая, долгожданная, вожделенная лошадка оказалась слишком мала! Какая несправедливость! Какое разочарование!
Все детство я была то лошадью, то всадником. Приделывала себе хвосты, махала гривой и передвигалась исключительно галопом. Потом начался сбор любой информации о лошадях. Статьи, картинки, календарики и марки. Три больших тетради конспекта до сих пор лежат в моем шкафу, и рука не поднимается что-либо с ними сделать. А потом, уже лет в 13 первые уроки верховой езды, первые падения, самостоятельные выезды на конюшню в Ольгино. Самонадеянная попытка поступить в конноспортивную школу олимпийского резерва.
Лошади были моим наваждением. Я ими бредила. Родители пожимали плечами: “ну есть в кого! Ты как твоя бабушка, которая всю войну не слезала с седла, будучи председателем совхоза”. В последнее лето после школы семейным триумфом стала поездка с отцом в Сибирь в далекое Алтайское село, к той самой бабушке. Там дядья раздобыли мне на несколько дней конька, который покорно трусил по деревенской дороге и совершенно не понимал, чего я от него хочу. Зато соседский серый в яблоках жеребец провез меня через всю деревню, только пыль столбом стояла. А я, вцепившись в гриву, искала место помягче, где бы с него упасть. И как только он чуть сбавил свою прыть, скатилась кубарем на траву, в полном счастье, что не убилась. Зато бабушка была мной горда! Миссия была выполнена!
Я заканчивала школу, готовилась к экзаменам и собиралась поступать в институт. И продолжала набираться опыта в общении с лошадками. В то время, на конюшне в Ольгино стояли Ленфильмовские лошади. Я помню двух рыжих молоденьких братьев жеребчиков, между собой мы прозвали их Огнетушителями. Они стояли в одном деннике на двоих и развлекались тем, что зажимали между собой девчонок, которые их чистили и убирали денник. С юмором были ребята.
В то время я познакомилась с Иваном Васильевичем Ганжой, актером и каскадером Ленфильма. В Собачьем сердце он стоит на заднем плане за Швондером. И, в последствии, он часто просил то перегнать лошадку с конюшни на конюшню или на съемку. А то и поучаствовать в массовке. Тогда еще выделялись бюджеты на съемки, и машина по производству советских фильмов работала. Снимали в основном красноармейцев. Как потом в 90-е начнут снимать бандитов.
Я помню один из таких выездов. Надо было затемно приехать на конюшню, подготовить лошадей и своим ходом через весь город прибыть на место съемки. В Лисьем Носу, где сейчас развязка дамбы, были огромные песчаные дюны. Там нас нарядили в шинели и буденновки. И весь день мы то ждали команды, то скакали с дюны на дюну. И вечером обратный процесс.
Однажды пришлось возвращаться с Петропаловки через Троицкий мост верхом на высоченном вороном и очень нервном жеребце по имени Версаль. Он был списан из большого спорта, его мучали боли и не давали ему спокойно стоять на месте. Ему нужно было двигаться постоянно. Так вот подо мной он постоянно шарахался от проезжающих машин, и порывался спрыгнуть с моста. От пропасти нас отделяли катастрофически низенькие перила. И я, периодически нависая над темными невскими водами, текущими водоворотами где-то далеко внизу, кое-как уговорила его следовать за другими лошадьми. Чего я искала? Чего так страстно жаждала моя душа? Везде, где бы я не бывала, первым делом , я искала лошадей…
Часть 1 https://dzen.ru/a/ZA37CI_FyiGK3-Qi?share_to=link
Часть 2 https://dzen.ru/a/ZA3-w4_FyiGK6QCH?share_to=link
Часть 3 https://dzen.ru/a/ZA4BFroHH2gVj2XB?share_to=link
Часть 4 https://dzen.ru/a/ZA4NtDUq-GLEnP-p?share_to=link
Часть 5 https://dzen.ru/a/ZA4QRSjE9wSQX6oj?share_to=link
#поиски_тотема #наталия_ламаева